Но несколькими годами ранее случился некий инцидент. Как только началась война, Гитлер решил нанести удар по самой Америке. И приказал своему шефу разведки разработать план саботажа, операцию «Пасториус», названную так по первому немецкому поселению в Америке. В июне 1942 года немецкие подводные лодки высадили на восточном побережье Штатов две группы нацистских диверсантов. Одну группу – на Лонг-Айленде, другую – во Флориде. У них имелся большой запас взрывчатки и детонаторов. Диверсанты должны были помимо всего прочего нанести удары по важным экономическим объектам: по гидростанции у Ниагарских водопадов, нескольким заводам фирмы «Алюминиум компани оф Америка», по шлюзам на реке Огайо возле Луисвилла, по железнодорожной ветке около Хорсшу-Кёрв в Пенсильвании, по Хелл-Гейт-Бридж в Нью-Йорке и по Пенн-Стейшн в Нью-Джерси.
План провалился, шпионы и диверсанты были выявлены, однако не силами ФБР, которое сначала отрицало, что заговор имеет место, но потом в конце концов приняло сообщение Береговой охраны, что на территории США появились вражеские агенты. И, тем не менее, Бюро не имело никаких успехов в деле выслеживания этой агентуры. На самом деле они даже не верили руководителю этих немецких групп, когда того поймали и он во всем сознался. Ему потребовалось несколько дней, чтоб убедить сотрудников ФБР, что он сам и его люди – вполне реальная вещь.
Рузвельт и Донован были в ярости по поводу неспособности Гувера предпринять надлежащие меры. Президент, не сообщая об этом Министерству юстиции, согласился с тем, чтобы УСС открыло свой офис в Нью-Йорке и начало проводить здесь свои операции. Брэндон лично отобрал себе людей, в частности дерзкого и нахального Джека Мерфи и других, и создал свою контору.
И добился со своей командой некоторых успехов. Они поймали итальянского агента, подававшего сигналы паруснику, который вез в Бруклин груз динамита для подрыва и потопления грузовых судов, возивших джипы и другие машины союзникам в Европе. Они захватили немецких и японских граждан, пытавшихся фотографировать военные объекты. Предотвратили попытку отравить водохранилище в Кроутоне – это была совместная акция людей, симпатизировавших Муссолини и нацистам.
Они поймали и Хауптмана, если это действительно был шпион, а не просто нахал, который имел наглость снять шляпу, когда в первый раз уселся в кинотеатре «Риальто».
Но сейчас Брэндону уже надоело слушать про этот инцидент в кинотеатре, и он вернулся к главному на сегодня делу, жестким тоном напомнив:
– Мы говорили о доказательствах.
– Но он только что появился в городе, – сказал Мерфи, поблескивая глазами.
– Ладно.
Мерфи говорил о плане немцев, который он раскрыл с неделю назад. План назывался Betrieb Amortisations[103]. А по-английски – операция «Расплата».
Один из полевых агентов кудрявого ирландца выяснил, что в США скоро прибудет некий опытный шпион из Гейдельберга, Германия. И привезет с собой нечто «значительное». Что бы это ни оказалось, оно, конечно, не поможет союзникам по Оси выиграть войну, но даст Гитлеру лишние аргументы в его попытках заключить мир и сохранить нацистский режим.
– Отлично, просто отлично! – Брэндон никогда не отличался особыми проявлениями энтузиазма, но сейчас не мог сдержаться.
Мерфи достал из кармана яблоко. Он всегда ел много яблок. По два, по три в день. Брэндон полагал, что именно это придает его щекам розовый цвет, но это также могло быть результатом того, что у него яблоки всегда ассоциировались с иллюстрациями Нормана Рокуэлла[104] на обложке «Сатердей ивнинг пост».
– Не знаю, где он остановился, – продолжал Мерфи. – Но знаю, что этот груз он должен получить и забрать нынче вечером. И у меня имеются соображения насчет того, где это произойдет.
Мерфи протер яблоко рукавом и быстренько его схряпал. Как показалось Брэндону, он сгрыз и черешок, и часть сердцевины.
– Сейчас соберу ребят, – сказал Брэндон.
– Нет, не надо. Я и сам с этим справлюсь, один. Если они почуют неладное, то сразу смоются оттуда и исчезнут. У нас же где-то утечка, помните?
Брэндон, конечно, помнил. В последние несколько месяцев ему то и дело казалось, что кто-то предупреждает немецких агентов и сочувствующих им типов об опасности, и те успевают удрать из города, прежде чем ребята из УСС их схватят. Все имеющиеся данные говорили о том, что этот предатель сидит в самом ФБР. По теории Брэндона, Гувер хотел убрать парней УСС из города, потому что они узнали о широченной шпионской сети Гувера, агенты которого подслушивали и подсматривали за американскими гражданами исключительно по политическим мотивам. Лучше уж несколько шпионов, чем смута из-за собственных граждан.
– Ну, тогда действуй, – велел Брэндон своему ведущему агенту.
– Конечно, босс. Только вы держите несколько ребят наготове.
– Какую игру задумал этот парень? – спросил Брэндон.
