Я посмотрел на часы. Была полночь. Самый подходящий час для духов и привидений. Самое время ложиться спать. Завтра я должен увидеть, что Карен Тэнди оставила для меня в конверте.
IIВ темноту
На следующее утро, в субботу, примерно около половины одиннадцатого вышло апельсиновое солнце, и снег на улицах начал превращаться в коричневое болото. Все еще было пронзительно холодно, и мой «кугуар» по пути в Госпиталь Сестер Иерусалимских дважды отказывал в послушании. Прохожие, закутанные в шали и плащи, сновали, заляпанные, по грязным тротуарам, словно лишенные лиц фигуры, видимые из зимнего окна.
Я остановился перед воротами и вошел в холл. В нем было тепло и элегантно. На полу лежали толстые ковры, в горшках росли пальмы, слышался приглушенный шум разговоров. Все это больше подходило к какому-нибудь отелю на модном курорте, а не убежищу для больных. За стойкой стояла молодая девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как будто тоже накрахмаленными зубами.
— Могу ли я вам как-то помочь?
— Считаю, что можете. У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут Эрскин, Гарри Эрскин.
— Минуточку.
Она перелопатила кучу писем и открыток, пока, наконец, не вытянула маленький белый конверт.
— Невероятный Эрскин? — прочла она, приподнимая бровь.
Я немного озабоченно кашлянул.
— Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.
— У вас есть какой-нибудь документ?
Я обыскал карманы. Водительские права я оставил дома вместе с кредитными карточками. Наконец я предъявил ей визитку. На ней было написано: «Невероятный Эрскин. Прочитываю будущее, объясняю предсказания, растолковываю сны».
— Да, пожалуй, это наверняка вы, — она улыбнулась и вручила мне письмо.
Я сдерживал желание открыть его, пока не вернулся домой. Я положил конверт на стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такого почерка я и ожидал от образованной девушки, вроде Карен Тэнди — четкого, уверенного и смелого. Особенно мне понравилось, как она написала «Невероятному». Я нашел ножнички для ногтей и отрезал краешек письма. Внутри я нашел три или четыре листика разлинованной бумаги, вероятно, вырванных из записной книжки. К ним было приложено краткое письмо, написанное рукой Карен Тэнди.
«Дорогой мистер Эрскин!
Сегодня ночью у меня был тот же сон, только намного более выразительный, чем раньше. Я старалась обращать внимание на все подробности. Две вещи я помню очень живо. Береговая линия имела довольно своеобразную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить*
Чувство страха было куда сильнее, как и желание убежать. Как только я приду в себя после операции, то свяжусь с вами, чтобы поговорить об этом.
Ваша подруга,
Карен Тэнди».
Я осмотрел листки из блокнота внимательнее. Нарисованная от руки карта побережья мало чем могла мне помочь. Это была всего лишь извилистая линия, могущая представлять любой из земных берегов. Но рисунок корабля оказался интересным. Он был достаточно подробным. Флаг тоже был не плох. В библиотеке наверняка должны были найтись книги о кораблях и флагах, так что я мог проверить, что это был за галеон. Если, конечно, это был настоящий галеон, а не только бред возбужденного опухолью воображения Карен.
Я долго сидел, обдумывая удивительный случай «моей подруги Карен Тэнди». У меня было большое желание выйти и проверить этот корабль. Но было уже почти 11:30, и вот-вот должна была явиться миссис Герц — еще одно милейшее ископаемое, имеющее намного больше денег, чем мозгов. Прежде всего ее интересовало одно: будут ли у нее какие-то хлопоты с сотнями ее родственников, которых она всех упоминала в завещании. После каждой встречи со мной она посещала адвоката и переписывала завещание. Адвокат на этом заграбастал столько, что на последнее Рождество прислал мне в виде благодарности целый ящик «Джонни Уокер Блэк Лейбел». Ведь, по сути, он и я работали в одном и том же деле.
Точно в 11:30 зазвенел звонок у двери. Я повесил в шкаф пиджак, напялил свой зеленый мешок, водрузил на голову треуголку и приготовился приветствовать миссис Герц своим обычным мистическим способом.
— Прошу, миссис Герц. Прекрасное утро для всего, что связано с оккультизмом.
Миссис Герц было около 75 лет. Она была всегда бледна и сморщена, имела куриные лапки вместо рук и очки, увеличивающие ее глаза до такой степени, что они выглядели плавающими в аквариуме устрицами. Она вошла, трясясь и опираясь на трость.
Распространяя густой запах нафталина и лаванды, она с громким вздохом и со скрипом сложилась на стуле.
— Как вы себя чувствуете, миссис Герц? — спросил я вежливо, потирая руки. — Как чувствуют себя ваши сны?
Она не ответила, поэтому я пожал плечами и взял карты Таро. Тасуя их, я старался найти ту чистую, которая открылась мне вчера, но ее, казалось, и след простыл. Конечно, я мог ошибиться из-за усталости, но почему-то уверенности в этом у меня не было. Несмотря на свою работу, я вовсе не любитель мистических переживаний. Я разложил карты и поощрил миссис Герц, чтобы она подумала о вопросе, какой она хотела бы мне задать.
— Мы уже давно не говорили о вашем племяннике Стенли, — напомнил я ей. — Может, взглянем, что творится в его скромном доме? А что с вашей родной сестрой Агнес?
