из-за близости шоссе, а резать ножами связанных пленных у меня не поднялась рука. Надо было быстрей убираться отсюда, так как могли появиться и другие желающие освежиться. Пока бойцы собирали и грузили оружие и одежду, я сел в кабину и стал ее изучать. На первый взгляд кабина походила на кабину "Газона" ГАЗ-51. Я повернул ключ в замке зажигания, на панели приборов ожили стрелки. Дальше ключ не проворачивался, значит стартер включается по — другому.Наклонившись ниже, я увидел такую же, как на "Газоне", педаль стартера. Придавив ее посильнее, я услышал, как стартер начал заводить двигатель. Через пару секунд двигатель завелся и ровно зарокотал.
Порядок включения передач был нарисован на большом пластмассовом набалдашнике рычага коробки передач.
— Погранец, следи за пленным, ты, — я ткнул пальцем на второго, кто с пограничником нейтрализовал немецкого пулеметчика становишься за пулемет. Все загрузились?
— Все!
— Ну, тогда поехали.
Выжав тугую педаль сцепления, я включил первую передачу и увеличив обороты, плавно тронулся с места. В свое время я изучал вождение на наших стареньких школьных "Газончиках", приходилось трогаться и с грузом, и на подъем, так что особых проблем с вождением немецкой машины не было. Правда из-за тяжести самого БТРа и гусеничного привода, машина оказалась очень неповоротливой и в управлении больше напоминала ЗИЛ-157. Вскоре мы разогнались до двадцати километров, правда трясло при этом немилосердно и разговаривать, без риска откусить себе язык, было не возможно. Оставив дозор наблюдать за шоссе, я подогнал машину к нашему БТРу и заглушил двигатель. Вот теперь можно было заняться пленным и проверить, что же за трофеи нам достались. Открыв найденную в машине полевую сумку офицера, я обнаружил там карту, таблицы стрельбы для 105 мм гаубицы IeFH-18, личные письма и фотографии, а так же, изданный для солдат и офицеров Вермахта, немецко — русский разговорник. На фотографиях, бравый вояка позировал на фоне Эйфелевой башни, разбитых французских и польских танков. На одной из фотографий была семья, строгий отец, чопорная мать, два мальчика по старше и две девочки по младше. Увидев, что я рассматриваю это фото, немец сказал, что это его семья: отец, мать, брат и сестры. Оставив карту и разговорник, я спрятал остальные документы обратно в сумку и открыл его офицерскую книжку. Для допроса я использовал немецкий разговорник. Лейтенант Курт Зоннеман оказался моим коллегой — командиром взвода управления одного из дивизионов немецкой пятьдесят седьмой пехотной дивизии. Части этой дивизии, вместе с танками одиннадцатой танковой дивизии, после захвата Тартакова, наступают в сторону Стоянова. Ему была поставлена задача оборудовать наблюдательный пункт в двух километрах западнее Бышева. Огневые позиции его дивизиона расположен восточнее Переспы. Привыкнув к легким победам во Франции и Польше, и вдобавок сильно измученный жарой и всепроникающей пылью, он позволил себе немного отклониться от маршрута, чтобы искупаться.
Эти сведения мне показались интересными и важными, поэтом о них я сразу доложил по рации майору Едрихину. Связь была очень хреновой, несмотря на то, что расположились мы на невысоком холмике, да еще раскинули «наклонный луч» после пары неудачных попыток установить связь с дивизионом. Именно поэтому не удалось качественно допросить пленного. Но майор Едрихин выход нашел — он вышлет за языком вертолет. Заодно согласовали время и место передачи пленного. Обязательным условием было, чтобы немец ничего не мог видеть и слышать. Добираться было недалеко, запас времени у нас был.
Пограничник, которого звали Анатолием, доложил, что же нам досталось. Кроме пулемета MG-34 и примерно трех тысяч патронов к нему, имелись еще восемь карабинов системы "Маузер" со штык — ножами, подсумки с патронами к ним, два автомата «Шмассер», с запасными снаряженными магазинами, пистолет Вальтер Р-38, с запасной обоймой, три цейсовских бинокля, буссоль, стереотруба, пятнадцать катушек с полевым кабелем, четыре телефона и две радиостанции.
— А какой у Вас пистолет,— спросил Толя, — кобура больше чем у Вальтера.
Расстегнув кобуру, я вынул трофейный пистолет. Это оказался Люгер — 08, более известный под названием "Парабеллум", с удлиненным стволом, как я потом узнал, довольно редкая, так называемая "артиллерийская" модель. Вынув магазин, я снял пистолет с предохранителя и передернул затвор, проверяя, нет ли патрона в стволе.
Я знал, что на немецких пистолетах флажок предохранителя для стрельбы поднимается вверх, в отличии от наших, на которых флажок нужно опустить вниз. Как разбирать пистолет, я, конечно, не знал, но зарядить и выстрелить, с этим проблем не было.
Пока мы с помощью Курта, изучали трофейное оружие, естественно не давая его немцу в руки, прошло часа два. Вызвавший меня пост у шоссе, сообщил по радио, что к нам едут "гости". Приказав им быстро сниматься и догонять нас, мы двинулись вглубь леса. Вскоре нас нагнали наши конники и пересев ко мне в БТР, рассказали, что происходило за это время на дороге.
