рассмотрении на обложке также была изображена змея с раздвоенным языком, обвившаяся вокруг ворот. Мими узнала эти ворота. Он был единственный, кто оставил души в преисподней. В книге содержались все знания о подземном мире, истории Ада, тайны, утраченные временем. Это расскажет им, почему звонят адские колокола и какого монстра выпустили из бездны. Или так они надеялись.
— Что такое? — Спросила Мими, увидев страницу, которую открыл Кингсли. Она была абсолютно белая, без единого пятнышка. — Он пустой.
— Потому что только Ангел Смерти может раскрыть тайну этой страницы. Последняя страница в книге Ада.
Мими знала, что делать. Она вынула меч и сделала небольшой порез на запястье, позволив своей крови кровоточить на странице. Она поглотила его, и бумага была залита ее кровью сапфирового цвета, пока на странице не появились слова на Священном языке ангелов.
In morte vita est. Regulus Mane resurget.
В смерти есть жизнь. Маленький король.
Утро снова поднимется…
Под надписью была серебряная пентаграмма.
— Кингсли, что происходит? — спросила она с чувством ужаса и мрачного предчувствия, когда он связал ее запястье повязкой, которую вытащил из кармана. Он был готов, как всегда.
Но Кингсли покачал головой, показывая, что хочет сосредоточиться, когда появлялось больше слов, темных слов темного пророчества, и вместе они начали читать.
Мими открыла глаза. Они все еще сидели в одной кофейне. Прошло всего несколько секунд с тех пор, как они вошли в воспоминания Кингсли. Он открыл глаза медленнее, чем она, и отпустил ее руку. Лицо его было беспокойным и серьезным. Она вспомнила его лицо в день свадьбы, его смеющиеся глаза, его мягкое, пылкое признание в вечной любви. Она хотела сказать ему, что сожалеет о каждом мгновении, проведенном вдали от него, и, сидя напротив него, наблюдая, как тени падают на его лицо, она не хотела ничего, кроме как взять все это обратно. Должен быть какой-то способ исправить то, что было между ними, способ для них быть вместе, не отказываясь от своей собственной жизни. Это должно было случиться. Они не могли просто так расстаться.
— Кингсли… — сказала она, потом вспомнила другой образ, который видела, и ее сомнения вернулись, так же быстро смыв все мысли о романе или примирении. Им нужно было многое уладить, и на каком-то уровне Мими знала, что этот разговор, это исправление их отношений, не может быть поспешным.
— Да? — спросил он, занятый написанием заметок на салфетке. Он переводил еще несколько предложений со страницы, которую они только что прочитали.
— Не важно, — сказала она, когда он толкнул салфетку через стол, чтобы показать ей, что он написал.
В смерти есть жизнь. Маленький король.
Утро восстанет снова, как белый червь приносит вечную тьму, чтобы отравить дар небес.
— Нет никакого упоминания об адских колоколах? — Спросила Мими.
— Хм, это странно, — сказал он. — Но Маленький король утра — Это Принц небес, Люцифер, конечно, Утренняя звезда, Светоносный.
— А какой у него белый червяк? Червь на свободе в городе? Как аллигаторы в канализации? — она улыбнулась.
Кингсли улыбнулся. — Червь — обычное имя для дьявола, демона. Что означает, это может быть любой темный ангел мести, — сказал он. — Демон, верный Люциферу, который хочет отомстить за своего павшего хозяина.
— Смерть — это жизнь, — говорила она. — Но Люцифер мертв. Шайлер исполнила ее пророчество. Для него нет никакого способа возвращаться. Он ушел.
— По крайней мере, мы так считаем, — прошептал Кингсли.
— Мы видели это собственными глазами, — сказала Мими. — Мы выиграли войну. Разве не так? Или их победа была столь недолгой?
— Да, — сказал он обеспокоенно. — Но что, если мы что-то упустили? Что, если было что-то еще?
Он посмотрел на свой стакан, и когда он снова посмотрел на нее, она увидела боль и печаль в его глазах с первого дня, когда он искал ее компанию. Ему нужно было что-то от нее, в чем он был виноват, но она не знала, что, и если он не скажет ей, то она не сможет ему помочь. Она хотела сказать ему, что он может доверять ей, что она будет рядом с ним, но слова застряли у нее в горле. — Кингсли…
— Нет. Извините. Я совершил ошибку. Я не должен был беспокоить тебя этим. Это слишком опасно. Я не должен был вовлекать тебя, — сказал он, глядя на нее печально. Затем его лицо изменилось, челюсть сжалась, и Мими вдруг почувствовала страх.
Он встал из-за стола с извиняющейся улыбкой. — Не беспокойся обо мне, Дорогая, ты же знаешь, что я могу о себе позаботиться. Спасибо за помощь с книгой.
— Но, — сказала она-. Но что насчет нас?
Это было прощание? Правда? Если Люцифер вернулся, чтобы угрожать Ковену, разве ему не нужна ее помощь? Разве не поэтому он искал ее в первую очередь?
Что его сдерживало?
Мими подумала, не стоит ли позвать его и спросить, куда он направляется. Но его вчерашние слова зазвонили ей в ухо. Ты действительно думаешь, что можешь спросить меня об этом?
