Capisce?[70]
– Все понял.
– Мне понравилась твоя серия про Даймонда Слима, Джо. Жду не дождусь следующей книжки. – Стивен Харрис, любезный малый и бывший агент ФБР, ставший детективщиком, описывающим реальные уголовные дела, осмотрел поле боя, запятнанное пролитым соусом и заваленное сломанными зубочистками, и поднял взгляд на царственное собрание по ту сторону стола. – А вы, Колин? Куда вы пропали? Над чем сейчас работаете?
Гранд-дама детективного жанра ответила заговорщическим тоном:
– Вы помните дело Битси Грейнджер?
– Смутно, – ответил ей Тони Бейкер, злорадный автор душераздирающих и вызывающих ночные кошмары романов-ужастиков.
Л.С. постучал по столу своими ухоженными пальцами.
– Это, кажется, дело о психиатре, чья пациентка насыпала ей стрихнина в чай с молоком?
– Нет, это была доктор Бетти Бэрринджер. А Битси Грейнджер – это молодая женщина, которая пропала без вести в начале семидесятых.
– Извините. Ничего не напоминает, – заявила Тоня Файнерман, обаятельная штучка двадцати с чем-то лет, чей роман «Забитый до смерти» купил для экранизации Спилберг, заплатив в качестве аванса семизначную сумму.
– Конечно, не напоминает, – Джефферс фыркнул. – Семидесятые годы – это было задолго до тебя, Тоня. Древняя история, откровенно говоря.
– Может, оно и так, – сказала Колин. – Но и древняя история может быть потрясающе интересной, особенно история, которая так и не получила никакого завершения. О которой невозможно рассказать полно и подробно. Вот мы и заполняем имеющиеся в них пробелы. Я так думаю, что это одна из причин, по которой многих из нас так привлекает писательское дело.
– Отлично сказано! – заметила Стефани.
– Понял вас. И не собираюсь возражать, мисс О’Дэй, особенно автору, который постоянно занимает верхнее место в списке бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Но почему вы вспомнили это дело? И почему сейчас? – Репортер повертел в руке свою ручку «Юниболл», демонстрируя всем ее фирменный знак. – И почему вы?
– Нелегко ответить на ваш вопрос, мистер Джефферс. Битси была моей подругой, так что, естественно, я была ужасно расстроена, когда это произошло. И ее исчезновение тревожило меня потом еще много лет. Но со временем острота боли в памяти стихает.
Однако потом, в октябре прошлого года, когда был этот ужасный ранний снегопад, я вдруг начала все больше и больше думать об этом случае, разбирая его в уме и так и сяк.
И однажды ночью Битси Грейнджер явилась мне во сне. Она была в потрепанном пальто из верблюжьей шерсти, а вокруг бушевала жуткая метель. Слипшийся мех по краям капюшона закрывал ей лицо, видны были только глаза. Завывания ветра заглушали ее слова. Но по извращенной логике сна я отчетливо ее слышала. «Помогите! Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста!» Я откликнулась и попыталась до нее добраться, но ветер заставлял меня отступать назад. И я ничего не могла с этим поделать.
Я проснулась от собственных криков. Горло саднило, сердце жутко колотилось. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отделить этот ужасный сон от реальности. Но как только оставшийся от сна в голове туман рассеялся, я поняла, что кое-что могу сделать. Я могу написать книгу, основываясь на истории Битси Грейнджер, и наконец раскрыть тайну ее исчезновения.
– Вы хотите сказать, что-то придумать, – сказал Джефферс.
– Конечно, и придумать, если понадобится. Я же пишу художественные произведения, выдумываю, в конце концов. Но потом, потратив несколько месяцев на изучение этого дела, я поняла, что с нею произошло.
– Неужели? А может, вы пытаетесь создать очередной ужастик? – Джефферс опустил свою ручку и захихикал. – Умница. Ну и какую историю вы придумали, к чему пришли? И кто была эта Битси Грейнджер, что за человек? И что это за имя – Битси? Звучит прямо как этакое глупое название какой-нибудь дворняги смешанной породы – как кокерман или пудбрадор.
Колин проигнорировала его реплику, как будто это был неприятный запах. И начала рассказывать под поскрипывание ручки Джефферса, напоминавшее царапанье куриной лапы.
– Битси была милейшая женщина, красивая внешне и с доброй душой. Когда она пропала, репортеры толпами хлынули в район Саттон-плейс, где она жила. Прятались в кустах. Рылись в мусорных баках. Один даже переоделся в ремонтника из газовой компании, чтобы попасть к ней в квартиру. Другой пытался подкупить ее домоправительницу и экономку. Муж Битси в конце концов стал прятаться, чтобы от них отделаться. Они же не имеют совести, не знают, что такое приличия и благопристойность. Для них это нормальное поведение, вроде как честная игра.
– Со всем уважением, должен заметить, – заявил Джефферс, – что все это действительно честная игра. Мне ведь не нужно напоминать вам о праве общественности все знать.
– А мне не нужно напоминать тебе о твоем праве молчать, – сказал Л.С. – Так что помолчи, черт побери, ладно? Продолжайте, Колин, прошу вас. На чем мы остановились?
