Еще с того самого момента разговора с отцом она не переставая думала о том, что нужно было все-таки собраться с семьей и поехать к отцу. Потому что самое главное было – восстановить семью, склеить их род, разлетевшийся по свету, как кусочки разбитого зеркала. Но ей все было некогда.
А еще она в том году так и не поехала в Петухово, хотя и этого ей очень хотелось: ведь и Варя, и жена Кири Марина родили по дочке. И Мане так хотелось увидеть своих племянниц. И она давно не видела своих подруг – Валечку и Лизу… Но теперь… теперь ей было не до этого, нужно было снова выстраивать свою жизнь: это была уже вторая попытка, ставки были высоки, поэтому нужно было сосредоточиться на своей любви и на Леониде.
Правда, постепенно Маня заметила в Леониде одно свойство, которое немного стало ее пугать. Очень быстро он стал вспыльчивым и гневливым.
Когда что-то шло не плану или когда кто-то не проявлял к нему должного уважения, им овладевала какая-то животная ярость: он тогда бил и крошил ногами на полу телефоны; проламывал кулаком стены; разбивал табуретки и чудовищно кричал.
Если это происходило дома, то Манины дети, которым на тот момент было семь лет, плакали и тряслись от страха, а у Мани сковывало дыхание, и она, спасаясь от гнева своего мужчины, старалась выскользнуть из комнаты как можно незаметнее и убрать детей от него подальше.
Поначалу, правда, гнев Леонида не распространялся на Маню и детей, а обрушивался только на его подчиненных и на домашний персонал, но со временем начало перепадать и Мане, и детям. Однако Леонид, побушевав, быстро успокаивался и моментально старался загладить перед домашними свою вину. Хоть Маня все больше стала бояться приступов ярости Леонида, она объясняла себе это тем, что у него бурный темперамент и что его гневливость – ничто перед тем, как Леонид желает и любит ее.
Так что первый год их совместной жизни показался Мане вполне достойным, если закрыть глаза на его вспышки ярости. Они много путешествовали: Венеция, Милан, а потом и Африка, и Азия. Пляжи, сафари, долгие прогулки, завтраки и ужины в самых экзотических уголках планеты…
Однажды за двадцать четыре часа они побывали в Москве на показе мод, потом на распродаже в Милане и закончили день в Париже, ужиная неподалеку от Лувра. Все это сопровождали совершенно невероятные занятия любовью: он был искушенным, а она – отзывчивой и уже очень умелой. Дети при этом оставались с Маниной матерью, что им нравилось даже больше, чем время, проведенное рядом с Чудищем (такое прозвище они дали Леониду).
Леонид большую часть времени был предупредительным с Маней, время от времени даже спрашивал ее совета по вопросам общения с бизнес-партнерами, а порой даже восхищался ее умом и проницательностью. И часто делал это на публике. Это Мане очень нравилось: в такие моменты она казалась самой значительной и достойной дамой.
Дела в бизнесе, на Манин взгляд, шли хорошо, однако со временем его приступы гнева участились. И связаны они были с некоторыми неудачными сделками. То и дело арестовывались его счета; в его офисы приходили разнообразные проверяющие, да и ситуация на рынке постоянно менялась, что приводило Леонида и вовсе в чудовищную ярость, которая изливалась на головы Мани и детей.
Дети каждый день разговаривали с отцом по видеосвязи. Во время этих сеансов Маня всегда находилась неподалеку, чтобы слышать, о чем дети говорят с бывшим мужем. Дети, к счастью, были очень сообразительными и ничего лишнего папе не говорили.
Но однажды, поговорив с детьми, Максим попросил их позвать мать к компьютеру.
– Послушай, – с озабоченным видом сказал Максим, – ты прости, что я лезу не в свои дела, но… хорошо ли ты подумала, связав свою жизнь с Леонидом? Я знаю этого человека и могу сказать, что он… возможно, не то, что тебе нужно.
Маня моментально почувствовала раздражение:
– А что мне нужно? Ты? Мужчина, который не моргнув променял меня и детей на другую семью?! Как у тебя вообще хватает совести говорить мне такое?! Ты просто эгоист, собака на сене! Ты не хотел быть со мной и не хочешь, чтобы я нашла свое счастье!
– Постой, – неожиданно мягко отреагировал Максим, – ты, конечно, имеешь право мне все это говорить… Потому что, на твой взгляд, так оно и было… Но со дня на день продастся наш с тобой дом, и половина суммы (которая довольно велика) ляжет на твой банковский счет… И я… просто потому, что я знаю деловую репутацию Леонида, хочу предупредить тебя… что тебе лучше обезопасить свои деньги…
– Это как, интересно? – с сарказмом спросила Маня.
– Например, все деньги могут поступить на мой счет, на них будут накапливаться проценты, а когда ты будешь вне риска, я верну тебе их. К тому же прямо сейчас эти деньги тебе не нужны…
Маня демонически захохотала в ответ: да что он себе возомнил?! Это он, Максим, прямо сейчас хотел лишить ее всего! Отобрав половину денег от продажи дома!
– Ну уж нет, мой дорогой! – решительно заявила Маня.
