В тот день он впервые вошел в церковь. Внутри никого не было. Только молодой батюшка, тоже недавно присланный в петуховский приход, прибивал к стене отваливающийся дверной косяк.
Увидев батюшку за этим занятием, Киря вдруг оробел и почти повернул назад, но вдруг услышал:
– Не поможете мне?
– Помогу, – растерянно ответил Киря.
Так он и познакомился с отцом Евгением.
В тот день они вместе и починили дверной косяк, и поправили церковное крыльцо, заодно Киря разобрался со сломанной газонокосилкой, укрепил ножку стола в трапезной. Закончили они уже поздно вечером. И пока они занимались этой работой, отец Евгений ни о чем его не спрашивал. И только потом, когда они уже сидели за чаем в ризнице, отец Евгений весело спросил Кирю:
– А что пришел-то сегодня? На службу? Или просто полюбопытствовать?
Тут-то Киря все ему и рассказал. А закончив, спросил:
– Что мне делать? Звонить родителям? Ехать к ним? Звать сюда? Да и как их простить?
– Усложняешь ты все, – ответил отец Евгений и намазал на кусок булки клубничное варенье. – В писании как сказано: «Всем сердцем почитай отца твоего и не забывай родильных болезней матери твоей. Помни, что ты рожден от них: и что можешь ты воздать им, как они тебе?»
Киря замер.
Отец Евгений улыбнулся и продолжил:
– Если с точки зрения обычного человека рассуждать, то тут и правда все очень сложно: прощать или не прощать, ехать или не ехать, звонить или не звонить… Но если не хочешь долго мучиться, то рецепт готовый есть: почитай родителей, и всё. А там как Бог даст. Как тебе такое решение?
Киря посмотрел в окно. На темном небе взошла половинка луны, окруженная звездами.
«И в самом деле, все просто», – подумалось ему.
В те дни связаться с родителями он так и не решился, но с того момента он время от времени стал приходить в церковь. Один раз даже отстоял молебен, но в основном помогал отцу Евгению в разных хозяйственных мелочах.
Отец Евгений был молодым батюшкой. Он только-только окончил семинарию, женился, у них родился ребенок. У него было много хлопот, и помощь Кири ему очень пригодилась. Киря же любил разговаривать с ним, затрагивая разные сложные темы. Ему нравилось, как отец Евгений, почти его ровесник, смотрел на жизнь – просто и мудро. И вот спустя несколько месяцев, когда Киря чинил электрическую проводку, отец Евгений спросил Кирю:
– Родителям-то позвонил?
Киря отрицательно покачал головой. Но про себя решил, что вечером обязательно позвонит, потому что тянуть с этим было уже невозможно.
– Ты можешь позвонить отсюда, если хочешь, – будто угадав его мысли, сказал отец Евгений. – Звони, я выйду, пойду матушку с прогулки встречу.
Киря на секунду сжался, как перед прыжком и… решительно взял в руки телефонную трубку.
Разговор был коротким: трубку снял его отец и, поняв, кто был на том конце провода, сразу заплакал. Подозвал жену, но она не смогла сказать ни слова – только всхлипывала.
Киря ждал от этого разговора чего угодно, но не этого внезапного тепла, которое расцвело у него в груди. Он чувствовал любовь. Одну любовь и больше ничего. Он почти не слышал, что ему говорил отец, – мешало ощущение любви и радости, да такое сильное, что многолетние боль и саднящая, как обширный ожог, обида испарились без следа. Хотя нет… кое-что Киря все-таки услышал от отца: они с матерью были здоровы, ждали его к себе в любую минуту и еще… еще у него была младшая сестра Нина.
Киря вышел из церкви. Его голова кружилась, а ноги подкашивались от этого небывалого наплыва чувств. Навстречу ему шел отец Евгений с матушкой и их маленьким сыном.
– Отец, благослови! – еле слышно сказал Киря, боясь, что сейчас не выдержит и заплачет.
– Да ты в храм-то зайди, – с улыбкой сказал отец Евгений, поняв, что случилось только что.
Киря легко взлетел по трем церковным ступенькам.
– Благослови, отец! – еще раз сказал Киря батюшке. – И… что я должен теперь делать?
– Езжай к родителям, Бог даст, все сложится!
И Киря рванул домой собираться.
Дома его не было неделю, в течение которой баба Капа страшно извелась. Она ничего себе не готовила, ела пару раз в день кусочек хлеба со стаканом молока, да и все. Ей казалось, что Киря больше никогда не вернется, и она останется в этом большом доме совсем одна.
Но Киря вернулся. И зажил в доме с бабой Капой как раньше. Хотя… не как раньше. Кое-что изменилось.
Отец его вышел рано на пенсию, но так как был полон сил, то открыл собственную небольшую фирму – перевозил строительные грузы. Его компаньон, уставший от тяжелого климата, засобирался в более теплые края. В больших городах он жить не захотел и, познакомившись с Кирей, вдруг выразил желание жить в раздольной Сибири. Сказано – сделано.
И в самом деле, уже через пару месяцев после того, как Киря побывал у родителей, этот отцовский компаньон появился в Петухове.
Он потолковал с председателем совхоза да и организовал ферму. Взял себе в компаньоны и бывшего председателя совхоза (потому что у того были опыт и связи), и Кирю. Кире он предложил треть дохода за то, что тот будет заведовать всей техникой.
Так что, недолго думая, они с бывшим председателем наняли бывших колхозников – тех же самых петуховских, и дело на ферме закипело.
