Баба Капа тяжело вздохнула и пошла включать электрический чайник:
– Давайте еще чайку попьем… Так я долго ждала вас, мои хорошие… Так ждала…
Маня и Варя почти не дышали от изумления.
Баба Капа открыла форточку и закурила свою папиросу:
– Что, не ждали от меня таких речей? О-о-ой, чего тут только не надумаешь, когда зимними вечерами сидишь одна как перст… Хорошо еще, Киря здесь: я ему готовлю, он у меня тут столуется, а потом к себе только спать идет. Спасибо ему, иначе – совсем тоска… Да не жалейте меня, вы что? Глаза – во! Просто к старости на все по-другому смотришь… Я ведь вам тут, считай, вместо матери была, поэтому не досталось вам доброй бабушки. Получилось, что я была вроде как вторая мамаша, злая как собака. Добрая-то бабка вместе с внуками против их родителей.
Варя и Маня выдохнули и заулыбались.
– Но мысль свою я договорю, – продолжила бабка, – не надо женщине одной жить… Не надо… Ваша мать, вон, одна всю жизнь. Наверное, я тоже виновата. Тоже говорила ей: «Учись, учись», а в итоге – она тоже одна… И мужик ее теперь неизвестно где… Надо было сказать ей: выходи замуж, живи в свое удовольствие… А то она, получается, тоже не свою судьбу получила, а своей бабки, которая все мечтала в Москву вернуться и ученой стать… А и моя мать тоже в итоге одна жила. Отец-то мой рано умер… Так что род наш несчастливый, получается… Мужики – кто пил, кто помер, кого раскулачили… Женщины вон всё одни да одни. Соседи небось считали нас гулящими, а посмотришь – монашки монашками… Э-эх… И моя мать, и я, и моя дочь, и ты, Варя, тоже, кажется… Про своего Роберто все рассказывала раньше, а теперь молчишь… Где он, кстати?
– Ну что ты, бабушка! – воскликнула Маня. – У Вари по-прежнему жених-испанец имеется, да, Варь?
– Кажется, больше не имеется, – тихо сказала Варя.
– Почему? – изумилась Маня.
– Расстались, – всхлипнула Варя.
Баба Капа, забыв про тлеющую папиросу в зубах, с которой прямо ей на колени валился пепел, с сочувствием смотрела на плачущую внучку.
Маня бросилась к сестре и обняла ее изо всех сил:
– Варя, когда это случилось?!
– Да вот, поссорились сразу перед нашим отъездом сюда. Я не хотела говорить, тяжело это так… – всхлипывая, ответила Варя.
– Господи… Подожди… Ты, часом, не беременная? – озабоченно спросила бабка.
– Нет!!! – неожиданно засмеялась Варя. – Налейте мне еще чаю. Бог с ними! С испанцами этими!
И они все вместе захохотали, держась за животы. Но, даже смеясь вместе с бабушкой и сестрой, Маня с грустью думала о сестре: «Что же Варя теперь будет делать?! Всем давно уже было понятно, что Варя – птица высокого полета: талантливая, работоспособная и, как ее называла даже мама, „человек мира“. К тому же Варя великолепно говорила и по-английски, и по-испански, и было понятно, что она просто обязана была сделать карьеру ученого на Западе, раз уж ей выпала такая возможность. И мама явно мечтала об этом тоже – чтобы Варя стала звездой мировой науки! И такое недоразумение – расстались!»
И тут Варя, словно прочитав Манины мысли, вдруг сказала тихо:
– А знаете… Если честно… Мне надоело все время учиться… Мне и в самом деле надоела эта чертова наука! Хуже горькой редьки! Честное слово! Я просто не позволяла себе раньше об этом думать! И вот сейчас бабушка сказала нам это все… А я давно поняла: мне это все надоело! Я все время хотела радовать хорошей учебой тебя, бабуля, и маму! Я хотела доказать мифическому отцу, что он зря нас бросил, притом что у него такая талантливая дочь!!! А отец… А отец… Теперь известно, где находится, и, оказывается, пишет везде, что у него только один ребенок. И это совсем не я, это не мы! Оказывается, у моего отца нет дочери! Это… это…
У Вари дрожали губы, совсем как у ребенка. И Маня изо всех сил сжала губы, так, что они даже стали совсем белыми – чтобы тоже не заплакать…
– Дорогие вы мои… – тихо сказала баба Капа, – вам мама рассказала про Борю? Про вашего отца?
– Мне мама давно рассказала, – ответила Варя, не поднимая на бабушку глаз.
– Я тоже кое-что разузнала, – сказала Маня.
– И тут я перед вами виновата, – глухо сказала баба Капа, – если бы я с ним поласковее была бы, может быть, он никуда бы и не делся…
Варя взглянула на бабушку, и внезапно в ее глазах снова запрыгал веселый огонек:
– Бабуль! Ну и самомнение у тебя! Прям из-за тебя у нас в стране произошла утечка мозгов, с которой наш папа тоже утек за границу вместе со своими мозгами!!!
И тут две внучки и бабка грянули таким хохотом, что разбудили Леву и Марика, которые, испугавшись, громко заплакали. И Маня, бросившаяся успокаивать детей, все равно не могла остановиться и продолжала смеяться до слез. И Варя, и бабушка. И весь дом теперь почти трясся от смеха женщин и испуганного плача маленьких мужчин. В этот момент в дом вернулись сияющие Марина и Киря.
– Ночь на дворе! Что у вас происходит?! – воскликнул ничего не понимающий Киря.
– Бабушка только что призналась нам, что это, оказывается, из-за нее когда-то произошла утечка нашего папы за рубеж, вместе с другими советскими мозгами! – выпалила Варя, которая уже просто выла от смеха.