– Я никак не могла отделаться от этих мыслей о ней. И как такое возможно, чтобы молодая женщина – яркая, талантливая, красивая, имеющая все на свете – просто взяла и исчезла? Это противоречит нормам жизни, логике и даже законам физики!
…Я познакомилась с Битси за два года до этого. Мой муж, Джеймс, проходил тогда специализацию в нью-йоркском госпитале и жил при больнице. И работал буквально сутками напролет. Жили мы довольно бедно, в маленькой квартирке на углу Пятьдесят Пятой стрит и Первой авеню. Я всегда мечтала стать писательницей, но в тот момент сомневалась, что смогу когда-нибудь осуществить эту мечту. Все, что я посылала издателям, возвращалось обратно ко мне с обычными письмами-отказами. Каждый издатель пользовался разными выражениями, но послание всякий раз было одним и тем же: Дорогой коллега! Спасибо за то, что позволили нам взглянуть на ваше драгоценное дитя. К сожалению, мы обнаружили, что оно крайне невзрачное и поэтому неприемлемое. Так что отсылаем вам его назад в несколько помятом состоянии и покрытым пятнами от пролитого кофе.
Нашему настоящему ребенку, Сэму, было всего несколько месяцев, и у бедняжки все время возникали жуткие колики. Спал он плохо, урывками, и все время орал, когда я пыталась его уложить. Лучше всего ему было на улице, на прогулке; и я каждое утро первым делом выносила его наружу в таком детском кенгурятнике, который крепится лямками. Так мы и ходили, часами, миля за милей.
В большинстве случаев я сразу направлялась на восток. Город в те времена находился в жутком состоянии – сплошные беспорядки, жуткая экономия во всем, жуткий рост преступности. В прессе появлялись бесконечные сообщения об избиениях, уличных грабежах, стрельбе из проезжающих машин, взломах, изнасилованиях. Саттон-плейс в сравнении с другими местами казался оазисом безопасности и спокойствия. Величественные небоскребы, элегантные таунхаусы, великолепные частные дома и наманикюренные лужайки вдоль всех узких улиц между Саттон и Ист-Ривер. Очаровательные маленькие парки, высаженные у основания моста на Пятьдесят Девятой стрит. Люди сидели на лавочках из планок, читали, любовались проплывающими лодками, загорали.
Однажды ранним осенним утром я, как обычно, вышла с Сэмом на улицу. Мы отошли всего на пару кварталов от нашего дома, когда вдруг налетел мощный порыв ледяного ветра. Небо заполнили страшные тучи, и его раскололи сверкающие молнии. Начался дождь, сперва несколько тяжелых капель, которые вскоре превратились в жуткий ливень. Я перепугалась и, пригнувшись, бросилась вниз по лестнице, а потом нашла убежище под арочным проемом, который прикрывал вход в какой-то таунхаус, но от пронизывающего ветра и там было не укрыться. Стучать в дверь я побоялась. Было еще слишком рано. Я представила себе владельцев дома – сонных, не до конца проснувшихся. Если они услышат стук в дверь, то наверняка решат, что это какой-нибудь незваный гость, а хозяин схватит свой дробовик и на цыпочках, тихо пойдет к двери.
Сэм проснулся и начал кричать. Я пыталась его успокоить, но он никак не утихал. Да и как его можно было винить? Бедняжка, ему досталась безнадежно не приспособленная к жизни мамаша. И почему я не узнала прогноз погоды? Почему не оделась как следует? Что у меня с головой?
В этот самый момент дверь открылась. И на пороге возникла Битси Грейнджер в белом шелковом халате. Она была босиком, без косметики, ее медного оттенка волосы были все спутаны, но она все равно поражала воображение. Бледная кожа лица, полные губы и совершенно замечательные глаза: серые, как лунный камень с маленькими-маленькими сверкающими голубыми искорками.
Дом у нее был просто великолепный, очень красивый. Восточные ковры, свежие цветы в высоких хрустальных вазах, антикварная мебель, поразительные произведения классического искусства. Всего несколько кварталов от нашей маленькой, убогой и забитой вещами квартирки, и мы совсем в ином мире.
Несмотря на столь ужасно ранний час, она была невероятно любезна. «О господи! Да вы совсем промокли! Заходите. Быстрее! Вы ж до смерти простудитесь!»
Битси суетилась вокруг нас, приносила полотенца, сухую одежду, притащила даже маленький синий трикотажный костюмчик, точно на Сэма. Он был предназначен для их будущего сынишки, которого они надеялись когда-нибудь завести, сообщила она с хитренькой улыбкой, от которой у нее на щеках появились милые ямочки.
Дождь к тому времени прекратился, но Битси настояла, чтобы я задержалась еще и выпила с нею кофе. На черном гранитном острове в кухне красовалась потрясающая кофейная машина – сплошная эмаль и хром. При нажатии на кнопку кофемолка начинала молоть кофейные зерна, потом в них заливалась кипящая вода, и наружу выходила порция густого эспрессо с шапкой пены. Она с огромным удовольствием сообщила мне, что ее муж, Гарольд, специально заказал это устройство в качестве подарка ей, поскольку знал, как она обожает капучино. Я, кажется, даже не слыхала до того момента про капучино, но кофе был великолепный, он был сдобрен корицей и посыпан сверху шоколадной пудрой. «Райское наслаждение, верно?» – сказала она. Это было одно из ее любимых выражений.