Примерно через полтора часа, наши пленники, оставленные в лесу, сумели освободиться и бросились к дороге. От вида девяти голых мужиков, в одних трусах бегущих к дороге, размахивающих руками и что-то орущих, немецкая колонна даже на время остановилась. Из небольшого открытого броневика с пулеметом и хлыстом радиоантенны, типа нашего БТР-40, появился офицер. Голая команда построилась, и один из них, вероятно, старший по званию, стал докладывать офицеру, показывая рукой на речку и лес. Выслушав его, офицер скрылся в машине. Минут через двадцать подъехал еще один броневик, с небольшой открытой башней, из которой торчал ствол малокалиберной пушки, в сопровождении четырех мотоциклов с коляской. На каждом мотоцикле сидело по три солдата, а на двух колясках были закреплены ручные пулеметы. Вероятно, в первом броневике ехал не маленький чин, потому что чертиком выскочивший из подъехавшего броневика офицер, бегом побежал с докладом. Получив команду, он вернулся к уже построившимся своим солдатам и стал ставить им задачу. Разведчик насчитал всего четырнадцать солдат, двое из них сели в броневик, остальные расселись на мотоциклах, и возглавляемый броневиком отряд тронулся в сторону леса.
Сообразив, что это погоня за нами, радист немедленно вызвал меня по рации.
Конечно, немцев было больше чем нас, все с автоматами, два пулемета, пушка на броневике, но не тащить же их за собой? Вскоре нам попалась поляна, подходящая для выполнения моего замысла. Загнав наш БТР задом в лес, и замаскировав его срубленными ветками, я проехался по поляне, уничтожая следы от колес. Трофейный БТР я поставил на противоположной стороне поляны, развернув его передом к подходившей дороге. В нем у пулемета остался один Толик-пораничник. Задние дверки оставили открытыми, чтобы создать впечатление, что БТР, в спешке нами брошен. Лошадей и пленного отвели подальше в лес, чтоб не пострадали от случайной пули.Остальные расположились по периметру поляны за толстыми стволами и замаскировались. Я с пулеметом ДП залег за выворотнем, расчистив себе удобную амбразуру.
Экипаж выехавшего на поляну броневика увидел одиноко стоящий БТР, с открытыми дверками и задранным в небо пулеметом. Мотоциклы, один за другим въезжая на поляну, брали оставленный БТР в полукольцо. Спешившиеся мотоциклисты, к которым присоединились офицер и водитель броневика, взяв оружие на изготовку, стали осторожно приближаться к БТРу. Однако наводчик броневика и пулеметчики в колясках остались у пулеметов. Дальше медлить было нельзя. Прицелившись, я ударил очередью по ближайшему пулеметчику. Увидев, как пулями его отбросило от пулемета, я перенес огонь на второго пулеметчика. Короткая очередь с нашего БТРа свалила наводчика броневика.
Попав в огненный мешок, немцы, в первые же секунды, потеряли восемь человек. Но надо отдать им должное, остальные залегли и открыли по нам огонь, не жалея патронов. Поднявшийся Толик срезал очередью офицера, пытавшегося укрыться в броневике. Буквально за две минуты все было кончено.
Выйдя на поляну, я крикнул: — Выходите мужики!
Из леса стали появляться мои бойцы.
— Все живы? Раненые есть?
— Есть!
Из леса показался один из моих солдат, зажимавший левой рукой кровоточащую рану на правом предплечье. Пуля, пробила навылет мягкие ткани, но кость была не задета.
Перевязывая постанывающего раненого, Толя-пограничник приговаривал: — Не стони! Тебе еще повезло, немного правее и пуля раздробила бы кость, а эта царапина еще не успеешь на бл#дки сходить, как заживет!
Возбуждение боя ушло и навалилась неприятная волна слабости. Облокотившись на капот броневика, я старался не показать, что у меня дрожат колени, хотя и видел, как дрожат руки у пытавшихся закурить бойцов. Запах крови мутил голову и от мысли, что при другом раскладе, сам мог бы лежать бездыханный на этой поляне, хотелось куда то спрятаться, чтоб не видеть этого леса, этих трупов. Если бы это был страшный сон, и можно было проснуться!
Но я был офицер и отвечал за жизни своих солдат. Они мне верили, и я не мог обмануть их доверие. Взяв себя в руки, я приказал проверить, нет ли раненых среди немцев и собрать их документы и оружие. Раненых не было, конечно, в таком бою, в упор, раненые маловероятны.
Собрав документы и оружие убитых, мы оттащили трупы в лес и забросали их ветками. Два мотоцикла, на которых стояли пулеметы, были сильно повреждены. Из пробитых бензобаков вытекал бензин, несколько пуль повредили двигатели и шины, два же других были на удивление целы. Броневик был тоже в нормальном состоянии, если не считать промокшее от крови сиденье наводчика. Внутри мы обнаружили несколько канистр с бензином, почти полный боекомплект снарядов к двадцатимилиметровой пушке, патроны к пулемету и автоматам. Имевшаяся в нем радиостанция тоже была в полном порядке. Бросать такое добро было просто жалко, тем более, что приборы показывали почти полные баки горючего. С водителями проблем не было. Все мои бойцы умели водить машину, хотя у некоторых и не было водительских прав. Ну да здесь встреч с ГАИ не предвиделось, а для других у нас имелись полные магазины убедительных аргументов. Закатив поврежденные мотоциклы в лес, мы расселись по машинам, и двинулись к точке передачи пленного. Теперь у нас была целая колонна. Впереди на лошадях ехал головной дозор, следом катили бронетранспортеры, наш и трофейный, замыкал колонну броневик с развернутой назад пушкой.