Постепенно я начинал сосредоточиваться все больше и больше, все легче мне становилось верить, что здесь есть кто-то или что-то, какая-то вибрация, которая соизволит нам ответить. Я чувствовал пульс всего нашего круга, проходящий через мои ладони, чувствовал, как все мы соединяемся вместе в единый круг тел и умов. Как будто ток раз за разом проходил вокруг стола, через наши руки, наши мозги и наши тела, все увеличивая свою мощь и напряжение.
— Кал ем эстрадим, скона пуриста, — шепнула Амелия. — Уэнора, венора, опта люминари.
Темнота осталась непроницаемой и я не ощущал ничего, кроме необычного чувства, возникающего между нами, пульсации, бьющей через наши руки.
— Спирита, халестим, венора суим, — продолжала Амелия. — Кал ем эстрадим, скон руриста венора.
Неожиданно мне показалось, что кто-то отворил окно. Я почувствовал как будто холодное дуновение, веющее мне на щиколотки. Оно было не особенно сильным, но вполне ощутимым.
— Венора, венора, опти люминари, — тихо пела Амелия, — Венора, венора, спирита халестим.
Понимание, что я вижу что-то в темноте, пришло постепенно и настолько медленно, что я сначала подумал, что мои глаза просто привыкли к темноте. Более серые среди черноты фигуры Амелии, Макартура и миссис Кар-манн приобрели четкие очертания. Я уже видел, как блестят их глаза. Поверхность стола лежала между нами, как бездонное озеро.
Потом я посмотрел вверх и увидел, что люстра светится слабым зеленоватым светом. Свет, казалось, полз и извивался, как светлячки летом. Но было прохладнее, чем летом, а таинственное дуновение напоминало, что становилось все холоднее и холоднее.
— Ты здесь? — спросила Амелия. — Я вижу твои знаки. Здесь ли ты?
Раздался удивительный шелест, как будто в комнате оказался кто-то еще, медленно двигающийся. Я мог бы поклясться, что услышал дыхание — глубокое и ровное, не принадлежащее ни одному из нас.
— Ты здесь? — снова спросила Амелия. — Теперь я могу тебя слышать. Здесь ли ты?
Все молчали. Люстра светилась все ярче, а дыхание стало более глубоким.
— Говори, — настаивала Амелия. — Скажи нам, кто ты. Приказываю тебе говорить.
Дыхание как будто изменилось, стало более хриплым и громким, а блеск люстры пульсировал и мигал в такт ему. Я видел ее зеленоватое отражение в черном озере вишневой поверхности стола.
Пальцы миссис Карманн впились в мою руку, но я этого почти не чувствовал. Пронизывающий холод воцарился в комнате, а дуновение уже неприятно овевало мне ноги.
— Отзовись, — повторила Амелия. — Заговори и скажи нам, кто ты.
— Иисусе! — не терпелось Макартуру. — Ведь это…
— Тссс, — утихомирил я его. — Подожди еще немного, Макартур, это идет.
И шло. Я смотрел на середину стола, и мне казалось, будто что-то дрожит в воздухе в нескольких дюймах над его поверхностью. У меня поднялись волосы на затылке, и я почувствовал холодную дрожь, когда воздух зашевелился и, плавая как дым, начал формировать какой-то силуэт.
Дыхание стало глубоким, громким и близким, как будто кто-то дышал мне прямо в ухо. Слабый свет люстры полностью погас, но извивающаяся воздушная змея блестела перед нами собственным светом.
Под ней деревянная поверхность стола начала вздуваться буграми. Я прикусил язык так, что почувствовал во рту соленый вкус крови. Окаменев от страха, я не мог отвернуться, не мог не смотреть. Сила круга держала нас слишком крепко: мы могли лишь сидеть и смотреть на ужасающий спектакль, который разыгрался перед нами.
Блестящее черное дерево середины стола сформировало человеческое лицо — лицо мужчины с закрытыми глазами, как на посмертной маске.
— Боже! — простонал Макартур. — Что это?
— Тихо! — шепнула Амелия. В неестественном блеске воздуха я видел ее бледное, сосредоточенное лицо. — Предоставьте это мне.
Она склонилась к неподвижному деревянному лицу.
— Кто ты? — спросила она, почти ласкаясь. — Чего ты хочешь от Карен Тэнди?
Лицо осталось неподвижным. Это было полное сил лицо с дикими, резкими чертами, лицо мужчины лет сорока, с выдающимся крючковатым носом и широкими, полными губами.
— Чего ты хочешь? — снова спросила Амелия. — Что ищешь?
Я мог и ошибиться, но мне показалось, что я вижу, как черные деревянные губы искривляются в спокойной, полной удовлетворения усмешке. Лицо с минуту сохраняло это выражение, после чего древесина как будто выгнулась и разгладилась, очертания расплылись, и вскоре перед нами была лишь гладкая полированная поверхность стола.
Безумный блеск погас, и мы вновь все очутились в темноте.
— Гарри, — заговорила Амелия. — Ради бога, включи свет.
Я отпустил ладони Макартура и миссис Карманн. Я встал, и тут же раздался оглушительный треск, ярко блеснула ослепительно белая молния, а окна разлетелись как от взрыва бомбы, разбрызгивая повсюду осколки стекла. Затрепетали, заполоскались занавески, раздуваемые ледяным ветром, дующим из глубин зимней ночи. Миссис Карманн закричала от ужаса.
