— Командир, надо бы позиции разведчикам указать...
— Где карта?
— Вот, смотри Николай Макарович, по данным разведки немцы ночевку устроили здесь. Едрихин обвел карандашом кусок карты к западу от Стоянова. — Я предлагаю поставить наши эрэлэски на высотах 260, 257, 258, которые как раз с трех сторон охватывают район ночевки.
— Но высоты 257 и 258 находятся южнее, и разведчикам придется или прорываться через расположение немцев, или обходить стороной. Обход западнее опасен возможностью напороться на немцев, а обход восточнее предполагает форсирование, судя по карте, обширное болото с протоками. В наших разведчиках я уверен, а вот цаоковские меня волнуют.
— Обязательно переговори с цаоковскими капитанами на счет готовности техники к форсированию и если с этим у них все нормально, давай им в прикрытие по БТРу с десантом и отправляй на позиции. И еще… Не погуби курсантов, они золотой фонд и половина почти офицеры. И не забывай, что артиллерия, какая бы она не была, одна не воюет. Не дай им погибнуть в общевойсковом бою!
В этот момент зашел Знаменский и одновременно зазвонил телефон. Васильев взял трубку, а я начал слушать доклад Знаменского, с его слов, командир двадцать седьмого стрелкового корпуса, генерал-майор Артеменко не счел нужным привлекать всю артиллерию корпуса к контрподготовке. Невольно вспомнилось о киношном штампе — "генералы предали...". Голос Знаменского вернул к действительности: — Павел Данилович даст указание о привлечении всей артиллерийской группы, кроме "северной" к контрподготовке.
Уф-ф-ф!!! Я сделал глубокий вздох, не все так плохо, как я подумал поначалу, но все равно этого явно недостаточно! Что еще можно привлечь? Понятно — наш дивизион, что еще? Свои мысли повторил вслух и задал эти же вопросы Знаменскому.
— Я тоже думаю над этим товарищ подполковник!
По прошествии нескольких минут, я спросил у майора: — Ваши предложения? Кстати, группа Скороходова и его комбат докладывали о тяжелом дивизионе. Это не тот, который вышел из Повурска и исчез?
— Похоже, что он, но там проблема, на весь дивизион было четыре трактора, большинство вышло из строя, а орудия почти все целы. Если точно, то одиннадцать орудий целы, у одного осколком пробило накатник, нужен ремонт.
— Что предлагаешь?
— У нас там недалеко одна наша батарея. Непосредственно на ОП тяжелого дивизиона КШМка комбата, две "Шилки" и одна "семидесятка" — можно поднять десять орудий, еще одно придется тянуть не знаю как, либо не тянуть вообще, чтобы не замедлять марш всей колонны.
— Лучше не тянуть, пусть командир дивизиона оставит старшего, и он займется ремонтом орудия, похоронит людей по-человечески и самое главное пусть постреливает изредка, что бы немцы видели, что дамба закрыта для них.
— Хорошо.
— Батарее, что там, надо добавить снарядов, у нас какой-то автотранспорт остался?
— Несколько машин найдем!
— Еще хотя бы три-четыре машины сто пятьдесят второго калибра, орудия притащим а стрелять х...!
— Распоряжусь!
Разобравшись с этим вопросом, принялся за следующий, еще более важный.
— Считаю необходимым встретиться с командиром 124-й дивизии и убедить его помочь в операции по уничтожению немецкой группы!
— Ну что же, раз надо поехали! Где расположился штаб дивизии Вы в курсе?
— Да, товарищ подполковник.
Мы поехали на южный фланг нашей полосы обороны, в район где вела оборонительные бои 124-я стрелковая дивизия генерал-майора Сущего. Штаб его сейчас находился в лесу около Милятина. Прибыв на место, нам не составило большого труда найти штаб дивизии. Оставив БТР на опушке леса, по требованию охраны штаба, пришлось с полкилометра пройти пешком. Выделенный начальником караула боец шел впереди и указывал дорогу, сзади немного отстав, разматывая на ходу полевой кабель, шел наш связист и ловко укладывал его на кусты, которые постоянно попадались по пути. Вот, обогнув густые заросли орешника я увидел несколько палаток. В них, и из них постоянно входили и выходили люди в военной форме. Знаменский пошел в одну из палаток, на которую ему указал сопровождающий боец, а мы остались метрах в десяти от штаба. Рядом оказалось поваленное дерево, на котором мы втроем дружно устроились. Через несколько минут из палатки вышел майор, и увидев, что я смотрю на него, махнул рукой приглашая подойти. Уже вставая с дерева, я увидел, что мой начальник штаба уснул, его голова от усталости опустилась на грудь. В лунном свете бледное лицо с глубоко ввалившимися глазами кажется неживым, словно гипсовая маска. Он не спит уже вторые сутки... Повернувшись к связисту, сказал:
— Пусть майор поспит, если что -то срочное, то позовешь, я буду во-о-н в той палатке, понятно?
— Понятно, товарищ подполковник!