Сначала они занимались только скотиной, а со временем начали сажать зерновые и овощные культуры, а там организовали сбор ягод и грибов на продажу. Так что дела пошли хорошо, в том числе и благодаря Кире, который на ниве хорошего заработка расцвел. Он не только закупал и чинил всю технику, он еще и придумывал самые разные приспособления, которых раньше не существовало. Теперь у него имелось даже несколько патентов.
Баба Капа гордилась им до невозможности. И хоть никогда никому не говорила об этом вслух, она была счастлива, что Киря не уехал вслед за всеми в Москву или в Магадан и не бросил ее, хотя почти вся молодежь из Петухова уехала и многие дома уже пустовали.
Киря выстроил на их большом участке себе отдельный дом и теперь жил пусть и рядом с бабкой, но все же в своем собственном жилье.
В этом-то доме он и принял в гостях родных отца, мать и сестру. Они гостили у него около недели, и если не считать, что мать всю эту неделю проплакала и простояла перед Кирей на коленях, то это было вполне счастливое время.
А когда родители, погостив, уехали, он вдруг подумал, что у него в жизни еще не было ни одного романа. На танцы он не ходил и с девушками не встречался, объясняя это тем, что у него мало времени.
Но на самом деле он был очень застенчивым: ему было легче разобрать и собрать большой трактор, чем заговорить с девушкой.
Но вот теперь-то ему стало надоедать одинокое житье-бытье: ему уже хотелось женской ласки, все чаще он подумывал, как хорошо было бы иметь сыновей, чтобы учить всему, что знает сам. С друзьями об этом он стеснялся говорить: по их мнению, все-таки он был еще достаточно молодым для таких мыслей.
Перед приездом Вари и Мани с детьми Киря очень волновался. Он всегда радовался их приезду, но в этот раз волновался особенно, сам не понимая, почему. Бабушка тоже с нетерпением ждала внучек и правнуков.
Так что когда машина с Варей, Маней, Левой, Марком и Мариной подъехала к дому, баба Капа резво выскочила из дома, совсем как молодая, хоть в том году ей исполнилось семьдесят:
– Ну наконец-то! Приехали! А кто это у нас тут?
Лева и Марк с опаской глянули на неизвестную старушку и спрятались за мать, а баба Капа украдкой вытерла кулаком неизвестно откуда взявшиеся слезы: она уже и не надеялась, что увидит внучек и правнуков.
Вся компания пошла в дом, села ужинать и за ужином галдела как птичий базар: все хотели друг другу что-то рассказать, о чем-то вспомнить. А к концу ужина Варя толкнула под столом Манину ногу и кивнула в сторону Кири. Киря словно заколдованный не сводил глаз с няни Марины, которая, наскоро поужинав, возилась с малышами, пытаясь уложить их спать. Но самое интересное заключалось в том, что и Марина то и дело заинтересованно поглядывала на Кирю.
А когда малыши уснули, Киря прошептал смущенно Мане на ухо:
– Отпусти Марину со мной прогуляться, а?
– Конечно, – с улыбкой ответила Маня, – идите!
Так что Киря и Марина ушли гулять, и только за ними закрылась дверь, как баба Капа хохотнула:
– Ну что, Манюня, думаю, что тебе надо новую няньку искать. Эта, по-моему, останется здесь.
Дети, намаявшись за целый день в дороге, спали, и теперь они, Маня, Варя и баба Капа, сидели вместе в этом старом доме, совсем как когда-то. На стене висели все те же часы; побеленная печка добавляла света в избу, в которую уже заползал вечерний сумрак.
Мане вдруг стало не по себе. Внезапно ей показалось, что она снова маленькая, беззащитная и завтра надо идти в школу, где ей снова будет неуютно среди одноклассников, вечно дразнящих ее, а вечером – возвращаться домой, где сердитая бабка будет ругаться на нее из-за «средних» отметок…
Маня поежилась и внимательно поглядела на сестру и бабушку. Они обе сидели притихшие, с затуманенными взорами. И если бы не тиканье настенных часов и не сопение детей за занавеской, Мане стало бы по-настоящему страшно.
– Я тут все думала про вас… Времени у меня много, чтобы думать, – заговорила баба Капа. – Зря, Маня, я тебя с уроками гоняла: только расстраивала ребенка. Вот ты какая стала – красавица, мамаша!
Сестры переглянулись и затаились: в речах бабушки – вечно всех критикующей бывшей учительницы – это было что-то новое.
– А что я такого странного сказала? Всю жизнь я хотела правильно жить. И дочку мою поэтому гоняла, и вас. А потом поняла я, что правил этих я и в глаза не видела. С чего я взяла, что мое понимание жизни правильное? Моя мать тоже мне все говорила: «Учись, дочка!» Так она так говорила мне, очень по Москве тосковала, все хотела вернуться туда, где семья ее, где родители похоронены. Она надеялась, что я в Москве буду работать, а она ко мне туда приедет. А сама она тут сидела. Несчастливой она тут была. Потом, правда, молиться стала много, в церковь ездить начала. А я хоть и любила свою работу учительницы, да вот думаю, что семью свою прохлопала… Чем учиться, лучше бы я за Трофима замуж бы вышла. Детей бы много от него родила. А я поссорилась с ним когда-то из-за ерунды, вышла замуж за вашего деда… Одну только дочь родила и с отцом-пьяницей ей видеться не давала. А может быть, и надо было бы дать им встречаться… А Трофим… всю жизнь он тайно ко мне приходил. Так разве это счастье было? Училась, работала, а с семьей не сложилось… Всё по правилам каким-то жила, дочь и внуков каким-то правилам учила… А толку-то?