ПАТРИК: Ну, конечно, знает. Но это делает пьесу несовременной. Она уже стала ограниченной и скучной. Я говорил Клейну: давайте поставим что-нибудь такое, что зацепит зрителя. Я говорил ему: хотите поставить триллер, так давайте поставим Мартина Макдонаха. Или Белбера. Давайте поставим Сару Рул[47]. Давайте поставим «Гамлета», черт побери!
Луч прожектора снова перемещается на Элси.
ЭЛСИ (закатывает глаза): Неужто он полагает, что в «Гамлете» нет никаких устаревших понятий? Вы когда в последний раз ели поминный пирог, детектив? Когда вы в последний раз дрались на рапирах и кинжалах?[48]
ВОН: Что-что?!
ЭЛСИ: Вот именно! Для сведения: я вовсе не удивлена, что Патрик убил Клейна.
ВОН: Я не говорила, что это он его убил.
ЭЛСИ: Что?
ВОН: Вы считаете, что артистические разногласия могут стать достаточным основанием для убийства, мисс Вудрафф?
ЭЛСИ: Нет. (Внезапно поняв, что ее загнали в угол.) А почему вы спрашиваете?
ВОН (листает свой блокнот): Как у вас складывались рабочие отношения?
ЭЛСИ: С Клейном? Почему вы об этом спрашиваете? Вам кто-то что-то сказал?
Свет прожектора, освещавший Элси, меркнет и ярко освещает Льюиса Кэннона. Тот смотрит поверх своих солнечных очков с таким видом, словно сейчас раскроет важную тайну.
ЛЬЮИС: Они хорошо сработались, ладили друг с другом? Нет, мадам, они вовсе не сработались. Точно не сработались. И вот еще что. Я за многие годы навидался трений между людьми и плохих актерских составов. Этот состав был плохой. Очень плохой.
ВОН: Извините, погодите минутку. Вас зовут мистер Кэннон, верно?
ЛЬЮИС (не веря своим ушам): Ух! Это шутка, что ли? (Не глядя на Вон.) Нет? Бог ты мой, это просто невероятно! С вашей стороны, я хочу сказать. Для вас невероятно. Невозможно! Ну ладно, о’кей. Хорошо. Да, меня зовут Льюис Кэннон. Я получал множество наград. Я был удостоен премий Драматического клуба. (Снова смотрит мимо нее.) А вы даже не знаете, что это такое. Я просто в ужасе! Послушайте, милочка, я в прошлом году получил Первый приз зрительских симпатий!
ВОН: А что это такое?
ЛЬЮИС: «Парни и девчонки»[49]. Опять снова-здорово? (Напевает тихонько:) «А у меня тут лошадь есть…» Не знаете?
ВОН: Я не люблю театр.
ЛЬЮИС: Неужели?
ВОН: Когда я смотрю какую-нибудь пьесу, то думаю, что если бы эти люди и впрямь были так хороши, они выступали бы по телевидению.
ЛЬЮИС: Вы поосторожнее, моя милая! А не то вас тут кто-нибудь прибьет.
ВОН: Итак. Вы сказали, что отношения между мистером Клейном и режиссером, мисс Вудрафф, были несколько напряженными.
ЛЬЮИС: Напряженными? Это не то слово. Они были отвратительными! Они были… ну, я вам сейчас расскажу. Я одно время работал в театре «Паблик» с Тони – это Тони Кушнер, – и мы репетировали, и я ему кое-что новое предложил…
ВОН: Извините. (Достает свой телефон.) Алло?
ЛЬЮИС: А Джордж – то есть Джордж Вулф – очень возбудился и разозлился от наших посторонних разговоров, и все стали ожесточенно спорить…
ВОН: Извините, мистер Кэннон, одну минутку…
ЛЬЮИС: А тут входит Стритчи – это Элейн Стритч, я зову ее Стритчи…
ВОН: Пожалуйста, помолчите минутку.
Она с минуту слушает, что ей говорят по телефону, а свет тем временем перемещается с Льюиса на Патрика.
ВОН: У моих помощников проблемы – они не могут найти вашего мужа. Вы можете дать нам описание его внешности?
ПАТРИК: Он шести футов ростом и с бородой. Он поет песенку «Бедный маленький лютик» на поездах линии А. Думаю, его нетрудно будет найти.
ВОН: Мы постараемся, сэр.
Свет смещается с Патрика, когда Вон поворачивается к Элси.
ЭЛСИ: Вовсе и неплохие у нас были отношения. Просто он всем мешал своим присутствием, понятно? И это всё.
ВОН: Что вы хотите этим сказать – мешал своим присутствием?
ЭЛСИ: Я хочу сказать, что когда он тут находился, все шло наперекосяк. Он вечно стоял позади меня, пока я пыталась руководить репетицией, и подавал всякие возбужденные реплики. Актеры – люди впечатлительные. Они такие хрупкие. С ними нужно обращаться осторожно, мягко, как с лошадьми. Я говорю им: «У вас отлично все получается, вы почти добились нужного эффекта…» А тут мистер Клейн, стоя позади меня, раздражается по поводу своей потухшей сигары, и все сразу начинают трястись от страха. Он губит спектакль, а если спектакль проваливается, продюсер берется за другой спектакль. А что происходит с режиссером? Ведь режиссер – это капитан корабля. И если корабль тонет, режиссер тонет вместе с ним.
ВОН: Значит, репетиции шли плохо?