Развернувшись, я двинулся к палатке, у входа которой стоял майор Знаменский. Когда подошел, майор доложил:
— Товарищ подполковник, генерал-майор Сущий приказал прибыть к нему.
— Ведите товарищ майор.
Фрагмент 19, 20
Предыдущий фрагмент
Москаленко медленно, словно пробуя на вкус, растягивал услышанные только что от меня слова:
— Зенитная.... специальная..... установка. И что в ней специального, лейтенант?
Подобравшись, и оглянувшись на своих солдат, я постарался внушительно ответить генералу:
— Товарищ генерал-майор! Это новая, опытная техника, не имею права раскрывать ее характеристики.
— Скажите лейтенант, судя по эффективности огня ваших ЗСУ, они способны успешно бороться с массированными налетами вражеской авиации?
— Так точно, способны, особенно в начальный период войны...
Тут опять подол свой голос полковой комиссар: — Почему товарищ лейтенант Вы думаете, что началась война? А если это масштабная провокация устроенная Германией?
— Это война! Если эти действия — провокация, то наши самолеты горели бы на территории Польши, а не наоборот — немецкие на нашей!
Боюсь что Вы правы лейтенант. — Тихо произнес один из генералов, сдвигая фуражку на затылок...
Комиссар, не смог пережить, что его ни во что не ставят и пошел в новую атаку за свой авторитет: — А что за форма на Вас и ваших красноармейцах? Да и личное оружие у вашей группы не штатное. Вот что лейтенант, предъявите Ваши документы!
— Я получил приказ от командира дивизиона на проведение разведки местности. Документы перед началом выполнения задания сдал в штаб дивизиона. Форму со знаками различия снял и оставил в расположении. Оружие у всего дивизиона — опытные образцы, проходят испытания вместе с другими видами вооружения и боевой техники.
Видя что генерал слушает внимательно, даже как-то отстраненно, решил немного приукрасить:
— В дивизионе даже полевые кухни нового образца, к которым разработан специальный хлебопекарный блок. Если Вам необходимо, товарищ генерал-майор, могу Вас связать с моим командиром!
— Да, товарищ лейтенант! Я думаю это надо немедленно сделать! И голосом, от которого даже напильник станет по стойке "смирно" добавил: — Свяжитесь с вашим командиром и передайте ему, что генерал-майор Москаленко просит его о встрече немедленно! С большим облегчением выдохнул я и спросив разрешения побежал к БТРу, вызывать по рации "Гвоздику".
Лейтенант Штода
Передав предложения нашего подполковника о времени и месте встречи Москаленко, мой БТР занял место в колонне, которая двинулась по шоссе на запад, в сторону Владимир-Волынска. Так здесь называется небольшой городок, в нашем времени носящий слегка другое название — Владимир-Волынский.
Неожиданно, сидящий рядом со мной на броне сержант сказал мне через переговорное устройство: — Только на войне я стал размышлять о жизни, товарищ лейтенант!
— И давно над этим размышляешь сержант? — Ответил я практически на автомате, при этом с невольной улыбкой, а сам в этот момент, с огромным внутренним удовлетворением наблюдал за природой.
Несмотря на поднятую пыль, было хорошо видно, что от утреннего тумана осталась только легкая дымка.Несмотря на жару, день обещает быть чудесным. Свежий ветерок от быстрой езды дует в лицо и удачно сдувает поднятую машинами пыль в сторону.Впереди, на самом краю горизонта отчетливо видны столбы черного дыма. Вот дорога через деревянную арку вводит нашу колонну в небольшой городок. На улице никого, судя по отсутствию подбитой техники и убитых лошадей, немцы его еще не бомбили. Внезапно идущие впереди бронеавтомобили сбрасывают скорость, интересно в чем дело? Наконец все объяснилось, асфальт довели только до этого местечка под названием Торчин, дальше дорога покрыта булыжником. Нашей "семидесятке" это нипочем, представляю как щелкают зубы у экипажей впереди идущих броневичков. Через некоторое время я увидел, что на западе, там куда идет колонна поднимается высоко в небо стена пыли. И тут же в шлемофоне зазвучал голос сержанта с докладом о воздушной обстановке. "Овод" сообщал, что в нашем квадрате находится одиночная воздушная цель.
— Наверное разведчик. — Подумалось мне. Прижав к горлу ларингофон, приказал водителю: — К машине командира корпуса!
Без усилий оба движка вытолкнули БТР на левую обочину и резко затормозив, стали ожидать бронемашину генерал-майора Кондрусева. Его водитель увидев нас на обочине также вышел из колонны и стал за нами. Спрыгнув с БТРа, подошел сидящему в бронеавтомобиле генералу и доложил: — Товарищ генерал-майор, по только что принятым данным разведки, в нашем квадрате находится воздушный разведчик противника, высота ..., скорость .... Также впереди подымается стена пыли, предполагаю движение неизвестной колонны.
— Ну ка, покажи, лейтенант!
Ловко взобравшись на наш БТР, генерал сначала биноклем нашел в небе немецкий самолет, а затем внимательно начал рассматривать стену пыли впереди, и ни к кому не обращаясь обронил: