Декстер обожал ее. О такой нежной любви сына к матери в округе и не слыхивали. В любую минуту она могла уйти в мир иной, однако всегда была тут, дома; завораживающая смесь недостижимости и полновластия. Как это у нее получалось? Колдовство? Волшебная палочка? Много позже он узнал от отца, что врачи предупредили родственников: после рождения мертвого плода она и года не проживет – не выдержит сердце. Но и шесть лет спустя, когда Декстеру стукнуло тринадцать, она все еще была жива. Он стал на нее злиться, допоздна играл на улице в мяч. Принялся таскать из дома яблоки, мятные конфеты и цветные мелки, но при этом опасался, что мать возьмет его голову в свои изящные ладони и по его виноватому лицу все поймет. Потом ее здоровье резко ухудшилось, казалось, что с каждым днем безжалостное угасание ускоряется, будто скрытый в ней часовой механизм давно рассыпался, но тело почувствовало это только теперь.
– Слушайте, я ведь так и не спросила, – после долгого молчания проговорила Анна, – куда же мы все-таки едем?
– На Манхэттен-Бич, – ответил он. – Это недалеко от Кони-Айленда, только там чище и не так людно. Мой дом стоит у самой воды; вообще говоря, ее можно просто вывезти на заднее крыльцо, и тогда не придется увязать в песке.
– Замечательно! – с напускной веселостью отозвалась Анна.
Уже четыре дня, с той самой минуты, когда они договорились о поездке к морю, ей не давал покоя вопрос: надо ли напомнить Декстеру об их давнем знакомстве? А вновь оказавшись на Манхэттен-Бич, она почувствовала, что вопрос прямо-таки рвется с языка. Но в последний миг все же удержалась: ее главная задача не выдавать, а собирать информацию. Дома она поспешно сняла со стены фотографии матери и Брианн в танцевальных костюмах, своих родителей в день свадьбы и кадр из кинофильма “Пускай пуля летит” – на нем Брианн, съежившись от ужаса, стоит в дверном проеме, а на нее падает тень мужчины.
И все же ехать с Декстером Стайлзом в его машине к тому самому месту, где много лет назад Анна впервые его увидела, – это вопиющее, непереносимое коварство. Ее тянет открыться, выложить все начистоту. Нет-нет, ничего подобного, правда ее страшит. На самом деле ей хочется, чтобы он уже узнал правду.
Обхватив талию сестры, Анна прижимала к себе ее худенькое тело и чувствовала, как сердце Лидии стучится в податливые косточки ее грудной клетки. Глаза у нее были открыты. Казалось, она разглядывает колючие серые ветки деревьев в Проспект-парке. Анна чувствовала, что сестра внимательно смотрит в окно, и ее саму накрыла волна предвкушения чуда.
Все-таки они поехали к морю! И увидят его вместе! Она ведь обратилась к Декстеру Стайлзу без всякой задней мысли, просто чтобы не упустить его из виду, а теперь все закрутилось, и вот они уже в пути. Тем временем мать с Брианн отправились на целый день в город: сначала за покупками, затем в “Шраффтс” пообедать, а после – на дневной спектакль “Звезда и подвязка”.. Вот сколько всякого закрутилось по воле Анны. Нельзя же ставить это под удар. А открыться ему она сможет только к концу дня, не раньше.
– Нравится вам работать на верфи? – неожиданно спросил мистер Стайлз. – Чем вы там занимаетесь?
– Проверяю размеры мелких деталей для кораблей, – ответила Анна.
Ей казалось, что каждое ее слово вот-вот лопнет под грузом всего того, что она утаивает. Но он вроде бы проявляет непритворный интерес; а может, ему просто надоело ехать молча. Сначала Анна просто отвечала на вопросы, но неожиданно для себя разговорилась, и чем дальше, тем непринужденнее. Призналась, что ее тошнит от однообразных замеров, она мечтает стать водолазом. В конце концов, под градом расспросов она незаметно для себя пересказала ему вчерашнюю беседу с лейтенантом Акселом.
– Подонок, – сердито бросил он. – Болваны, все, как один. Пошлите их к чертям собачьим.
– Тогда я останусь без работы.
– Плюньте на вашу поганую работу. Идите работать ко мне.
Анна замерла, по-прежнему сжимая в руках Лидию, и ей показалось, что сестра прислушивается к разговору.
– Бросить работу на верфи?
– А что такого? Я буду платить вам больше, чем там.
– Я получаю сорок два доллара в неделю, не считая сверхурочных.
Декстер был явно поражен.
– Что ж, я буду платить не меньше.
В эту минуту Анна почувствовала странную, необъяснимую близость к отцу. Не то чтобы она живо представила его – воспоминания о нем были по-прежнему очень смутные. Скорее ей почудилось, что она стоит на железнодорожном перроне и точно знает: чуть раньше он тут был, и она пытается угадать, в какой он сел поезд. Впервые за много лет самый воздух вокруг затрепетал от его недавнего присутствия.
– А чем ваши люди занимаются? Те, кто на вас работает, – осторожно спросила она.
– Ну, бизнес у меня разнообразный. Одно заведение вам знакомо: тот ночной клуб, но он не единственный, есть еще несколько – здесь и в других городах. Есть и точки иного рода, однако они с теми… гм… взаимодействуют. Можно сказать, одно перетекает в другое.
– Ясно, – сказала Анна, хотя никакой ясности не чувствовала.
