Перекусив около БТРа, я вернулся на высоту, где уже успели произойти следующие события: пограничники отправленные к самолету обнаружили почти целую карту с большим количеством нанесенной информации. Только, что она собой представляет — для нас загадка. Вторым событием стало прибытие представителей обоих дивизионов укрепрайона, во главе с командирами батарей. И третьим событием стало восстановление второго грузовика, в котором были перебиты провода идущие к свечам. Водители-механики сообща, дружно поковырялись, и еще до появления представителей дивизионов, завели машину. Шоком для наших ребят стало то, что каждый раз машину требовалось заводить ручкой. В результате, найдя еще одного парня, который может водить машину, по приказу Избаша их отправили на железку за шпалами для ДЗОТов.
Комбаты быстро согласовав рабочие моменты, определили по немецкой карте, что сосредоточение техники противника, скорее всего происходит на просеке, в двухстах метрах от восточной опушки леса, и срочно начали готовить данные для стрельбы. Для меня было удивительно, что время для их подготовки современные артиллеристы затрачивали намного больше, чем наши дивизионные, подготавливающие их с помощью вычислительной техники. Я думал, что расчеты для подготовки стрельб намного проще. И наконец я понял, почему Избаш не стал сразу подавлять огнем те два немецких дивизиона. Он захотел это сделать наверняка, ведь огонь пятидесяти орудий, лучше чем восемнадцати. Сейчас он спорил с артиллеристами укрепрайона, по какой цели в первую очередь открывать огонь: по технике на просеке или по засеченным огневым позициям немецкой артиллерии. Согласно Боевого Устава, и того который действовал в будущем, и того который действует сейчас, в первую очередь стреляют по выявленным огневым позициям вражеской артиллерии, уже потом по остальным целям. В ходе недолгого обсуждения, было выработано следующее решение, переданное для утверждения командирам дивизионов владимир-волынского укрепрайона: 85-й и 92 ОАД разворачиваются в одном-двух километрах от основной ОП, и совместно с дивизионом "Гвоздик" накрывают немецкую технику(предположительно танки) на просеке. В это время, инструментальная разведка нашего дивизиона повторно засекает и уточняет координаты немецкой артиллерии, которая без сомнения начнет контрбатарейную борьбу. Отстрелявшись по скоплению техники на просеке, все три дивизиона прекратив стрельбу, меняют позицию и переходят к подавлению артиллерии противника. Кроме этого, были определены несколько районов неподвижного заградительного огня. План был неплох, но оставалось сделать самое главное — осуществить его.
На удивление, все произошло гладко. Когда велся огонь по просеке, там пару раз довольно сильно, что-то грохнуло и над лесом отчетливо виднелись вспышки взрывов и много столбов черного дыма.
Наблюдая за действиями предков, я поражался четким действиям всех военнослужащих.
Все началось с пристрелки. Чтобы не спугнуть немцев, каждый дивизион пристреливался по своим реперам.
В глубокой траншее, где расположился наблюдательный пункт 92-го ОАД — духота. Жарко греет солнце.
Ячейки командиров, ниши, где установлены приборы наблюдения, ступени, полки, каждый поворот и ответвление, брустверы снаружи отделаны с величайшей тщательностью. Соблюдается режим строгой маскировки. Наблюдательный пункт оборудован по всем правилам полевой фортификации. Такое ощущение, что даже зелень аккуратно выкрашена тщательно подобранной краской. В секторе наблюдения НП — поле, чахлые кустики, развалины хат на склоне бугра, дорога которая петляя, уходит на запад.
Телефонист из их взвода управления, четким голосом, как диктор говорит в трубку полевого телефона:
— Разрешите доложить, — телефонист приподнялся, — командир батареи приказал подготовиться к приему команд, — и уже громко и четко продолжил, — основное направление... буссоль... сорок пять ноль...
Я с огромным интересом наблюдал за поведением командиров и красноармейцев на НП.
— Первое... основное... основному... — повторяет телефонист команды стреляющего, — двадцать один... тридцать... наводить в буссоль!
Пауза, телефонист плотно прижимает трубку к уху и внимательно слушает. Вот он поворачивается к своему комбату, и четко повторяет доклад пришедший по телефону: — Первое готово!
— Огонь!
— Огонь! — Эхом повторяет телефонист в трубку. — Выстрел! — Опять докладывает телефонист.
Первый снаряд, по времени, уже должен достигнуть района цели. Облако разрыва появилось справа. Измеряется угол отклонения, и стреляющий, после введения поправок, через телефониста подает команду на ОП.
— Правее ноль десять... огонь! — телефонист повторяет слово в слово команды стреляющего для старшего на батарее, и тот действует, соблюдая приведенную выше последовательность. Подана команда: 'Стой!' Пристрелка закончена.
Пока шла пристрелка, по рации командир курсантов попросил передать командирам ОАД рекомендацию, в которой указывал, не стрелять залпами, а с интервалом не менее четырех выстрелов в секунду. При таком интервале средства звуковой разведки противника не смогут осуществлять точную засечку наших огневых позиций.
