Гостиная промокла насквозь и воняла. Я знал этот запах — от него меня выворачивало. Мертвая, разлагающаяся рыба. Потребуются недели тяжелой работы и десятков пять пакетов лизола, чтобы вывести этот запах.
Я посветил в столовую, где чуть не утонул, но там ничего, кроме поломанной мебели, не было. Лампа, моя последняя отчаянная надежда, лежала там, где я ее оставил. Довольно быстро я проверил весь дом. Мебель и ковры были испорчены, комнаты воняли, как рыбные склады, но следов чудовища не было. Оно смылось очень уж быстро после того, как я выпустил воду.
Я поднял телефон и вылил из него воду. Он еще работал, и я позвонил Дэну. Он только приехал домой и говорил устало.
— Мейсон? Что такое?
Я кашлянул. Я вдруг почувствовал, что нахожусь в шоке и что губы мои двигаются с трудом. Дэн этого не видел. Не видел он также, что мои глаза наполнились слезами.
— Дэн, — срывающимся голосом сказал я, — один из этих крабов побывал у меня.
— Что случилось? Ты в порядке?
Я опять кашлянул. Не чудовище, так пневмония сведут меня в могилу.
— Я в порядке, — сказал я ему. — Подтекаю маленько, правда. Они проделали здесь ту же штуку, что и в доме Бодинов. Дом затопили, и я чуть не утоп.
— Шутишь.
— Могу ли я, Дэн? Они залили гостиную, столовую, кухню. Случилось это так быстро, что вода не успевала выливаться. Здесь побывали десятки тонн воды. Как будто был прилив, черт его подери.
— Ты видел, как это проделали? — спросил Дэн.
— Дэн, — сказал я ему. — Я был под водой. Под водой плохо видно, что происходит.
— Хочешь, чтобы я тебя забрал?
— Был бы тебе очень благодарен. Машина разбита, постель промокла, и, по правде говоря, мне не улыбается провести ночь здесь, пока эти существа бродят на свободе.
Дэн помолчал немного. Затем он сказал:
— Хорошо. Сейчас девять часов, доберусь я к десяти. Ты не получал известий от Картера, я полагаю?
— Нет. И не думаю, что у него могут быть большие успехи.
— Мне тоже так кажется. Отлично, Мейсон. Дай мне час, и я буду с тобой.
— Дэн, — тихо сказал я.
— Что такое?
— Спасибо, Дэн.
Он засмеялся.
— Да ладно тебе. Когда-нибудь и со мной такое может случиться.
Я положил трубку, а потом поднял ее снова и попробовал дозвониться шерифу.
Послушав гудки две или три минуты, я сдался. Мне следовало заняться своим туалетом: найти сухую одежду и сумку.
Я шел через прихожую в спальню, когда услышал поскребывание. Я остановился и затаил дыхание. После минутной тишины я опять услышал поскребывание. Оно исходило из шкафа.
Только одно существо могло прятаться в таком месте, и оно не было ракообразным. Я открыл дверцу и выпустил Шелли, нахохленного и сбитого с толку, пребывающего в сомнениях относительно уместности моего визита. Он спрыгнул с полки и прошествовал по сырому ковру, такой же настороженный и испуганный, как и я.
Около половины восьмого в квартиру Дэна позвонила Рета, спеша сообщить, что Картер Уилкс с помощниками искали Джимми и Элисон всю ночь, но ничего не нашли. На промокшей земле не осталось следов — человеческих, во всяком случае, — и никакого следа, который могла бы взять собака. На рассвете Картер всех распустил и сделал объявление для газет. Он продолжал молчанку. Он предупредил жителей Нью-Милфорда и окрестностей, что на свободе оказались двое или трое одержимых — убийцы, и что им следует следить за детьми и закрывать двери с наступлением темноты.
Когда Рета вошла, я сидел за столом в кухне Дэна, втиснув колени под маленький стол. В таком неудобстве, но с благодарностью я поедал яичницу с беконом, которую сделала мне хозяйка Дэна. Все, что говорил Дэн о своей хозяйке, оказалось неправдой. Она была симпатичной и расторопной вдовушкой лет сорока. У нее был сын Фонзи, похожий на ирландского волкодава или на Нормана Мейлера после тяжелой ночи, и они жили в большом доме прямо напротив нью-милфордского госпиталя. Она была такой симпатичной, что я подумывал, уж не скрывал ли Дэн чего-нибудь и не питал ли каких-нибудь чувств к ней. Это могло быть причиной его постоянных рассказов о какой-то любопытной карге с железными бигуди.
Дэн был на другом конце комнаты, то есть в метре от меня, и делал кофе. Похоже, небо расчистилось со вчерашнего дня, и сквозь полосатые шторы пробивалось солнце.
— Привет, Рета, — сказал Дэн. — Давай, заходи. Хочешь «Гранолы»?
— Я не ем по утрам, — сказала Рета, снимая с плеча сумку с бахромой по краям и вешая ее на спинку стула. — Просто кофе. Черный.
Я посмотрел на нее, засовывая в рот сосиску с добрым куском яичницы.
— Ты так поддерживаешь форму? Не ешь по утрам?
— И днем тоже.
Я положил в кофе четыре ложки сахара, размешал и попробовал, достаточно ли он сладкий. Нам, водопроводчикам, нужна, знаете ли, энергия. Рета наблюдала за мной с непринужденным изумлением, как будто я поцеловал жабу. На ней сегодня было свободное, индийского типа платье и ботинки, что делало ее похожей на одну из дамочек, которые лузгают семечки и вяжут одеяла, но я особо не возражал. У нее оставалась эта «образованная» сексапильность, а у Поросенка Пэкера — возможность упасть под школьный автобус.
