– Я здесь, – тихо сказала она. – Я тоже здесь.
Декстер Стайлз прижался шлемом к ее шлему.
– Если у тебя есть еще один трос, мы можем взяться за его концы и охватить большую площадь, – донесся до нее механический голос.
– Трос есть.
Она взяла Декстера за руку в трехпалой перчатке и повела на то место, откуда несколько минут назад начала поиски: там осталась сумка с инструментами, в которой лежал еще и десятиметровый трос с петлями на концах. В одну петлю она вдела свое левое, свободное запястье, в другую – правое запястье Декстера, пониже манжета. Затем прижала к его шлему свой и сказала:
– Отползай от меня, пока трос не натянется, а потом двигайся в том направлении, в каком поползу я. Твой шлем всегда должен быть выше тела, смотри не опускай голову.
– Ладно.
Как только трос натянулся, Декстер, следуя ее указаниям, неуклюже опустился на колени. Под прорезиненной тканью скафандра чувствовалось мягкое дно залива. Он уперся в дно руками в перчатках, стараясь следить за тем, чтобы голова была выше тела; жаль, он забыл спросить, что случится, если нагнуть голову. Ползание казалось дико неестественным – когда, черт возьми, он ползал последний раз? Но трос тянул его за запястье, и он пополз, сначала неуверенно, боясь опустить голову. Каждое легкое натяжение троса будило в нем надежду, что кое-что все-таки нашлось, но потом он понял, что препятствия – это в основном ямы и пучки водорослей на дне залива. Мало-помалу, первобытный характер передвижения отогнал все мысли. Он полз во тьме. Полз во тьме. Он полз. Полз. Через некоторое время он уже не мог вспомнить зачем.
В конце концов они наткнулись на препятствие; оно тянулось вдоль троса, соединявшего Анну и Декстера Стайлза. Анна отстегнула внутренний круговой трос (тот, что соединял ее с грузом на конце сигнального троса), чтобы подползти к Декстеру. И сразу же осознала свою промашку: именно тот отцепленный трос связывал их напрямую с судном. Ей вспомнилось ее первое погружение: потеряв под водой ориентацию, она бестолково блуждала по дну. Даже в Уоллабаут-Бэе, сравнительно прозрачном и неглубоком, невозможно было отыскать пеньковый канат толщиной в три дюйма. На худой конец Марл с Баскомбом вытянут ее за сигнальный конец. Но сумеют ли они вытащить Декстера Стайлза?
Не видя другого выхода, Анна отцепила внутренний линь от своего запястья и поползла вдоль внешнего троса к препятствию – тяжелой цепи, прикрепленной к бетонному блоку. Она догадывалась, что Декстер Стайлз ползет туда же с другой стороны, затем почувствовала: он тут, рядом. Она включила фонарь, его желтоватый свет проникал в муть залива максимум фута на два. Трехдюймовые звенья цепи были скользкими от водорослей, будто пролежали там долгие годы. Анна погасила свет: мало ли на что еще можно наткнуться… Прижав свой шлем к шлему Декстера, она спросила:
– Что скажешь?
– Похоже, мы нашли то, что искали, – еле слышно донеслось в ответ.
Дурное предчувствие, всю ночь не дававшее Анне покоя, нахлынуло с новой силой.
– Мне страшно, – монотонно проговорила она, невольно подражая интонации, с какой через два шлема доносился до нее голос Декстера.
У этого типа общения, лишенного голосовых модуляций, была странная особенность: он не пропускал ни единой эмоции, какую бы она ни испытывала. Только голые слова.
– Почему его убили?
– Так они поступают с теми, кто обвел их вокруг пальца.
– Он был преступником?
– Нет.
– Зачем же он их обманывал?
– Это знает только он сам.
– Я буду прочесывать дно без света.
Она догадалась, что Декстер поднялся на ноги – возможно, чтобы оставить ее наедине со своими мыслями или из нежелания увидеть то, что она найдет. Цепь, уложенная кругами, причем то в одном, то в другом направлении, за долгое время превратилась в сплошной монолит. Анна начала осторожно высвобождать кольца цепи, нащупывая щелку между ними. Несколько звеньев скреплял громадный висячий замок, через проушину притягивавший их к бетонному блоку. Анна втиснула пальцы между звеньями, надеясь наткнуться на что-нибудь органического происхождения: клочок ткани, кожи или обломок кости. Она не могла припомнить, во что именно был одет отец в тот день, когда исчез навсегда; естественно, на нем были костюм, галстук и шляпа. На ногах туфли. Она почувствовала странную тяжесть за грудиной, что-то вроде темного яйца, наполненного ужасом и отвращением. Что и говорить, неприятные чувства; тем не менее Анна страстно желала отыскать то, что даст им выход: доказательство, что ее отец не сбежал. Что он ее не бросил. Ей страстно хотелось найти подтверждение своей вере в него, именно она придавала сил ее рукам, когда Анна ковыряла пальцами в трехпалых перчатках ил и песок, когда разнимала скользкие звенья цепи. Но ни башмаков, ни клочка ткани от его одежды, ни костей она не нашла. Неужели море все это унесло?
