– Максим, – прошептала Маня, – ты любил меня когда-нибудь?
Максим не ответил. Он включил бра возле кровати, и по комнате разлился мягкий теплый свет.
Он вгляделся в Манино лицо. Оно было совершенно детским: вздернутый нос и распахнутые, испуганные голубые глаза, слезы, текущие по ее щекам.
«Любил ли я ее?» – переспросил он сам себя.
Конечно, любил. Она была его маленькой девочкой. Ему даже несколько раз снилось, что она – его дочь. Именно поэтому он когда-то раздобыл для нее адрес и телефон ее отца: он однажды интуитивно понял, что если у нее снова появится отец, то тогда случится чудо, и она повзрослеет и поверит в себя. Но Маня по-детски испугалась и не использовала этот шанс, навсегда выбрав быть испуганной девочкой, которая так и не посмела стать взрослой женщиной и которая не оценила дары, что к ее ногам положил Максим.
Да-да, он ценил ее… Но потом в его жизнь вернулась Даша, его первая любовь, его главная страсть, его головная боль, его главное искушение, с которой он расстался в тот день, когда встретил Маню на Кутузовском проспекте…
– Максим, я не знаю, как мне быть, – снова прошептала Маня. – Ты мой муж… Что мне делать?! Я не хочу уходить от тебя. Я хочу, чтобы ты бросил ее, эту женщину. Признай, что это была минутная слабость, ошибка!
Максим снова взглянул на нее. Ее щеки горели, нос покраснел, из глаз в два ручья лились слезы.
Максим повернулся к Мане и провел рукой по ее мокрой щеке:
– Ты моя жена. Живи в моем доме. Если хочешь.
– Я останусь, если ты оставишь ту женщину! – с надеждой выкрикнула Маня.
– Маша, – спокойно ответил Максим, – я всегда думал, что полностью контролирую свою жизнь. Но некоторое время назад я понял, что иногда обстоятельства управляют нами.
– Столько времени я была слепой! Дурой, которая ничего не замечала вокруг себя! – вскрикнула Маня, резко сев в постели.
– Перестань, – ответил Максим, вставая с постели и поправляя ворот рубашки. – Это не твоя вина. Это МОЯ старая история, и я ничего не могу с собой поделать. Послушай меня. Оставайся здесь. Живи – ты и дети. Для вас ничего не изменится, все останется по-прежнему.
– И знать, что у тебя есть еще одна семья! Которая живет поблизости. И видеть эту женщину и твоих новых детей каждый день! Ты что, сошел с ума?!
Максим тяжело вздохнул. Потом он взялся за ручку двери и сказал:
– Прими свое решение, когда будешь готова.
Маня осталась в спальне одна. Она не понимала, как так всегда получалось, что рядом с ним она чувствовала себя глупым, маленьким ребенком. Максим никогда не воспринимал ее всерьез. И даже сейчас, когда вскрылся факт существования его любовницы, он повел себя так, будто ничего особенного не произошло! Не произошло! Сейчас с ее глаз спала пелена, и она поняла, что происходит! Сейчас происходит крах ее жизни! Крах жизни ее детей!
Внутри Мани словно загорелся огонь. Чудовищный огонь, который требовал выхода, который требовал сжечь все вокруг. Почему Максим ведет себя так, как будто ничего не произошло?!
Она выскочила в коридор и быстро добежала до спальни Максима, она даже поднесла руку к ручке его двери, но отдернула. Отдернула, потому что поняла, что сейчас она не была готова к решительному разговору. И огонь, пылавший внутри ее, сжигавший ее изнутри, подсказал ей, что делать.
Маня бросилась в гостиную, открыла дверцу мини-бара и достала бутылку виски, начатую Максимом на днях. Она спешно вытащила пробку и стала искать рюмку или бокал, но, ничего не найдя, хлебнула из бутылки, потом еще и еще. Виски обжигал ей рот, горел у нее в горле и потом, соединяясь с гневным огнем, бушевавшим у нее внутри, прыгал в желудке как языки пламени. Ей казалось, что она пьет, но алкоголь совершенно не берет ее, и она пила еще и еще. Еще и еще, пока не почувствовала, что у нее задрожали ноги, но в голове при этом появилась странная легкость и кристальная ясность. И в эту же секунду в голове мелькнула мысль, что он совершенно не считает ее взрослой, привлекательной женщиной. Но не он в этом виноват! Виновата в этом только она, Маня! Она ведь ни разу не дала ему понять, что она его хочет, что она готова стать настоящей тигрицей в постели!
«Дойти до спальни, переодеться и предстать перед Максимом такой женщиной, которую бы он захотел!» – сказала себе Маня и, сделав шаг по направлению к своей спальне, поняла, что она совершенно не может идти. Ее ноги были ватными, в голове же от секунды к секунде становилось все чище и яснее.
Маня собралась с силами, еле добрела до стены и заскользила вдоль нее в свою комнату. Там, открыв шкаф и основательно порывшись в нем, нашла шелковую комбинацию, тонкие черные чулки и кружевной пояс для чулок, которые она однажды купила «на особый случай».