– Строго говоря, не все они легальны. Я считаю, что не закон, а сами люди должны решать, где и как им развлекаться. Разумеется, у вас на этот счет может быть иное мнение. Некоторым такие идеи не по нутру.
– Мое нутро переварит все, – заверила Анна.
Ей чудилось, будто она, как Алиса в Стране Чудес, протискивается в дверцы, которые становятся все меньше и меньше, и при этом понятия не имеет, куда они ведут.
– Потому-то я и предложил вам поработать у меня, – сказал он. – Предложение, считайте, бессрочное. Если оно вас заинтересует, я введу вас в курс дела.
По воспоминаниям детства дом мистера Стайлза виделся Анне неким замком на скалистом юру, а вокруг только снег и море. Но когда машина остановилась, Анна увидела жилой квартал: ряд особняков – да, больших, импозантных, но не более чем те, которые она видела поблизости от Бруклин-колледжа. Ее кольнуло легкое разочарование.
– Пойду достану кресло, – сказал Декстер.
Когда он вынул кресло из багажника, машину качнуло.
– Вот, Лидди, мы и приехали, – тихонько проговорила Анна. – Отсюда до моря рукой подать.
Дверца распахнулась, и мистер Стайлз взял Лидию с рук сестры. Анна вышла из машины и нутром почуяла, что в конце улицы, под серым пологом неба, дремлет океан – совсем как человек. Ветер развеял ее аккуратный валик волос, из него, поблескивая, посыпались шпильки.
В вестибюле, пока Анна раскладывала и застилала инвалидное кресло, ее сестра спокойно лежала на руках у Декстера. Он уже стал привыкать к ее судорожным гримасам и немигающему взгляду. Когда все было готово, он посадил Лидию в кресло, и Анна зафиксировала ее ремнями. Подковообразный упор поддерживал голову Лидии в приподнятом положении. Пальцы скрючены, руки согнуты в запястьях; Декстера так и подмывало распрямить их силой.
– Как это с ней случилось? – спросил он.
– Во время родов.
– Я имею в виду – почему?
– Из-за нехватки воздуха.
– Но почему? Нехватка-то отчего? – не скрывая раздражения, спросил Декстер.
Если затруднение оказывалось ему не по зубам, он начинал злиться.
– Этого никто не знает.
– Кто-то непременно знает. Будьте уверены. Ее надо показать хорошему врачу.
– Врач есть, и он наблюдает ее много лет.
Анна тем временем делала именно то, чем хотел заняться он: она понемногу выпрямляла согнутые запястья, чтобы закрепить их манжетами на ручках кресла; движения были проворные и в то же время бережные.
– Он хоть помог ей? Доктор ваш?
– Ее вылечить невозможно.
– Что же это за врач, если он готов смириться с тем, что пациенту станет только хуже?
– Наверно, он пытается нас утешить.
– Отличная работенка, везет же некоторым, – буркнул он и заметил, что она вздрогнула. Видимо, вдоволь наслушалась советов.
– Может, вывезем ее на воздух? – предложила она.
– Да, конечно, – спохватился пристыженный Декстер. – Выход рядом.
Он направился в гостиную, а оттуда к выходу; Анна последовала за ним. За окнами распласталась серая искрящаяся равнина. Казалось, там царит покой, но едва Декстер открыл входную дверь, на них налетел свирепый ветер. Калека вздрогнула всем телом, будто ее ударили.
– Тут слишком холодно! – вскрикнула ее сестра. – Я ее недостаточно укутала.
– Успокойтесь. Одеял у нас сколько угодно.
Правда, он не мог припомнить, где Милда их держит. А она, как всегда по воскресеньям, на целый день уехала в Гарлем, вернется только рано утром в понедельник, чтобы успеть приготовить завтрак. Декстер распахивал дверцы бельевых шкафов, рылся в ящиках в поисках одеял; в какой-то миг он возблагодарил судьбу за то, что дома никого нет: очень уж тягостным оказалось благое дело, очень уж тяжелый случай эта Лидия. Ему не хотелось, чтобы все это происходило на глазах у детей.
Он знать не знал, что на третьем этаже тоже есть бельевой шкаф, но добрался и до него – и там нашел стопку аккуратно сложенных одеял. На глаза ему попал огромный финский плед из овечьей шерсти, подарок Джорджа Портера: Джордж ездил в Лапландию охотиться и привез его им оттуда. Декстер схватил плед, а заодно еще четыре одеяла, и бегом спустился вниз. В четыре руки они плотно укутали Лидию. Ее шляпка выглядела до смешного неуместно в такую погоду. Декстер обмотал ей плечи одеялом поменьше, а голову вместе со шляпкой укрыл пледом. Для этого пришлось приподнять ее голову с подпорки и держать в руках. К его удивлению, голова весила, как все нормальные головы, волосы невероятно мягкие, а череп под ними шишковатый и какой-то беззащитный. Декстер держал голову и вдруг почувствовал, что нараставшие в душе злость и досада – скорее бы с этим покончить! – внезапно испарились. До него дошло, что его всерьез увлек замысел мисс Фини: помочь этому горемычному созданию узнать, что такое море. Он понял, насколько важна, уникальна эта задача. И с души будто камень свалился.
Когда Лидия была укутана с головы до ног, Анна снова вывезла ее на крыльцо. При первом же порыве ветра сестра открыла глаза. Анна склонилась к ее голове, чтобы глаза у них были на одном уровне. И увидела только воду и небо. Никакого сближения океана и суши; стена из камней и бетона далеко внизу. Словом, никакого пляжа.