Чувствуя, что надежда вот-вот испарится, Анна напомнила себе, что разгадка уже близка, что само ее появление здесь, на дне залива, – уже чудо, ее единственный шанс. Эта мысль придала ей сил, она с новым жаром взялась теребить цепь, ругаясь себе под нос, как ругаются мужчины, работающие на верфи: “Черт побери! Какого хрена? Упорно копала и теребила, пока ее не отвлекло проникшее под закрытые веки свечение. Она попыталась открыть глаза, чтобы развеять наваждение, и вдруг поняла, что глаза ее уже открыты. Свечение шло снаружи – от самой воды. И чем больше она копала, тем ярче оно становилось: от оранжевого металлика до пурпурного, зеленого; фактически это были не цвета, а скорее оттенки, как на фотонегативе, она когда-то видела такой негатив. Эти переливы поднимались от только что разрытой земли и мерцали в окружающей ее воде.
Анна потянула Декстера за шнуровку на скафандре, он присел и прижал к ее шлему свой.
– Что это за чертовщина?
– Фосфоресценция, – объяснила она. – Микроорганизмы, живущие в воде.
Про это явление она впервые услышала на занятиях по водолазному делу.
Декстер тоже принялся копать. Вокруг светилось и мерцало фосфоресцирующее облако, его отблески приглушенно освещали Стайлза и Анну. Из-под ее погруженных в песок пальцев поднималось тепло. Она нащупала маленький круглый предмет, накрепко застрявший в закопанном звене цепи, и принялась неуклюжими перчатками выцарапывать его, стараясь не порвать тонкую цепочку. В конце концов ей удалось выколупать диск; она повертела его в руках. Опять металл; Анна была разочарована. На одной округлой грани диска она нащупала небольшое утолщение или болтик. И тут ее словно ледяной водой окатили: она узнала предмет. Карманные часы. Анна вскрикнула, внутри шлема крик больно ударил по ушам. Она поднесла часы к смотровому стеклу. Декстер Стайлз продолжал копать, и благодаря фосфоресценции она хоть и с трудом, но все же разглядела выгравированные на крышке хорошо ей знакомые инициалы хозяина.
Часы отца.
Анна заплакала. Несмотря на грубые водолазные перчатки, она нащупала вмятинки гравировки. Три буквы: ДДВ. Джейкоб Де Вир, человек, который помог отцу, когда тот был еще мальчишкой. Сжимая часы в ладони, Анна рыдала, пока скопившаяся в шлеме влага не затуманила смотровое стекло. Она перевела на максимум подачу воздуха и открыла клапан выдоха, чтобы сильной струей продуть шлем и скафандр. Не унимая рыданий, она прижалась шлемом к шлему Декстера: все равно до него долетит лишь механическое эхо ее слов.
– Я нашла его, – проговорила она. – Он здесь.
Задолго до того, как они упустили спасательный конец, Декстер стал ощущать нехватку воздуха. Ползать оказалось труднее, чем ходить: голова кружится, ноги подкашиваются, будто резиновые. Туго натянув между собой трос, они медленно двигались в ту сторону, где, надеялась Анна, их ждет подъемный линь. К счастью, они вышли прямо на него.
Первой стала подниматься Анна, Декстер ждал внизу, с контактным тросом в руке. Он почувствовал, что Анна остановилась на полпути, чтобы передохнуть и адаптироваться к более низкому давлению; затем трос дернулся: значит, она уже ступила на трап. А потом – ничего. Трос замер в его руке, и теперь Декстер ощущал лишь напор подводных течений. Затем, вспоминая инструкции негра, он опасливо, чуть-чуть, повернул по часовой стрелке головку клапана подачи воздуха на шлеме и с наслаждением несколько раз глубоко вдохнул. Блаженство от этой шипящей струи было сродни тому, что испытывает иссушенный жаждой человек, приникнув к струе холодной воды. Головокружение как рукой сняло, все чувства обострились. Теперь он на морском дне один. Ситуация крайне опасная, но и завораживающая. Он всегда любил темноту, но до сих пор был знаком только с ночной тьмой. А тут – первозданная темень, как в ночных кошмарах. В ней кроются тайны настолько ужасные, что их лучше не вытаскивать на свет божий: утопленные дети, затонувшие корабли. Декстер отпустил трос и сделал несколько шагов в сторону, воображая, что остался совсем один в этом затерянном под водой месте. Что-то длинное и гладкое скользнуло мимо его скафандра – угорь? Рыба? Тут и до паники недалеко.
Неожиданно в этой кромешной тьме, от которой перехватывало горло, ему впервые за много лет вдруг явственно вспомнился Эд Керриган. Его кривоватая ироничная улыбка из-под полей шляпы. Шляпа всегда хорошая, с безупречно подобранным пером. Что-что, а одеваться парень умел. Когда они прогуливались по Манхэттен-Бич, он всегда придерживал шляпу рукой. Керриган очень нравился Декстеру! Нравилась его покладистость, умение быстро, без шума и пыли добиваться своего и при этом даже словом не обмолвиться, чего это ему стоило. Настоящий ирландец. Между ним и Декстером установилось полное взаимопонимание. Позже Декстер спрашивал себя: понимание чего?
От природы человек закрытый, Керриган очень подходил для порученной ему работы. Он мог войти в любое заведение и выяснить все, что нужно. Благодаря ему Декстер наконец освободился от пут времени и пространства. У него появилась возможность появляться там, где ему вроде бы появляться нельзя, и слышать то, о чем ему знать не положено.