Я подошел к выключателю и зажег свет. В столовой повсюду валялись разбросанные предметы, как будто в ней безумствовал ураган. Стаканы и графины лежали на полу, картины висели криво, все кресла были перевернуты. Вишневый стол лопнул от края до края.
Макартур подошел ко мне, с хрустом ступая по осколкам стекла, покрывающим ковер.
— С меня достаточно, парень, баста! С сегодняшнего дня я занимаюсь только медными табличками для страховых компаний.
— Гарри! — вскричала Амелия. — Помоги мне перенести миссис Карманн в салон.
Мы вместе перенесли пожилую даму в соседнюю комнату и положили на диван. Она была бледна и дрожала, но наверняка с ней ничего не случилось. Я подошел к бару и налил большую рюмку бренди, а Амелия поднесла ее ко рту миссис Карманн.
— Уже все? — простонала миссис Карманн. — Что было?
— Боюсь, что кое-что разбито, — ответил я. — Окна выбиты, часть стеклянной посуды разлетелась. Стол также развалился. К счастью, разрыв стола ровный, может, его удастся склеить.
— Но что это было? — прошептала она. — Это лицо…
Амелия повертела головой. Макартур нашел сигареты в серебряной шкатулке и подал одну ей. Она закурила дрожащими руками и выпустила длинную, неровную, острую струйку дыма.
— Не знаю, миссис Карманн. Я медиум, но не эксперт. Чем бы это ни было, имело оно необычайную мощь. Обычно дух должен выполнять то, что ему приказывают. Этот же просто показал, что он плевать на нас хотел.
— Амелия, — захотел узнать я. — Это он наводит кошмары на Карен Тэнди?
Она кивнула головой.
— Наверное, да. Понимаешь, это значит, что он так могуч, что мог вызвать какие-то вибрации в квартире. И думаю, что Карен Тэнди принимала их в своих снах. Во сне люди очень чувствительны к вибрации, даже слабой, а эта была самой сильной из всех, какие я только чувствовала в жизни. Это существо обладает истинной магической мощью.
Теперь я закурил сигарету и ненадолго задумался.
— Ты сказала магической? — уточнил я.
— Конечно. Каждый дух, который может отказаться выполнять приказания, должен быть духом кого-то, кто при жизни хорошо знал магию. Это даже может быть лицо, которое еще живет и которое способно в астральной форме отделиться от своего тела. Бывали и такие случаи.
— Для меня все это вздор, — заявил Макартур, — если бы я был миссис Карманн, то я взял бы этот стол и подал жалобу.
Я улыбнулся. Хорошо иметь рядом истинного скептика, даже если он не может как-то помочь.
— Амелия, — сказал я. — Если, как ты говоришь, мы увидели духа кого-то, связанного с магией, то тогда что-то начинает клеиться. Вчера вечером я раскладывал карты Таро, и постоянно выпадал Чернокнижник. Как я их ни перетасовывал, я всегда оставался с одной и той же картой.
Амелия откинула ниспадающие ей на лоб волосы.
— В таком случае, можно держать пари, что этот некто, живой или мертвый, чернокнижник. Или кто-то подобный.
— Африканский колдун, — сделал вывод Макартур.
— Возможно. Он даже был похож на африканца. Не потому, что столик был черным, а потому что его губы… Помните?
Миссис Карманн села, нервно сжимая в руке свой бокал бренди.
— Я скажу вам; кого он напоминает, — заговорила она слабым голосом. — Чертовски похож на индейца в сигарном ларьке.
— Точно! — Макартур щелкнул пальцами. — Индеец! Да, крючковатый нос, совпадает, и губы, и выступающие скулы. Это же колдун, это шаман!
Амелия посветлела.
— Послушайте, — сказала она. — У меня куча книг об индейцах. Может, мы поедем сейчас ко мне и поищем что-нибудь об индейцах? Миссис Карманн, считаете ли вы, что мы можем вас оставить?
— Не беспокойтесь обо мне, — успокоила нас пожилая дама. — Я останусь у соседки, миссис Рутледж, на противоположной стороне коридора, а потом приедут родители Карен. Если это может помочь бедной девочке, то чем быстрее вы поедете, тем лучше.
— Вы ангел, — заявила Амелия.
— Надеюсь, что еще какое-то время им не буду, — улыбнулась миссис Карманн. — Желательно подольше.
В джунглях вещей квартиры Амелии, в окружении книг, журналов, ковров, картин, старых шляп и запчастей к машине, мы просмотрели дюжину томов, касающихся индейцев. К моему удивлению, мы не нашли почти ничего о шаманах, кроме информации о магии бизонов, танцах дождя и военных заклятиях. В одиннадцати книгах мы не нашли ни малейших указаний, касающихся деревянной посмертной маски на столе миссис Карманн.
— Может, мы совершенно ошибаемся, — заявила Амелия. — Может, это дух кого-то, кто еще жив. Такой крючковатый нос необязательно должен быть индейским. Он может быть, к примеру, семитским…
— Подожди чуть-чуть, — остановил я ее. — Есть у тебя еще что-нибудь по истории или вообще что-то, где можно найти хоть что-нибудь про индейцев или шаманов?
Амелия перерыла несколько кип книг, чтобы откопать историю раннего заселения Соединенных Штатов, и первый том трехтомной монографии о Нью-Йорке. Ища индейцев, я просмотрел указатели. Книга о раннем заселении содержала лишь несколько фраз об их цивилизации. В те дни у людей было намного больше желания грабить землю, а не изучать культуру аборигенов. Но том о Нью-Йорке с