— Конец связи.
Значит уже сейчас надо предупредить наш пост, что бы не дай бог не обстреляли друг друга. Эх, чувствую спать сегодня не буду! Растолкав дрыхнувшего сержанта приказал ему на БТРе отправится на пост и встретить машины, посланные к нам из дивизиона. Проводив БТР за ворота склада, решил пройтись по территории. Спать больше не хотелось, и я опять вернулся к месту где стоял БТР, ждать возвращения сержанта.
Всю ночь к складу подходили люди, по одному, по двое, а то и целыми отделениями. Вскоре пост на поляне сообщил по радио, что два наших «Урала» направились к нам. Только, только небо начало светать, как вернулся мой сержант, привезя на броне еще человек пятнадцать, облепивших наш БТР как муравьи, за ним ехали посланные к нам из дивизиона грузовики.
Я доложился вылезшему из головной машины, уже переодетого в теперешнюю форму, замполиту дивизиона Домничу, прозванноо за глаза «Бревничем» и представил ему Коровина и Гаранина.
Поздоровавшись с нами, Домнич указал Гаранину на машины и приказал:
— Разгружайте снаряды, а мы пойдем осмотримся.
В сопровождении Коровина и меня он отправился к складу. Осмотрев вырытые ячейки, дал указание Коровину вырыть еще несколько, указав места и сектора обстрела из них. После этого мы уже вдвоем отправились к Гаранину.
— Товарищ капитан, откуда снаряды?
— Из лесу вестимо! — пошутил он, — Скороходов отличился. Нашел на одной станции целый склад боеприпасов и организовал местных жителей на погрузку. Целую ночь вывозили. Семьдесят шесть милиметров сначала хотели оставить, но ты сообщил, что появились пушки, так что вывезли все.
— А сколько наших снарядов? — спросил я, переживая что дивизион останется без боекомплекта.
— Пятьсот ящиков.
В каждом ящике по два выстрела, итого тысяча, но поделив эту тысячу на восемнадцать орудий дивизиона, я получил всего по пятьдесят пять с хвостиком, снаряда на орудие, что с имевшимся у нас пол БК* не составляло даже двух боекомплектов!
* БК- боекомплект орудия, боеприпасы находящиеся непосредственно в боеукладке САУ, составляет для САУ «Гвоздика» сорок выстрелов.
— Да, вроде много, а поделишь на всех, получается кошкины слезы!
— Маловато, но из слов начальника станции следует, что такие склады создавались практически на всех станциях и полустанках железнодорожной ветки на Луцк. Так что сейчас наши группы проверяют эти полустанки, лишь бы немцы на них не наткнулись раньше нас.
— А как Динквич и Куренной?
— Они проверили переданные тобой сведения о складах и нашли их. Еще один склад тяжелого стрелкового оружия, склад с ГСМ и склад вещевого имущества. Так что приедешь в дивизион, переоденешься форму этого времени, а то на нашу форму смотрят с подозрением. Сейчас старшина отбирает там необходимое обмундирование.
— А кроме складов?
— Потеряв время на поиск складов, Динкевич успел дойти далеко за линию Владимир — Волынский — Луцк. На дороге были в основном беженцы из приграничных районов. Их периодически бомбили и обстреливали немецкие самолеты, хотя видели, что военных на дороге нет. Куренной вышел к дороге Горохов — Луцк, километрах в десяти от Луцка. Сам Луцк сильно бомбили немецкие самолеты, виден был дым от многих пожаров. Понаблюдав за дорогой, он вернулися к обнаруженному складу и ночевал там.
— А ночью что за концерт был на полнеба?
— Проводили контрподготовку по местам скопления немецких танков, под Стояновым. Ты доложил о нашем прибытии?
— Нет, сразу пошли склад и людей осматривать.
— Рация на БТРе?
— Да, товарищ капитан.
— Пойду доложусь. — Сказав это, он развернулся и пружинистым шагом направился к месту стоянки бронетранспортера.
Пока он связывался с дивизионом, я подошел к пополнению, которое приехало на БТРе. Внешний вид у них был далеко не парадный, но к счастью, почти у всех прибывших был с собой сухой паек, так что проблема их питания пока была решена.
Глядя сейчас на нашего замполита, я его не узнавал. Куда делся тот капитан Домнич, который имел «позывные» — «Брёвнич» или «Шпала». Иногда еще его называли «начальник паники». Сейчас это был совершенно другой человек и офицер. Как будто его подменили.