– Пока что без понятия. Но это гнусный тип, Том. Битва за Дугу идет вовсе не так, как рассчитывали крауты – им скоро все яйца там отобьют. Вот они и решили нанести ответный удар. Посильнее.
Расплата…
Агент посмотрел на свои золотые карманные часы, которые выглядели бы крайне претенциозно почти у любого человека и тем более, несомненно, у сотрудника разведки. Для Мерфи же это, кажется, было вполне естественным явлением. Да и в самом деле, увидеть, как такой человек застегивает на руке обычный дешевый «Таймекс», было бы крайне неуместно. Другим привычным аксессуаром, столь удобно размещавшимся в его жилистой руке, являлся «кольт» 45-го калибра образца 1911 года, который он достал из ящика стола и чуть оттянул затвор, проверяя, есть ли патрон в патроннике.
После чего Мерфи поднялся на ноги, натянул свое темно-серое пальто и сунул пистолет в карман. И подмигнул боссу.
– Пришло время сцапать какого-нибудь шпиона. Не отходите от телефона, босс. У меня такое ощущение, что мне понадобится ваша помощь.
Двое мужчин сидели на обтянутых винилом металлических стульях в кафе-автомате «Хорн энд Хардарт» на Сорок Второй стрит. В кафе было шумно – громкие голоса и звон посуды эхом отражались от сверкающих краской стен и от многочисленных рядов торговых автоматов, за стеклянными дверцами которых пряталось огромное количество готовых блюд.
На стене висело объявление, гласившее:
КАК РАБОТАЕТ АВТОМАТ
Вставьте нужное количество монет в прорезь автомата
Нажмите кнопку
Стеклянная дверца приоткроется
Поднимите дверцу и выбирайте, что вам нравится
Лука Гракко ел тыквенный пирог. В заварной крем положили недостаточно яиц, которые должны были служить связующей массой, – яйца по распоряжению Управления регулировки цен продавались строго по карточкам. Он подозревал, что вместо желатина тут был какой-то заменитель. Mamma mia… УРЦ с 1943 года ввело нормирование продаж масла и всяких жиров. Маргарин тоже попал в этот список, и его продавали по карточкам. Но вот лярд, топленый свиной жир, год назад, в марте 1944 года, разрешили продавать свободно. По тому, как на нёбе у него образовалась пленка жирного налета, Гракко догадался, что, да, в корочку для рассыпчатости добавили шортенинг, свиной жир. С болью он вспоминал, как они с братом Винченцо стояли подле матери, когда та в субботу месила тесто для пирога. «Только сливочное масло!» – строго поучала их она. Выход готовой продукции в пекарне ее сына теперь здорово сократился – как сократились и его доходы, – потому что он не желал идти ни на какие компромиссы, отказывался пользоваться заменителями.
Только сливочное масло…
Высокий мужчина со светлыми волосами, сидевший напротив него, поедал бифштекс с лапшой под красно-коричневым «бургундским» соусом. Гракко попытался уговорить его взять фирменное блюдо этого заведения – куриный пирог, запеченный в форме, изобретение Нового Света, но тот явно предпочитал уже знакомые ему блюда. То, что он, видимо, привык есть дома. Например, шпатцель[105], подумал Гракко. Хайнрих Коль, в настоящее время Хэнк Коулман, только что проник в эту страну, приехав из Гейдельберга в глубине нацистской Германии.
Они попивали горячий, исходящий паром кофе и некоторое время ели в полном молчании. Коль часто оглядывался по сторонам, хотя, видимо, никакой опасности не чувствовал. По всей вероятности, он был просто поражен обилием разнообразных продуктов, продающихся здесь. Его фатерлянд корчился в судорогах жутких лишений и ограничений.
Шепотом, который невозможно было подслушать, Гракко расспрашивал его о том, как он сюда добрался, – безбилетным пассажиром, тайно спрятавшись на торговом корабле, который и доставил его сюда прошлой ночью. И о жизни в Германии, когда союзники шаг за шагом приближаются к Берлину. О его карьере в СС. Коль поправил его, сообщив, что служит в абвере, в военной разведке, а вовсе не в элитной «службе безопасности».
В свою очередь Коль интересовался, хорошо ли у Гракко идет булочно-кондитерское дело и тем, как живут его жена и дети.
В конце концов Гракко наклонился вперед и спросил Коля о Винченцо.
– У вашего брата все в полном порядке. Его взяли в плен в бою при Монте-Кассино[106], во время очередного наступления американцев в Италии, и отправили в лагерь для военнопленных. Но он ухитрился бежать оттуда и направился на север – он знал, что Италия капитулировала, но не желал, чтобы война продолжалась без его участия. Он все еще хотел чего-то добиться, сделать больше…
– Да-да, он такой, мой младший братишка.
– Он встретился с нужными людьми, – продолжал Коль, – и поделился с ними своими стремлениями. Эта информация дошла до меня, и я с ним встретился. Он сообщил, что поддерживал с вами связь и вы выразили желание осуществить месть за то, что сделали с вашей страной. И что вам можно полностью доверять. – Немец сунул в рот полную ложку лапши с соусом; мясо он уничтожил в первую очередь. – Мы связались с вашим куратором, Геллером, а он связался с вами.