Потягивая кофе, Рета рассказала нам о шерифе Уилксе и его безуспешных попытках найти Джимми и Элисон. В каком-то смысле мне это принесло облегчение, потому что, если бы их зажали в угол, дело закончилось бы расстрелом. Нью-милфордские стражи порядка были по уши напичканы фантастическими фильмами пятидесятых годов и не стали бы брать чудовищ живьем. Сначала выстрел, потом отпевание.
Дэн прислонился к раковине и быстро пил свой кофе.
— Они осмотрели ферму Паско? — спросил он у Реты.
— Наверно. Ничего конкретного они не сказали.
— Я думаю, остались следы проломленного панциря там, где я ударил Элисон.
Рета покачала головой.
— Если они и нашли их, они ничего не сказали. Не забывай, я говорила не с Картером. Там был только Пит Абрамс, а ты знаешь его, когда дело доходит до сотрудничества с полицией. Вы должны сотрудничать с нами, но мы не обязаны сотрудничать с вами.
Я доел бекон и отложил вилку.
— Может, они ничего и не нашли. На вид панцирь был твердым.
Дэн скорчил рожу.
— Может быть. Но я уверен, что слышал хруст, и готов поклясться, что видел осколки.
— Меня подташнивает, — сказала Рета.
— Это тошнотворное дело. Абрамс сказал еще что-нибудь?
— Еще одно. Они подумывают открыть колодец Бодинов, пробурить вниз и посмотреть, откуда идет грязная вода.
— Единственная разумная идея за два дня.
Рета кивнула.
— Они позвонят нам, когда получат разрешение. Они хотят, чтобы мы поехали и взяли пробы.
— А я? — спросил я.
— О тебе они ничего не говорили.
— Меня чуть не раздробило одно существо и не утопило другое, и они не позвали меня? Я ведь эксперт.
— Ты поедешь, — сказал Дэн. — Я сделаю тебя почетным членом отдела исследований.
— Приятно, когда хоть кто-нибудь о тебе заботится. Слушай, мне ведь надо разобраться с машиной. Ты будешь в лаборатории все утро?
— Конечно, — сказал Дэн. — Надо закончить анализы вчерашних проб.
Я достал из кармана рекомендательное письмо Грега Мак-Алистера.
— Хорошо. Пока ты занят анализами, я съезжу за «Легендами Литчфилда». Кто знает, может, там есть ключ к разгадке. Встретимся за обедом?
— Ты слопал такой завтрак и говоришь об обеде? — спросила Рета.
— Мне нужно поддерживать силы, — сказал я ей. — Никогда не знаешь, когда нужно будет применить свою мужскую силу.
— Лучше бы в городе были обычные водопроводчики, которые бы чинили трубы и уходили, — сказала Рета, беря свою сумку.
— Ты это серьезно?
Она остановилась. Солнце коснулось ее лица, отчего ее глаза засветились.
— Нет, — сказала она мягко. — Я шучу.
Дэн посмотрел на меня, потом на Рету и вернулся к своему кофе.
Кендивудский мебельный магазин оказался большим захламленным сараем на 202-и дороге сразу после гигантской фигуры, рекламирующей краску, что стояла рядом с нью-милфордским «Макдональдсом». Я взял «фольксваген» Реты, и он был таким ветхим и маленьким, что я чувствовал себя как во французской комедии. Но Шелли, похоже, нравилась вибрация, и он почти сразу заснул. День был сухим и светлым, хотя небо еще отражалось в лужах, а тротуар был усыпан мокрыми листьями.
Проехав по шоссе, я остановился около деревянной вывески, гласившей: «Кендивудский Мебельный Магазин: Элегантная деловая мебель, мебель в колониальном стиле — наша специальность. Вывоз и хранение, владел.: Ф. Мартин».
Я вышел из «фольксвагена» и крепко и громко хлопнул дверцей. Пройдя по усыпанной гравием стоянке, я приблизился к большой витрине, за которой «владел.: Ф.Мартин» выставил то, что он, очевидно, считал элегантной мебелью в колониальном стиле. Мне особенно понравились стойка для телевизора и телефонный столик, изготовленные, судя по внешнему виду, в колониальные времена. Я прошел к двери и толкнул ее. Зал был полон мебели разных степеней провинциальной убогости, а за экспонатами в маленькой кабинке сидел седоватый человек в больших очках и шерстяном костюме и слушал по радио какую-то попсу.
— Мистер Мартин? — сказал я, когда тот поднял глаза и заметил меня.
Он вышел из кабинки и протянул руку.
— Это я. Фредерик Мартин. Чем могу?
— Ничего особенного, боюсь. У меня письмо от Грега Мак-Алистера. У него здесь книга, и он хочет, чтобы я взял ее и просмотрел.
Фред Мартин тщательно изучил письмо. Потом сказал:
— Вы себе представляете, сколько ее надо искать?
— Нет, но я не думаю, что это должно быть очень сложно, не так ли?
— Сложно? Мистер Перкинс вы не знаете значения слова «сложно», если думаете, что это не очень сложно.
— Извините, я просто подумал…
Он вцепился в свои волосы, как герой мелодрамы.
— Вы знаете, какого размера у меня склад? Вы знаете, сколько семей хранят там свои вещи? Сколько шкафов, стульев, фарфора? Барометров?