– И лыжи какие-то, и коньки! Вот ты хватила, Варвара! – изумленно произнесла баба Капа.
– Бабуль, – ответила Варя, которая нечасто произносила подобные речи, – скажи, а есть ли в нашей петуховской школе место учителя физики, или химии, или… биологии?
Баба Капа просияла и подскочила на месте:
– Подожди, Варька, подожди меня минутку.
И бабу Капу словно ветром сдуло из дома.
За столом воцарилось молчание. Даже Марик и Лева прекратили возню и вопросительно смотрели на взрослых, у которых все утро было что ни минута, то сенсация.
– Ну ты даешь, Варь, – выдохнула Маня. – А как же мама и… и я?
– Мань, ну не так часто мы виделись, давай говорить честно. Да и тошнит меня от Москвы. Я не говорила тебе никогда, но я так к ней и не привыкла. Мне кажется, что и ты тоже. Ты сидишь в своем поселке, в частном доме, и в город носа не кажешь.
Маня вздохнула: сестра была права. Мане тоже не нравилось московское асфальтовое царство, и она была рада, что жили они не в городе, а в поселке возле леса, где были кислород и простор.
– Варь, ну ты могла бы переехать в пригород, – Маня сделала еще одну попытку отговорить сестру.
– Манюня, прости меня, я понимаю тебя очень и изо всех сил желала бы, чтобы мы жили рядом, как в детстве, но вот сейчас я приехала сюда и поняла, что мне нужен этот воздух, наша Большая Река, я больше не могу… Я вижу нашу маму. Она так одинока в этой огромной Москве, среди пыльных книг, у нее почти нет друзей, у нее одни эти… одаренные ботаники… Я не хочу так…
– Ладно, – махнула рукой Маня, – сходите все с ума. Наверное, сегодня просто такой день…
И тут сестры, не сговариваясь, поглядели на Марину и Кирю. Они сидели рука об руку и не сводили друг с друга глаз. А на коленях у каждого из них сидели рыжие близнецы. Марик и Лева затихли, наслаждаясь неизвестно откуда изливавшимся на них блаженством.
– Ты посмотри! Просто святое семейство! – шепнула Варя.
Маня кивнула: ей подумалось, что, если бы Амин был рядом с ней и эти дети были бы рождены от него, она тоже выглядела так, как сейчас выглядела Марина, – счастливой и немного из-за этого смущенной. И тут же подумала: «Откуда в моей голове взялся Амин?»
Она поежилась: ей почему-то показалось, что ее мысли прочитали все до единого.
Марина и Киря поймали на себе взгляды Мани и Вари, застеснялись, спустили детей с колен и засуетились с мытьем посуды, но и тут они выглядели как дружная, слаженно работающая, любящая супружеская пара.
Тут распахнулась дверь, и в дом ворвалась запыхавшаяся баба Капа и еще одна незнакомая женщина.
– Вот! – торжественно произнесла баба Капа. – Это директор нашей петуховской школы Алла Григорьевна! Кстати, моя ученица! Тоже поработала в городе и вернулась в Петухово!
И они втроем – Варя, баба Капа и Алла Григорьевна – сели за стол, и в течение получаса, за чаем и вареньем, Варя из аспирантки-москвички превратилась в сельскую учительницу. Варя не шутила! Наоборот, она была в восторге от того, что теперь она будет преподавать биологию, химию и физику в деревенской школе! Директор пообещала ей дать новый дом, который был построен для учителя из Томска, передумавшего переезжать сюда с семьей, и теперь дом пустовал. А еще они договорились о том, что у Вари будет экспериментальный огород, где они с детьми смогут выращивать экспериментальные овощи!
Так что когда директор ушла и баба Капа пошла ее провожать, Варя запрыгала и захлопала в ладоши! Совсем как девчонка: она так круто изменила свою жизнь! В мгновение ока!
– Варь, – жалобно сказала Маня, – может быть, у тебя это от стресса? От расставания с Роберто? Может быть, у тебя так проявляется депрессия? Хочешь, я дам тебе телефон Елены Павловны? Она хороший врач! Она тебя в два счета вылечит!
– Маня, – нежно пропела Варя, – послушай, я раньше даже не задумывалась о том, насколько я была несвободна. Так смешно: именно здесь я чувствовала себя несвободной, здесь, в Петухове! Мне казалось, что надо ехать в Москву, на волю! Прямо, как у Чехова: «В Москву, в Москву!» А в Москве я включилась в чужую гонку! В чу-жу-ю! А сейчас, здесь… Может быть, ты права, и я сошла с ума, но у меня просто руки чешутся, когда я смотрю на бабкин огород. Мне так хочется заняться им! Понимаешь? Вот прямо сейчас! Хочу пачкать руки землей! Хочу ходить по огороду в старой грязной куртке! Хочу хулиганить вместе с детьми!
– Ужас! – простонала Маня и закатила глаза. – Дети! Это же бандиты!
– Да ты забыла, во всей школе-то сорок детей! – улыбнулась Варя. – Это совсем неопасная, совсем крошечная банда!
– Да, – снова вздохнула Маня.
А баба Капа с удовольствием закурила, глядя на Варю.