Вспомнилось как мы как-то выехали на полигон, для отработки какого-то упражнения. Возвращаясь к своей палатке, увидел прикрепленный к дереву «Боевой листок». Домнич не пожалел в этот раз целый лист ватмана. Меня тогда такая жаба задавила, тут же вспомнилось как искал несколько таких листов для своего дипломного проекта, с каким трудом моим родителям удалось его приобрести. «Боевой листок» был здорово оформлен, «Гвоздики» прорисованы во всех деталях, что же касается текста, то он, как всегда, был щедро пересыпан призывами и цитатами из материалов прошедшего весной 26 съезда КПСС. Саня Динкевич, что — то выписывал в свой блокнот, значит, будут очередные головоломные вопросы нашему замполиту. Динкевич замполитов не любил. Вообще то их мало кто любит. По — моему, так они все немного сдвинутые. Из всех политработников полка, единственным человеком, с которым можно нормально разговаривать, был недавно присланный секретарь парторганизации. И то, я думаю, потому, что до этого служил у «летунов», а там взаимоотношения другие. Во всяком случае, так мне рассказывал офицер — авиатор, любовник моей квартирной хозяйки. Нелюбовь Денисенко к политработникам, имела странную, я бы даже сказал, несколько извращенную форму. Он тщательно изучал и конспектировал все материалы съездов и пленумов, готовя по ним каверзные вопросы. Этими вопросами, как тяжелыми снарядами, он сбивал наших политработников с гладких и накатанных рельсов их докладов. Получив «в лоб» такой вопрос, любой политработник на какое то время терял дар речи, и в наступившей тишине слышно было как скрипят шестеренки у него в голове. Но придраться было не к чему. Как нерушимым щитом, Шурик прикрывался цитатами из первоисточников, тут же демонстрируя, где это написано в книгах. Это очень нервировало наших политработников, превращая любое их выступление в ходьбу по минному полю. Поговаривали, что «Бревнич» даже ходил жаловаться к Нечволодову, и тот ему ответил, что как к офицеру, у него к Динкевичу претензий нет. Что же касается политчасти, то у него самые полные конспекты и если уж командир взвода, у которого других дел не в проворот, может так тщательно готовиться, то политработникам это сам Бог велел и докладчикам нужно самим лучше изучать такие важные материалы.
— Лейтенант, что с вами? — Очнулся я от того, что Домнич дергал меня за рукав.
— Да так, вспомнилось…
— О былом? — Мгновенно подхватил замполит.
— Если не секрет, о чем?
— Не секрет, о вас.
— Почему же Вы обо мне вспомнили? — Явно заинтересованно спросил Домнич.
— Во-первых я очень удивился, что прислали Вас, во-вторых Вы не начали сходу организовывать митинг или политинформацию, а пошли осматривать склад и людей, и даже приказали отрыть еще ячеек и указали сектора обстрела, — я замолчал, обдумывая обавить еще аргументов или хватит.
— А в-третьих? — продолжил он.
— А в-третьих, разные слухи ходили о Вас в нашем военном городке.
— Понятно лейтенант. Сейчас нет времени на долгую беседу, поэтому буду краток. Я являюсь выпускником 13 роты факультета ВДВ Новосибирского высшего военно-политического общевойскового училища. Вместе со мной учился капитан Элькин, которого ты наверняка видел. Но после окончания училища наши пути-дорожки разошлись. Он ушел служить в войска, а мне тесть подобрал непыльную службу при штабе, в снабжении. И только тут, увидев его я понял какую совершил ошибку в своей жизни. Закончив училище, мы ведь не были политработниками в прямом понимании этого слова. Мы были прежде всего офицерами Воздушно-Десантных Войск, может быть, мои слова покажутся тебе, высокопарными, но мое мироощущение тогда было прямое и твердое как железная рельса: мы все, из нашей роты знали, верили и чувствовали глубоко внутри себя, что мы служим своей Родине, своему Народу и своему Государству. Именно в такой последовательности — Родина, Народ, Государство — ЭТО три наших символа веры, а не пресловутые Маркс, Энгельс, Ленин или «Очередные задачи политики партии в войсках». У нас был Устав и наши командиры — это наши наставники, учителя, друзья, начальники, контролеры и воспитатели. Где-то еще были начальник политотдела, политзанятия, конспекты по марксизму-ленинизму, походная ленинская комната и прочая мура, которые воспринимались нами как обуза процессу выполнения боевой, служебной или учебной задачи, процессу обучения и воспитания бойцов. В центре нашей работы всегда был боец как сплав боевых и морально-психологических динамических стереотипов мышления и поведения, способный без колебаний выполнить приказ командира в соответствии с боевым предназначением, установленным боевым уставом воздушно-десантных войск часть третья: отделение, взвод. Скажу честно, КПСС мы уважали. Уважали как легендарный орден большевиков свергнувший царизм и создавший могучее СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО победившее фашизм, которое уважали и боялись в мире.
— Я видел другую КПСС.
— Ту КПСС, которая была при нас, мы не понимали, не уважали и презирали за большой живот НачПо, за его визгливый голос и за его неспособность понять творчество Владимира Семеновича Высоцкого. Заметь, с этим отношением к КПСС мы всей ротой были произведены в офицеры и направлены в войска. Вот так лейтенант, понятно?
— Многое.
— Ну раз многое понятно, то давай выполнять и претворять в жизнь что нам сказали отцы-командиры и дедушка Ленин. Что думаешь делать в первую очередь?
— Вдоль дороги, проходящей с севера на юг, выставить посты, которые встречали бы отступающих солдат и направляли их в район сбора у склада. Для этого возьму четыре человека у Коровина, и шесть человек у Гаранина, я сформирую пять постов. На перекресток я предлагаю направить Мавродиева с радиостанцией и Самойлова.
— Действуй!
После этого я приказал сержанту развезти на бронике посты, а затем возвращаться к складу.