Она ушла от него и не имела права ни о чем его спрашивать. Никаких прав или притязаний на него. И поэтому она смотрела, как он уходит, не зная, когда она увидит его снова.
Глава 13. Второй худший
Стук был не в ее голове, поняла Ара, хотя это звучало так, как будто это было в ее голове, потому что она чувствовала, как ее голова пульсирует, но этот тяжелый стук, который перерос в шквал, на самом деле был звуком кулака, стучащего в ее дверь. Она вылезла из постели и приоткрыла дверь, обнаружив бледно-желтый глаз, уставившийся на нее. Она отпрыгнула назад. — Эдон, какого хрена? Я не на дежурстве, — она расстегнула цепь и впустила его внутрь. Он держал коричневый бумажный пакет и две чашки кофе в картонном подносе.
— Венаторы никогда не бывают на дежурстве. Разве ты этому не научилась? — спросил он, входя в комнату и проталкивая ей кофе.
Она приняла его, сделала глоток и была рада, что он был сделан с обильным количеством молока и сахара. — Спасибо, — сказала она, закрывая за собой дверь.
Эдон отхлебнул из чашки и оглядел ее сверху донизу, пока рылся в сумке и вытаскивал хрустящую корочку. — Может, тебе стоит одеться?
Ара посмотрела вниз и поняла, что открыла дверь, одетая только в черную майку и нижнее белье. — Не приняла тебя за ханжу, — передразнила она. Она подошла к нише, где была спрятана кровать, и вытащила пару спортивных штанов из грязной кучи на полу. — Что? — она спросила, когда она вернулась в главную комнату, Эдон покачал головой.
— Боже, Скотт, ты действительно завязал его прошлой ночью, да?
— Что ты имеешь в виду? Ой, голова болит, — простонала она, закрывая глаза.
— Ты то, что смертные называют похмельем. Происходит от чрезмерного употребления алкоголя. Говорил тебе пить воду с каждым коктейлем, но ты не слушала.
— Алкоголь не должен влиять на вампиров, — сказала она, копаясь в коричневом бумажном пакете, который он принес, и выбирая пончик с желе. Он был липким и сладким, и именно то, что доктор прописал.
— Правильно. — Эдон щелкнул языком. — Какие еще сказки ты веришь? Санта? Пасхальный кролик? Нет, скажи мне, мне любопытно.
— Заткнись! Общеизвестно, что вампиры могут есть и пить все, что мы хотим, и это не влияет на нас.
— Леннокс недавно видел?
— Так он получил несколько, — сказал Ара. Она думала об этом и задавалась вопросом, если Эдон в чем-то прав — а если так то, возможно, еще один пончик — не лучшая идея… Затем она решила, что ей все равно; у нее были другие, более важные вещи, о которых она волновалась, чем то, что она ела. — У меня никогда не было такого раньше. Похмелье, я имею в виду. Я понимаю, почему смертные постоянно жалуются на это. Это ужасно.
— Может быть, ты никогда раньше так много не пила, — рассудительно сказал он. — Вчера вечером ты их убирала.
— А может, в напитках было что-то еще? — она спросила.
— А может, ты просто легкий. Трахнуть тебя.
— С удовольствием.
Она уставилась на него, с недоеденным пончиком во рту, лишившись дара речи и не зная, как ответить. Прошло много времени с тех пор, как кто-то заметил, что она девочка, и в последний раз, когда это произошло, для нее не получилось все так здорово, если подумать.
— Я пошутил. Не слишком-то радуйся. Ты не в моем вкусе. — Он вытер края ее губ салфеткой, показывая, что они покрыты пудрой. — А где же мусор? — спросил он, скомкав пакет и пустую кофейную чашку.
— Вон там, — сказала она, указывая на темный угол кухни.
Эдон открыл мусорное ведро и поморщился. — Господи, подумай о том, чтобы немного прибраться, — он сказал, когда вытащил переполненный мешок для мусора из банки, поднял углы и связал их вместе. Он подошел к раковине и начал мыть посуду, обливая горячим мылом покрытые коркой кастрюли и сковородки. — Как давно они здесь?
— Тебе повезло, что у тебя нет жуков. Давай, чувствуй себя как дома, — пробормотала она. — Я собираюсь принять душ.
Когда она вышла из ванной, он вынес мусор, вытер прилавки, сложил посуду и, стоя на коленях, вытирал линолеум. Он поднял на нее глаза и показал огромный шар серого пушистика, сорванный со стен. — Это отвратительно. Это называется Быть взрослым, Скотт. Попробуй как-нибудь. Ты живешь как животное. Ты что, в депрессии или типа того? Это не признак здорового ума.
— Волчья болтовня, — мрачно сказала она, даже если выстрел попал в цель. Она чувствовала себя немного подавленной, подумала она, и как бы позволила вещам скользить здесь с тех пор… Ну… она не хотела думать об этом. Ее квартира стала намного лучше, теперь она была чистой. Эдон был загадкой. Он выглядел как бездельник, но, очевидно, не жил так. — Волчьи норы чище этой выгребной ямы. Если мы будем работать вместе, тебе придется содержать дом получше, — ругался он, убирая совок и метлу. — У тебя даже пылесоса нет. Даже карманного телефона.
— Эдон, кстати, почему ты здесь? У нас сегодня выходной. У нас сегодня выходной. Если только ты не подрабатываешь горничной на стороне.