Киря улыбнулся и обнял хохочущую бабу Капу – счастливую от того, что вокруг нее снова закипела жизнь, которая все-таки была прожита не зря; и еще от того, что все те преступления, в которых она сама себя обвиняла длинными зимними ночами, возможно, были и не преступлениями вовсе, а любовью, которую она выражала как умела.
Угомонились в ту ночь они поздно: когда все наконец заснули, над Большой Рекой уже занимался рассвет. Но баба Капа, подремав всего пару часов, поднялась в свое обычное время: раз все внуки и правнуки были здесь, рядом с ней, она решили напечь блинов. И когда все встали, их ждали знаменитые бабкины огромные кружевные блины, к которым полагалась жирная сметана, взятая у соседки; клубничное варенье и черносмородиновое желе, вкусней которого на свете не было ничего.
За столом сидели все: Лева и Марик, Маня, Варя, Киря, няня Марина и баба Капа. И все были заняты поглощением вкуснейших блинов и обсуждением планов на день. Погода стояла отменная, и всем хотелось провести этот день так, чтобы вдоволь насладиться летним денечком. Но когда с тарелки исчез последний блин, кое-что произошло.
– Маня, – вдруг серьезным, пусть и чуть-чуть дрожащим голосом сказал Киря, – Марина не поедет с тобой в Москву. Она останется здесь. Со мной.
Маня, совершенно изумленная ходом событий, не понимала, как ей реагировать:
– Киря! Как это не поедет?! Марина – моя няня, и я совершенно не собираюсь ее…
Густо покрасневшая Марина сидела, едва дыша от волнения, рядом с Кирей. Она низко опустила голову и боялась взглянуть Мане в глаза.
– Да, – солидным голосом, которого от него еще никто никогда в этом доме не слышал, сказал Киря, – Марина – твоя няня, но и моя невеста! Я ей сделал предложение.
– Какое предложение?! Киря! – не на шутку рассердилась Маня. – Я еле нашла няню! Да и вообще: какие предложения могут быть! Вы же только двенадцать часов назад познакомились! Я… я… не понимаю…
Но баба Капа и Варя уже многозначительно улыбались и переглядывались между собой.
– Я же говорила! – торжественно произнесла бабка.
– Маша, – еле слышно произнесла Марина, – простите меня. Кирилл торопит события. Я могу поехать с вами в Москву и отработать сколько надо, пока вы не найдете новую няню. Или я могла бы поискать тоже для вас среди своих…
– Марина, – одернул ее Киря, – мы же договорились…
– Нет, Кирилл, я так не могу, я не могу подвести…
Маня, у которой в глазах стояли слезы, тихо сказала:
– Ладно, Марина… Это ваша жизнь, идите за своим счастьем. Просто это так неожиданно… И он… он же младший брат! Хоть и названый. Он тут, кстати, младше всех…
– Маня! – строго сказал Киря.
Маня подошла к Марине и Кире и обняла их обоих. Но самое удивительное заключалось в том, что это было не последнее странное событие сегодняшнего утра.
– А что, если… что, если я тоже не поеду в Москву? – вдруг, глядя в окно, сказала Варя.
– Как это ты тоже не поедешь в Москву? У тебя же учеба, аспирантура! Твоя наука! Ты что?! Вы что, все с ума здесь сошли?!! Это же деревня! Это же Петухово! Это Сибирь! Сюда декабристов ссылали! Тут даже магазина нет! Одна автолавка с просроченной колбасой! Каждый дом здесь покосился! Кроме хорóм Кири! Вы что?! – закричала Маня в отчаянии.
Баба Капа замерла, завороженная развитием событий.
– Варь, если ты не шутишь, то что ты планируешь здесь делать? Ты же стала совсем москвичкой. Тебе нужны университеты, филармонии, универмаги, – улыбаясь, спросил Киря. – К тому же тут у нас, оказывается, колбаса вся просроченная!
– Может быть, я и сошла с ума, – задумчиво протянула Варя, – но ночью я вдруг поняла одну вещь: я ведь тоже не живу своей жизнью. Да, мне очень интересна наука… Но я вдруг поняла, что я все пропускаю… И зиму, и лето, и осень, и весну… В Москве зима и лето – одним цветом! Я так давно не рисовала, а я ведь так люблю рисовать! Я мало играла в куклы… потому что я все время читала какие-то книги… Это было интересно, да… Но жизнь! Жизнь утекает сквозь пальцы! Может быть, поэтому Роберто не остался со мной? Я же все время учусь. А ради чего? Ради того, чтобы написать диссертацию? На вымученную тему? Чтобы эта диссертация потом пылилась на полке в библиотеке университета? И вообще: если хотите знать, то наука так и не ответила на вопрос, который волновал меня с самого детства!
– Это на какой? – шепнула Маня.
– Помните, когда мы были маленькими, вы меня спросили однажды: как так получается, что из маленького желудя вырастает дуб? Помните?
Маня и Киря отрицательно покачали головами: они в самом деле не помнили этот разговор.
– А я ведь задумалась об этом! Из-за этого вашего вопроса я и стала интересоваться физикой, химией, биологией! Мне казалось, я прочту много книг и все пойму, отвечу на все трудные вопросы. Но спустя много лет оказалось, что наука так и не дала мне ответа на этот вопрос: какая сила так меняет желудь, что он превращается в дуб? И не дала мне наука ответа, как из гусеницы получается бабочка? Это же настоящее чудо! Так стоит ли тратить еще много лет на эти занятия?! Я хочу не изучать это чудо! Я хочу переживать эти чудеса! А лыжи?! А коньки?!