Она не ответила. Даже не взглянула на меня. Она глазела в угол комнаты, погруженная в свои мысли.
— Миссис Герц! — сказал я, вставая. — Миссис Герц, я разложил для вас карты.
Я обошел столик и склонился, чтобы посмотреть ей в лицо. Казалось, что с ней ничего не случилось. Во всяком случае она дышала. Ну, уже это хорошо. Последнее, чего я мог бы пожелать, так это, чтобы эта археологическая древность испустила дух в ходе прочтения мной ее судьбы. Стань подобный факт достоянием гласности, я бы разорился. А может, и нет…
— Миссис Герц, — вновь заговорил я, взяв в руки ее сухие ладони. — Хорошо ли вы себя чувствуете? Может быть, рюмочку коньяка?
Ее глаза удивительно вращались под толстыми, как бутылка кока-колы, стеклами очков. Она смотрела в мою сторону, но вовсе не на меня. Казалось, будто она смотрит сквозь меня, куда-то назад. Я невольно обернулся, чтобы проверить, есть ли еще кто-то в комнате.
— Миссис Герц, — попытался я еще раз. — Может, вам нужно принять какое-то лекарство? Миссис Герц, вообще, вы слышите меня?
Между ее блеклых губ прорвался тихий, свистящий шепот. Мне казалось, что она пытается что-то сказать, но никак не может. Масляная лампа начала мигать и шипеть. Трудно сказать, вызваны были тени, двигающиеся на щеках миссис Герц, удивительным выражением ее лица или нет.
— Бооо… — сказала она еле слышно.
— Миссис Герц, — не выдержал я, — если это какая-то шутка, то прошу вас немедленно прекратить. Вы меня перепугали, и если вы тут же не придете в себя, то я вызову скорую помощь. Понимаете ли вы меня?
— Бооо… — зашептала она снова. Ее руки задрожали, а большой перстень с изумрудом застучал о поручень кресла. Она дико вращала глазами, а нижнюю челюсть как будто заклинило в положении широкого вывиха. Я видел узкий язык и вставные челюсти стоимостью в 4000 долларов.
— Хорошо, — сказал я. — Как хотите. Я вызываю скорую помощь, миссис Герц. Вы сами видите, я подхожу к телефону, набираю номер. Миссис Герц, я звоню.
Неожиданно археологическая древность встала. Она неуклюже потянулась за тростью, с треском поворачивая ее на полу. Она стояла, шатаясь и переступая с ноги на ногу, так, как если бы танцевала под какую-то неслышимую для меня мелодию.
— Я весь внимание, чем могу помочь? — спросил телефонист, но я положил трубку и подошел к моей подпрыгивающей клиентке.
Я попытался обнять ее рукой, но она оттолкнула меня своей сморщенной лапой. Она тряслась и танцевала, все время что-то ворча и бурча, а я не знал, что, ко всем чертям, я должен с ней делать. Видимо, у нее был какой-то припадок, но я никогда не видел припадка, жертва которого в одиночестве отплясывала бы шейк посреди комнаты.
— Бооо… — проговорила она еще раз.
Я запрыгал вокруг нее, стараясь не выпадать из ритма ее неуклюжих движений.
— Что значит это «бооо…»? — спросил я. — Миссис Герц, может, вы соблаговолите сесть и объяснить мне, что, к черту, происходит?
Так же неожиданно, как она начала свой танец, она его закончила. Уровень ее энергии, казалось, падал в темпе лифта, спускающегося на первый этаж, в фойе и на улицу. Она протянула руку, чтобы опереться на что-нибудь, и я вынужден был схватить ее за руку, чтобы она с треском мумии не грохнулась на пол. Я осторожно усадил ее негнущееся древнее тело в кресло и встал на колени рядом.
— Миссис Герц, я не люблю вынуждать своих клиентов к чему-либо, но я на самом деле считаю, что вас должен осмотреть врач. Не считаете ли вы, что это было бы разумно?
Она смотрела на меня, не видя, а ее губы снова раскрылись. Признаюсь, что я должен был отвернуться. Внешняя наштукатуренность и нанафталиненность древних дам мне не мешает, но я не имею особого желания заглядывать внутрь них.
— Боот, — прошептала она. — Боот.
— Бот? — переспросил я. — Что, ко всем чертям, имеют со всем этим общего какие-то «боты»?
— Боот, — сказала она дрожащим голосом, еще более пискляво. — Боот! БОООООООТ!!!
— О, Боже, — застонал я. — Миссис Герц, прошу вас успокоиться. Я немедленно вызываю скорую помощь. Прошу вас не двигаться, миссис Герц, все обойдется. Наверняка вы вскоре почувствуете себя намного лучше.
Я встал, подошел к' телефону и набрал номер скорой помощи. Миссис Герц тряслась, дрожала и бормотала свое «боот», «боот». Мне показалось, что прошел век, пока кто-то не ответил мне:
— Алло?
— Наконец-то. Немедленно нуждаюсь в скорой помощи. У меня находится пожилая дама, у которой какой-то приступ. Она богата, как тысяча дьяволов, поэтому скажите тем, кто на машине, чтобы они не делали по пути объездов через Бронкс. Поспешите. Я боюсь, что она может умереть или что-то в этом роде.