– Хорошо, – вздохнул Максим, не обращая внимания на вспышку злости бывшей жены, – только будь, пожалуйста, осторожна.
Прошло еще несколько месяцев совместной жизни Мани с Леонидом. Предложения руки и сердца от Леонида так и не поступало, хотя Маня очень этого ждала. Вместо этого каждый вечер она слушала от него истории, какие бабы дуры и развратницы, а особенно – его бывшие жены, короче – все без исключения.
Манина работа сошла на нет, потому что Леонид в один прекрасный день решил, что его женщина должна уделять внимание только ему.
Маня, правда, не хотела обижать Лалу и тайком продолжала заниматься своей работой, но Леонид, случайно узнав об этом, устроил Мане чудовищный скандал.
И Маня прекратила это делать. А Лала, обидевшись на Маню и разочаровавшись в ней, прекратила с ней любое общение.
Затем в один прекрасный день Леонид запретил Мане общаться и с Лизой, и с Валечкой, и даже косо смотрел на нее, когда она разговаривала по телефону с Варей, Кирей, мамой и бабушкой. Да так косо, что ей пришлось разговаривать с ними тайно – утром, когда Леонид был в офисе или когда сама Маня уезжала в город по делам, что тоже не нравилось Леониду: ему все больше и больше хотелось контролировать ее.
В Маниной жизни снова наступило это ненавистное ей состояние – вечная зависимость от мужчины с кошельком, помноженное на тревогу и страх за будущее. И еще ей было жаль, что она потеряла свою работу, в которой очень преуспела. Теперь все ее времяпрепровождение заключалось в том, что она просто сидела дома и следила за тем, чтобы все потребности Леонида были вовремя удовлетворены, порой даже в ущерб детям, которым становилось все более неуютно в чужом, враждебном пространстве.
Правда, однажды в Манином сознании мелькнула мысль о том, что Максим, возможно, был прав, и ей следовало прислушаться к его словам о Леониде и о том, что имеет смысл обезопасить себя и свой капитал. Особенно остро она эта осознала, когда покупатель их с Максимом дома подписал контракт о покупке и Маня приехала, чтобы организовать вывоз их личных вещей из уже проданного дома.
Когда вещи были упакованы и отправлены на склад временного хранения, Маня бродила по пустому дому, где когда-то появились на свет их с Максимом дети, где она все обставляла, и у нее в сердце неожиданно возникла острая тоска по этому всему.
Маня растерялась: как же это могло быть?! Она ведь здесь была совершенно несчастной, одинокой. Здесь она узнала, что они – не единственная его семья. А теперь в одну секунду она захотела, чтобы события повернулись вспять и они снова с детьми оказались в этом доме. Пусть она была бы без мужчины, одна, но здесь и с детьми, которые бы не вжимали головы в плечи, как только слышали голос этого Чудища, Леонида.
«А что… если взять мою половину денег и купить нам с детьми небольшой дом? – подумала Маня. – Пусть не здесь, не в этом поселке. А на берегу озера или реки… Тогда мы зажили бы спокойно! Я снова начала бы работать…»
Но тут же ее мысль отпрыгнула назад, потому что ей были страшны любые изменения в ее жизни: а вдруг она не сможет найти средства к существованию? А вдруг Леонид причинит ей какой-нибудь вред? А вдруг… А вдруг… А вдруг…
Маня в последний раз оглядела свой бывший дом и с тяжелым сердцем навсегда закрыла за собой дверь. А вечером она получила уведомление, что круглая сумма, равная половине стоимости их с Максимом дома, пришла на ее счет.
Мане казалось, что хуже быть уже не может. Но жизнь показала, что неприятности только начались.
Это случилось одним вьюжным вечером в январе две тысячи восьмого года. Маня запомнила тот вечер до мелочей.
Леонид раньше вернулся с работы. Его настроение было приподнятым. Леонид сам приготовил ужин, необыкновенно тепло общался с мальчиками: шутил с ними, даже выдал каждому из них по плитке шоколада. А потом, отправив детей в их комнату, налил себе и Мане по бокалу вина. Они расположились возле камина, Леонид взглянул на нее своим самым ласковым взглядом и тихо сказал:
– Я думаю, что детей пора отправить в хорошую школу.
– Так они же ходят в хорошую школу… Мне очень нравится их школа. Их учительница – просто золото! – Тут Маня поняла, что он имел в виду. – Подожди, ты говоришь о своих детях? Или… о наших? То есть о моих?
– Ну, мои-то в порядке, – усмехнулся Леонид. – Твоих детей. Ты ведь взрослая, умная женщина и сама понимаешь, что мне неприятно видеть детей от другого мужчины в своем доме!
На секунду ей показалось, что пол да и весь дом проваливаются в бездну. Ведь она даже предположить себе не могла, что мужчина может предложить такое своей любимой женщине. Но Леонид вполне спокойно предложил ей это.
Леонид видел, что он почти убил Маню своим предложением, поэтому, смягчив голос, добавил:
– Подумай об этом до завтра. Можешь поискать в интернете самые хорошие школы за границей. В любой стране. Я оплачу. И знаешь, я сегодня посплю в своем кабинете. А ты подумай. Подумай…