Она скинула платье и белье, облачилась в этот удивительно неподходящий этому вечеру соблазнительный наряд. После она нашла красную помаду и, почти не попадая по губам (потому что руки ее тоже не слушались), она размазала помаду по лицу. Черной тушью она подвела ресницы, при этом постоянно попадая черной краской то в брови, то в глаза, то в переносицу, то в лоб. И снова, держась за стену, добралась до спальни Максима.
Огонь все сильнее бушевал в ее груди, ноги ее уже совсем не слушались, но она нашла в себе силы распахнуть дверь его спальни. Он лежал в постели и читал какую-то книгу. И в ту секунду, когда дверь его спальни распахнулись, он с изумлением уставился на Маню, которая, не ощущая теперь в ногах никакой силы, опустилась на колени и теперь ползла к Максиму в одной шелковой комбинации, чулках и поясе. Ее лицо представляло собой холст, на котором чудовищными мазками были нанесены черные и красные полосы. Волосы ее были растрепанными, а речь, которая внутри Мани звучала как сексуально призывный монолог о том, что она хочет его, хочет как никого и никогда, снаружи, звучала то как звериный рык, то как вой, то еще как-то.
Она ползла к Максиму по полу, рычала и выла, но как только она доползла до его кровати, ее начало чудовищно рвать.
Максим от изумления застыл и не мог двинуться с места, глядя, как его жена, которую он полчаса назад оставил в спальне, потеряла человеческий облик. Еще несколько мгновений он не мог понять, что происходит, но когда до него донесся запах виски, который очень быстро заполонил всю комнату, он понял, в чем дело. Он сгреб Маню с пола и потащил в ванную, но в коридоре Маня потеряла сознание.
К счастью, ее обморок длился недолго, и, после того как Максим похлопал ее по щекам, положил в ванну и начал поливать холодной водой, она пришла в себя.
Сначала она не поняла, что происходит, и бессильно шарила глазами по ванной, силясь осознать ситуацию. И в этот момент ее начало колотить от ледяной воды, которой поливал ее Максим. У нее стучали зубы, она дрожала всем телом, и постепенно сознание ее начало проясняться. И в этот момент она страшно зарыдала, с каждой секундой чувствуя нарастающую ненависть к Максиму, который сломал ее жизнь.
– Оставь меня в покое! – кричала Маня. – Отойди от меня, проклятый, чертов человек! Убери от меня свои проклятые руки! Убирайся отсюда!!!
Она попробовала вырваться из его рук, чтобы убежать, чтобы спрятаться, закрыться от этого чудовища, у которого не было сердца; который никогда не умел любить; который только и делал, что подчинял людей своим интересам, а после, использовав, выбрасывал на помойку!
Но она не могла вырваться, потому что у нее совсем не было сил, а Максим был сильным и огромным, и он держал ее, пока не убедился, что она немного протрезвела и пришла в себя. Он сорвал с нее весь этот странный наряд, вымыл ее теплой водой, мылом и мочалкой. Потом завернул ее в большое махровое полотенце и на руках отнес в ее спальню.
Он положил ее в постель, накрыл теплым одеялом и, сидя рядом, гладил ее по волосам, пока она не перестала дергаться, что-то бормотать и наконец заснула глубоким сном – измученная и потерянная.
Она спала, и ее хрупкое маленькое тело было почти незаметно под одеялом, а ее чисто умытое лицо снова было похоже на лицо маленькой девочки, уснувшей после долгого дня, наполненного тревожными событиями.
Максим вытер слезу, неизвестно откуда появившуюся на его щеке, глубоко вздохнул, еле слышно прошептал: «Прости меня», и, неслышно затворив за собой дверь, вышел из Маниной спальни.
Весь следующий день Маня проспала до глубокой ночи. Детьми в тот день занималась няня, а Максим был на работе и, вернувшись только к ночи, сразу прошел в свою спальню, и Маня его не видела.
Она пришла в себя только через пару дней, и у нее не было сил что-то выяснять с мужем и принимать какое-нибудь решение. Поэтому вопрос с разводом повис в воздухе. И к этому вопросу они не вернулись ни через неделю, ни через месяц. Все сделали вид, будто ничего не произошло. Так что все было как прежде: Маня занималась детьми и домашними делами, а Максим ходил на работу и, как обычно, возвращался к ночи. Со стороны можно было бы подумать, что в семье все в порядке.
Однако у Мани в голове засела мысль, которая заставила ее напиться в ту роковую ночь: а именно то, что муж вынужден был найти другую женщину, потому что она, Маня, была совершенно неумелой в постели. И хотя Саша, с которым она по-прежнему продолжала встречаться по вторникам и пятницам с семнадцати до девятнадцати, утверждал, что она в постели – просто виртуоз, Мане было понятно, что Саша это говорит просто потому, что он любит ее и цепляется за нее.
Маня же Сашу по-прежнему не любила и по-прежнему хотела его бросить, но всякий раз, когда она пыталась поговорить с ним на эту тему, он ныл, всячески изворачивался и делал так, что Маня оказывалась с ним в постели. И как только она оказывалась у него в постели, она с собой уже ничего не могла поделать. Вне постели она видела, какой он жалкий, худой и несчастный. Вне постели он вызывал у нее порой такое чудовищное отвращение, что ей было трудно совладать с собой, и она снова позволяла себе в его адрес совершенно чудовищные высказывания, которые, по ее расчетам, ни один мужчина не мог бы вынести.