Элси открывает рот, чтобы ответить, и свет перемещается на Льюиса.
ЛЬЮИС: Да! Полный провал! Вот поэтому я и пытался уйти.
ВОН: Простите?
ЛЬЮИС: Это было прямо-таки крушение поезда, самая ужасная катастрофа, в которой я когда-либо участвовал, а я ведь однажды участвовал в мюзикле о крушении поезда, он так и назывался: «Крушение поезда»! И он с треском провалился, это было настоящее крушение поезда. Хотя Элан – это Элан Камминг…
ВОН: Мистер Кэннон…
ЛЬЮИС: А Элан привнес в роль кочегара свое обычное joie de vivre[50]. Они с Саттоном…
ВОН: Мистер Кэннон! Что вы имели в виду под словами «хотел уйти»?
ЛЬЮИС: Ох! Да ничего особенного. У меня было… другое предложение. Еще одна возможность получить роль.
ВОН: А что вы имели в виду под словом «пытался»?
Луч прожектора смещается на Маркуса, который охает.
МАРКУС: Ох, боже мой, ну конечно! И как я только об этом забыл! Да, ему был звонок – это случилось прямо посреди репетиции. В понедельник, кажется. Или во вторник? Ему позвонили, он послушал… Ох, боже мой, это был Льюис! Это Льюис Кэннон убил Клейна! Чудовище!
Луч прожектора перемещается на Элси.
ЭЛСИ: Ага. Да. Я была там, когда ему позвонили. Мы были как раз на середине сцены нападения, это в конце первого акта. Это жуткая драма, жуткие эмоции, и тут у Льюиса зазвонил телефон, и он достал его и стал слушать. (Вздыхает.) Ох уж эти мне актеры, вот что я вам скажу!
ВОН: Продолжайте, пожалуйста.
ЭЛСИ: Он слушает, что ему говорят, у него расширяются глаза, все больше и больше, и все понимают, что он сейчас отключится и сообщит нам что-то чрезвычайно для него важное – в эгоистическом плане, с заботой о собственных интересах. Это сразу было видно.
Прожектор освещает Патрика.
ПАТРИК: А он просто говорит (очень хорошо имитирует речь Льюиса): «Всего три слова, ребята. Цыганка. Брод. Вей».
ВОН: И как вы на это отреагировали?
ПАТРИК: Я сказал ему, что Бродвей – это одно слово, а потом добавил: «Вернемся к нашей работе, ребята».
Прожектор перемещается на Элси.
ЭЛСИ: После репетиции мы пошли к Клейну, который, конечно же, взбесился. И напрочь отказался отпустить Льюиса, аннулировать его контракт. Напрочь отказался. Встал там и стал пыхтеть своей отвратительной сигарой и говорит: «Нет-нет, решительно нет!» Я сказала Клейну, что он вполне может разрешить ему сыграть Голдстоуна – он будет здорово играть в этой постановке, если будет чувствовать себя связанным, как будто у него на руках наручники, простите за каламбур. (Смотрит мимо Вон.) А там есть наручники? В той пьесе? Ой! Послушайте, дело-то все в том, что Клейн считал Льюиса знаменитостью – правда, исключительно мелкой знаменитостью, которая только может помочь поднять кассовые сборы.
Прожектор снова освещает Льюиса, который снимает свои темные очки и злобно смотрит на Вон.
ЛЬЮИС: Так. Отлично. Поймали. Да, я хотел уйти. Я даже накричал на него. И что? Это означает, что я его убил? Что я вам, какой-нибудь Суини Тодд?[51] Ни с того, ни с сего? (Слышна барабанная дробь.) Это убийца. Но в пьесе. Кончайте это, хватит!
Свет теперь падает на Маркуса, который снова пребывает в своем нервно-возбужденном состоянии.
МАРКУС: Я что хочу сказать: я просто не могу поверить! Это же безумие какое-то! Сперва подозревают недовольного помощника режиссера, теперь – закатывающуюся бродвейскую звезду… Это прямо как будто все убивают Клейна!
Свет перемещается на Элси.
ЭЛСИ: Знаете, что это напоминает? Это похоже на один из тех старых бродвейских триллеров! «Газовый свет». «Наберите М в случае убийства». «Мышеловка». Все в этом же жанре, дань которому и отдал Левин в своей «Смертельной ловушке». Кого-то убивают, аудитория всю дорогу следит за обнаружением улик, но при раскрытии все всегда оказывается более сложным, чем сперва казалось. И там всегда присутствует какой-нибудь полицейский. Обычно тупой, скучный и занудливый. Прошу без обид.
ВОН: Ничего, всё в порядке.
Свет падает на Льюиса.
ЛЬЮИС: Эй, у меня есть предложение. Детектив Вон? Если вы хотите выяснить, кто убил этого малого, возможно, нужно начать с того человека, который буквально произнес слова: «Я мог убить этого парня».
ВОН: И кто этот человек?
Свет смещается на Маркуса, который перестает плакать, поднимает голову и делает длительную паузу, прежде чем заговорить.
МАРКУС: Да. Строго говоря, да. Да, строго говоря, я сказал это. Но совсем не так! Я не сказал ничего типа «я собираюсь его убить». Я сказал, типа «я мог бы его убить!». Вроде как «ну, ты меня достал!». Вы, что, никогда не говорили, что хотите кого-то убить?!
ВОН: Нет, никогда.
МАРКУС: Но кто-то, несомненно, говорил такое про вас.
ВОН: Простите?