Контрартподготовка позволит нам выиграть время, и даст возможность лучше подготовить наши позиции. Все время, пока мы готовились к предстоящему бою, по одному, по два, максимум по трое подходили отставшие солдаты, в основном из тыловых подразделений укрепрайона. Организованных групп была одна — опять пограничники, которых сразу отправили к ранее вышедшей заставе. Мы и пехота готовы к бою, нас уже приблизительно две полноценные роты. Кроме пограничников и десятка солдат со знаком "Воршиловский стрелок", все остальные роют траншеи. После перекрытия привезенными шпалами всех пулеметных точек, и превращения их в ДЗОТы, оставшимися шпалами начали перекрывать траншеи.
Но вот начинают бить немецкие орудия. Я некоторое время прислушиваюсь. Снаряды рвутся где-то в районе, передового артиллерийского взвода. В полутора километрах от нас, с опушки леса начали атаку немецкие танки. В мой бинокль видно как на концах танковых орудий поблескивают вспышки от выстрелов. Черные фонтаны земли вырастают где-то на позиции наших артиллеристов. Танки прибавляют ходу. Их десятка полтора. Артиллерийский взвод открывает огонь прямой наводкой. Первый их снаряд разрывается метрах в ста перед вражескими машинами. Невидимый мне артиллерист изменяет прицел, и на этот раз земля взметается уже между танками. Тут же на вражеские машины обрушивает в максимальном темпе огонь остальные орудия. Танки немного замедляют движение и входят в зону заградительного огня всех трех дивизионов. Уже через пару минут все очень плотно заволокло пылью. Целей не видно. Продолжают стрелять только "Гвоздики", им данные поступают непосредственно от Недзвецкого. Его РЛСке пыль не помеха.
Определив, что наш огонь ослабел, Избаш приказал переключить связь с уровскими дивизионами на наш ПРП, и оба дивизиона снова включились в отражение атаки, ставя совместно с "Гвоздиками" НЗО на пути движения танков.
В ближайшем селе, вовсю, полыхают соломенные крыши. Село разрушено. Пожары никто не тушит — люди, скорее всего отсиживаются по подвалам, и оврагам.
Том 2 Фрагмент 28
Глава 12
Лейтенант Динкевич
22 июня 6-45 МСК
год пока непонятен
р-н местечка ЛОКАЧИ
Направление поиска — север
На утреннем небе на удивление не было ни облачка и день обещал быть таким же жарким, как и накануне. Хотя, если учесть, что мы скакнули на ровно на сорок лет, вряд ли такой термин будет корректен.
После, того как наш командир, наш "Суворыч", как мы его частенько называли за глаза, дал приказ на разведку, моя группа совместно с группой Осташева несколько километров шли одной колонной. Не доходя до грунтовки он повернул почти строго на восток, а мы переправившись через реку Луга правда не без приключений, восточнее Локачей, двинулись потихоньку по старой просеке, которая успела зарасти густым кустарником, почти строго на север. Эта просека, была единственным направлением, именно направлением а не дорогой на север. И не проехав в нужном нам направлении даже полукилометра, наш БТР чуть не свалился в огромную яму.
Водитель — умница, каким то чудом, он почувствовал, что под передним левым колесом нет опоры, и мгновенно, но очень плавно затормозил и попросил глянуть что впереди. Сидевший у выхода, один из бойцов, казах по национальности, выбрался наружу через левый десантный люк, и через несколько секунд, мы все услышали, его удивленный возглас на таком богатом, всякими разными словами, русском языке:
— Ух! Е.........й бабай! Давай назад помалу! А то сейчас, как п.........ся все, к еб...ной маме!
Боец сидевший за рулем оказался настоящим мастером своего дела. Он очень аккуратно включил заднюю скорость и не снимая правой ноги с тормоза, начал очень плавно отпускать второй ногой сцепление. Когда двигатели уже вот-вот должны были заглохнуть, он как пианист-виртуоз, помалу начал отпускать тормоз и тяжелый БТР легко и плавно, а главное без рывков и дерганий сдал назад.
Когда все, кроме экипажа вылезли наружу, то поняли, что были, в буквальном смысле «на самом краю», и наш водитель просто всех спас нас. Мы стояли у старой, просто огромной ямы, скорее всего воронки от очень крупного снаряда. Она была диаметром метров восемь-десять и глубиной наверное метров пять или шесть. Стенки её были покрыты густым кустарником, который выходил на самый край и сливался с кустами на верху. Её можно было заметить только, стоя на самом краю.
Поэтому, я приказал двум солдатам идти вперед и указывать водителю направление движения. От этого скорость движения резко упала, но зато была полная гарантия, что мы не свалимся в еще одну подобную воронку. По пути нам еще несколько раз встретились подобные препятствия, очевидно оставшиеся еще с Первой Мировой.
Только через пару часов, нам удалось выйти к дороге Владимир-Волынский — Луцк. Обо всем этом, я доложил "Гвоздике", и продолжил движение дальше на север. В отличии от нашего времени, когда практически все дороги имеют асфальтовое покрытие, эта была вымощена булыжником и имела меньшую ширину, чем было принято у нас. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это была старая дорога, которая успела послужить людям точно не одну сотню лет. Если бы кто-то мог ее разговорить, то она наверняка могла бы рассказать много чего интересного и познавательного. Наверняка она была свидетелем, как по ее камням шли в обоих направлениях полчища гордой польской шляхты, и не раз видела многочисленные русские рати. Безмолвно она наблюдала за многочисленными и многонациональными полками великого француза, сначала двигающихся в сторону Москвы, а буквально через полгода бредущих по колено в снегу, голодных, замерших, бросающих все разбитых шарамыжников.