Она выдохнула и шепнула в темноту еле слышно:
– Сергей Васильевич…
– Да, Варвара Борисовна, – моментально ответил прораб Сергей.
– Идите ко мне, – и добавила, чтобы ему было приятно: – Пожалуйста…
И ровно через секунду на нее обрушился шквал страсти, и нежности, и тонны ласковых слов! Так что утром Варя решила: «Бог с ними – и с испанцем, и со всем этим московским цивилизованным миром, в котором всё странно и непонятно, а самое главное – нет никакой радости!»
Вот так они и начали жить вместе. А через месяц, когда они поняли, что Варя забеременела, они с Сергеем просто расписались в загсе. И в тот же день Варя позвонила Мане:
– Маня, привет! Я вышла замуж.
– Правда? – бесцветным голосом спросила Маня.
– Правда, – тихо повторила Варя.
– Я рада за тебя: жизнь идет своим чередом, – тихо сказала Маня.
– Ну, тогда я тебе скажу, что скоро у тебя будет маленький племянник или племянница. И, кстати, как минимум двое, потому что Маринка тоже беременная, – заговорщицки сообщила Варя.
– Какие прекрасные новости, – грустным голосом сказала Маня.
– А знаешь, Маня, приезжай к нам, а? – с жаром сказала Варя.
– Я бы приехала, но мне нужно устраиваться на работу, – ответила ей Маня, – ты ведь знаешь: Максим мне поставил такое условие.
– Вот и молодец! Работать – всегда хорошо! Это прочищает мысли и улучшает жизненные перспективы! – затараторила радостная Варя.
Маня вздохнула: она чувствовала сейчас явные укусы зависти к сестре. Еще недавно Варя была замкнутой, тихой и себе на уме, а теперь голос ее звучал нежно и мягко, как свирелька, и понятно было, что Варя, рассказывая о своих новостях, была совершенно счастлива и, возможно, на том конце страны улыбалась во весь рот. Ей, Мане, с каждым днем становилось только хуже.
Маня положила трубку и почему-то подумала об этой чертовой Дарье – новой жене Максима. Она ведь была совершенно… обыкновенной. Маня в жизни бы не подумала, что Максим мог клюнуть на такую: совершенно обыкновенную темную шатенку. Ну совершенно обыкновенную!
Потом Маня вспомнила, что после отъезда Максима она нашла в его шкафу фотоколлаж, который был явно сделан давным-давно, наверное в их юности. На всех фото они были вместе: на велосипедах, на лыжах; в компании друзей; на танцах; в лесу; еще где-то. В обнимку, за руки, с всклокоченными волосами, усталые, отдохнувшие, но везде СЧАСТЛИВЫЕ. Это был пазл из жизни Максима, то, чего она не знала о нем, хотя несколько лет была рядом!
У Мани при воспоминании об этом снова потемнело в глазах, она почувствовала мерзкую тошноту. Во что бы то ни стало сейчас ей было необходимо вымыть руки, умыть лицо, чтобы избавиться от этого чудовищного ощущения… собственной неуместности в этом мире! Маня вскочила и понеслась в ванную.
Маня умылась. Из зеркала на нее смотрела женщина с бледным, изможденным лицом.
– Ты никому не нужна, – шепотом сказала Маня своему отражению в зеркале. – И это… ты была разлучницей, а не она… Жизнь просто навела в своих делах порядок…
В ту ночь Маня заснула быстро и спала сладко: ее ярость на судьбу и на Максима, которая столько лет не имела выхода, начала выходить на поверхность ее сознания. Как лава, которая пробивается не только из жерла вулкана, но и через трещины у его подножия.
А когда Маня проснулась, ей в голову пришло решение. Ей нужно наполнить свою жизнь смыслом. Избавиться от одиночества. Таким смыслом, по мнению Мани, могло стать только новое замужество. С того момента эта мысль безраздельно овладела Маней. Пока не произошло одно удивительное событие.
Часть 6
Это был летний выходной день две тысячи шестого года. Маня отвезла детей к матери и теперь бесцельно слонялась по дому. От нечего делать она включила телевизор. В большом безлюдном доме звук телевизора гремел оглушительно. Более того, Мане казалось, что тут и там кто-то ходит. И поэтому, переключаясь с канала на канал, она искала программу, в которой кто-нибудь просто бы что-то говорил и ей не пришлось бы прислушиваться к звукам, то и дело раздававшимся в доме. Так что она бесконечно переключалась туда-сюда и параллельно соображала, чем бы наполнить сегодняшний день. И вдруг на одном из каналов она увидела заставку программы «100 лучших российских профессионалов».
Пока шла заставка, Маня подошла к кофеварке, налила себе еще кофе и не торопясь достала и закурила новую сигарету. И когда она вернулась, чтобы снова сесть на диван перед телевизором, то увидела на экране мужчину, который… который определенно ей кого-то напоминал. Мужчина давал интервью в роскошном холле какого-то отеля, за окнами которого просматривался Санкт-Петербург. Он говорил о том, что поведение сердца очень похоже на поведение хозяина сердца, и о том, что кардиология неотделима от психологии, и о том, что его задача – прежде всего разговаривать с пациентом и… И его голос… его голос… и его акцент… показались Мане ужасно знакомыми. Она отставила в сторону чашку с кофе, схватилась рукой за обратный конец сигареты, обожглась…
– Господи! – вслух закричала Маня и вскочила с места, делая звук громче. – Господи! Это же Амин! Мамочки! Это же Амин!!!