А Маня теперь впала в тоску. С тех пор как у нее родились дети, она все время чувствовала усталость. А из-за этого и раздражение. Они напоминали ей их отца, Максима, – деятельного и волевого… С ними справлялась только Марина, в ней было столько материнской энергии, хотя она была совсем юной, но теперь… теперь… Мане снова придется искать няню, а няня снова не будет находиться, это совершенно точно… И она, Маня, такая вечно невыспавшаяся, а еще эти процедуры… Чтобы выглядеть хорошо для мужа, который снова занят только своей работой…
– …а еще мы с детьми можем начать выращивать арбузы, и про нас напишет какая-нибудь районная газета! – продолжала Варя, не замечая, что Маня не слушает ее и уже давно думает о своем…
– Варя, арбузы? Что? Ты в самом деле сошла с ума, – пробормотала Маня, уже совершенно измученная событиями этого короткого утра.
– Послушай, – старшая сестра тронула Маню за плечо, – а может быть… и ты… с нами, а? Твои дети будут бегать среди наших школьных арбузов! Что скажешь?
– Нет, – грустно улыбнулась Маня, – пусть дети бегают среди отца и бабушки Люды.
Варя обняла Маню, и они еще некоторое время постояли обнявшись, чего не было со времен их такого уже далекого детства. И были они в эту минуту так невозможно близки, так похожи друг на друга, так привязаны друг к другу, что у обеих от любви заблестели слезы на глазах.
На следующий день Маня, Варя и Киря втроем собрались совещаться, как быть с отцом Мани и Вари. Сестер вдохновила история Кири, и они горели желанием идти по его стопам.
Правда, Варя высказала опасение, что они своим звонком могут подвести отца. Маня только испуганно поддакивала сестре. Хотя на самом деле они обе боялись одного – его возможной холодности. Так что ничего они в этот раз не придумали. И хотели было уже эту тему закрыть, да баба Капа, вернувшаяся в дом незаметно, по старой привычке подслушала их под дверью.
– Знаете, что я вам, внуки, скажу? – торжественно сказала баба Капа, войдя в дом. – Раз уж вы знаете про своего отца, то получается, что слово, данное вашей матери, я не нарушу. – Бабка вдохнула, как будто она хотела нырнуть. – Отец ваш звонил и матери вашей, и мне, лет десять назад это было. Может быть, и больше. Он хотел приехать к вам, забрать вас хотел, но не сложился разговор между ним и вашей матерью. Да и я ерунды ему наговорила.
– Бабуля, ты хочешь сказать, что мама была против нашей встречи? – спросила Варя.
– Уж я не знаю точно, как там было, – забормотала бабка, давая задний ход, – но почему-то они не договорились. Так что ваш отец хотел видеть вас. Звоните ему, пишите ему. Хватит этих африканских страстей и пряток хватит! И я, дура, не дала вам когда-то встретиться с отцом! Думала, так лучше будет. А оказалось…
В комнате повисла тишина.
– Вот это да! – первым заговорил Киря. – Ладно тебе, бабуля, сокрушаться. Как случилось, так случилось. А вам надо ему звонить. Срочно звонить! Здесь все просто: «Всем сердцем почитай отца твоего».
Киря сказал это и густо покраснел. С тех пор как он стал прихожанином петуховской церкви, он и в самом деле только слушал то, что говорил в проповедях отец Евгений. Когда он сам пытался что-то подобное произносить (кроме молитв, конечно), то ему казалось, это звучало неубедительно и странно.
Маня и Варя взглянули на Кирю, у обеих мелькнула одна и та же мысль: как же ему идет это все! И эта нежная влюбленность в Марину, и его дружба с веселым и добрым отцом Евгением, и то, что он нашел в себе силы простить своих настоящих родителей – все это было продолжением его светлой натуры и даже, наверное, благословением, которое коснулось наконец их большой семьи.
Маня с детьми и Варя гостили у бабки еще десять дней.
Маня повеселела, ведь как бы там ни было, а они с сестрой и Кирей снова были вместе, совсем как в детстве. И даже дурачились и делились секретами совсем как в детстве.
Но при всей радости, которую Маня испытывала, встретившись с Кирей и Варей, ей снова, как в детстве, показалось, что она проигрывает им – и в решительности, и в дальновидности, и еще в чем-то. Сейчас, прямо на ее глазах, они смело вершили свои судьбы, не боясь менять привычное течение жизни. Глядя на них, можно было поверить, что жизнь – это просто цепочка поступков, совершаемых человеком по своей воле. А Мане казалось (особенно сейчас, когда она была со своими детьми в доме, где прошло ее детство), что судьба – это рельсы, а она – тяжелый поезд, который управляется волей машиниста.
Отцу они так и не позвонили и не написали. Словно они с сестрой забыли и о его существовании, и о своем общем решении связаться с ним. Страх взял над ними верх.
Наступил октябрь. Маня так и не нашла новую няню, хотя изо всех сил старалась ее найти. Ни одна из них не была похожа на Марину, на которую Маня все же злилась за то, что она так внезапно ударилась в любовь, хотя Маня и понимала, что Марина была просто находкой для Кири, который, как казалось раньше, до встречи с Мариной, решил прожить свою жизнь в одиночестве. Теперь они готовились к свадьбе, хотя соблюдали приличия: пока Марина жила в доме у бабы Капы и только встречалась с Кирей, как самая обычная классическая невеста.