Маня заметалась перед телевизором, пытаясь одновременно слушать то, что он говорил, но она не понимала ни слова. То есть она понимала каждое его слово в отдельности, но никак не могла уловить смысл его фраз. Он говорил что-то о том, что работает в петербургской клинике. И он говорил что-то еще.
Маня схватила в руки мобильник, желая позвонить… позвонить… Она позвонила бы Варе, но у Вари не было мобильника, и сейчас она, скорее всего, пропадала на огороде, да и она беременна, так что нечего ее тревожить…
Маня решила позвонить Лизе, чтобы рассказать ей, чтобы поделиться… Но тут же Маня обругала себя идиоткой, потому что нужно было прежде всего послушать, что Амин говорит… Ей прежде всего нужно было срочно понять, почему он выступает по российскому телевидению, ведь он уехал в Германию, и он должен был быть там… Быть лучшим профессионалом в Германии…
С трудом взяв себя в руки, Маня уселась перед телевизором, желая все-таки внимательно прислушаться к его словам. Но, как назло, программа закончилась, Амин исчез из кадра, а журналистка уже давала анонс следующей программы.
Маня выключила телевизор и некоторое время неподвижно сидела с пультом в руке, ничего не думая и ничего не понимая. Потом она все же взяла в руки мобильник и набрала Лизе. Сама не зная почему. Они с Лизой уже давно общались лишь время от времени, потому что Маня просто хотела, чтобы Лиза ее слушала, а не высказывала свое мнение. Но Лиза постоянно твердила ей о необходимости встречи с отцом, что приводило Маню в бешенство! Встреча с отцом! Да что она в этом понимала?! Как ей, Мане, было простить отца, который бросил ее и сестру?! Как?!
Лиза поучала ее, хотя сама была не лучше: она тоже развелась с мужем и осталась одна с ребенком. Лиза только и делала, что изображала из себя интеллектуалку, которая знает все на свете. При этом сама продолжала прозябать в нищете.
Но сегодня… именно сегодня, сейчас, Мане как воздух было необходимо Лизино мнение о происходящем, тем более что Лизе очень нравилась пара Маня и Амин, и давно, тринадцать лет назад, когда Амин неожиданно исчез под предлогом, что ему родители запретили брак с Маней, именно Лиза уговаривала Маню все же найти его, поговорить с ним и прояснить ту странную ситуацию, которую Маня, по мнению Лизы, пустила на самотек.
– Лизик, – дрожащим голосом сказала Маня в трубку.
– Маша, что случилось? – всполошилась Лиза.
– Ничего такого, но все-таки кое-что произошло. Ты можешь приехать ко мне сегодня?
– Хорошо, – легко ответила Лиза.
Очень скоро она уже была у Мани. Войдя в холл Маниного дома, Лиза громко выкрикнула:
– А-а-а!
Звук эхом покатился по дому.
Маня заулыбалась: все-таки она любила это Лизино ребячество больше всего.
– Амин объявился, – коротко сказала Маня, уже не в силах молчать.
– Амин? Тот, давний… твой Амин? – изумилась Лиза.
– Да! Сегодня видела его по телевизору. Он работает врачом в Петербурге!
– Как врачом в Петербурге? Он же в… Германии!
– Нет, он здесь. И я не знаю, что мне делать… Лиза! Что мне делать?!
– Ну, если допустить, что он доучился в Германии и по какой-то причине вернулся сюда, то есть в Петербург, то получается, что… – бодро начала Лиза, но не закончила, потому что она не знала, что получается из того, что он вернулся…
– Что получается? – спросила Маня. – Что?! Скажи мне! Я ничего не соображаю! Что сделала бы ты?
– Что сделала бы я… – повторила Лиза Маниной интонацией и снова крикнула в пустоту своё «а-а-а-а!».
Эхо снова проскакало по двум этажам и по всем лестницам.
Маня снова улыбнулась.
– Слушай, Мань, налей мне чаю и сладкого дай чего-нибудь. Без сахара думать не могу! – весело сказала Лиза. – Я-то боялась, что с твоими родными что-то случилось, а раз тут такое дело любовного характера, то это можно и под чай.
Маня разлила чай и на тарелку выложила несколько конфет в серебристых обертках. За огромными окнами Маниного дома расцвел летний малиновый закат.
– Слушай, – спросила Лиза, – а что, если бы Амин прямо сейчас пришел бы к тебе сюда и сказал, что любит тебя и без тебя жить не может, что бы ты сделала?
Маня смотрела на подругу, и ей казалось, что сейчас им снова восемнадцать, и они, как в старые добрые времена, гадают на ромашке – любит или не любит.
Ответа на этот вопрос у Мани не было.
Вместо ответа Маня думала о том, что у нее каких только любовных историй не случилось, но парадокс заключался в том, что ни в одной из историй любви-то и не было: ни с Максимом, ни с Сашей, ни с Фрэнком. Единственный раз, когда чувствовала настоящую взаимную любовь, это была любовь к Амину. Но это было так давно! И она тогда была такой юной… Правда, она помнила, что в школе в нее был влюблен одноклассник Леша – смешной, забитый, в вечно грязной одежде, в драных ботинках. Он был просто одержим ею: и это Маню пугало, поэтому она даже не позволила ни разу ему себя поцеловать.