Я увидел над собой странное мерцание. Там моя голова пробила поверхность, и я задышал воздухом. Я изрыгал воду, кашляя и задыхаясь, плавая по-собачьи, пока не расслабился так, чтобы просто дрейфовать. Воздух был настолько холодным, что легкие обожгло и я продрог насквозь. Но в тот момент мне было не до этого. Краб был мертв, а я свободен.
Наконец я перестал задыхаться и начал вместо этого дрожать. Я огляделся и увидел, что плаваю еще в одном подводном озере. Пещера, в которой находилось это озеро, отличалась от дьявольского храма. Она была изогнута как бумеранг, так что с моего места был виден только один конец пещеры, а потолок был высоким, наклонным и из слоистого камня. Самым странным было то, что здесь брезжил свет и я что-то видел. Освещение не было искусственным. Слишком оно было слабым и зеленоватым. Это было тусклое неровное свечение, как светящиеся в темноте надписи. Свет исходил из дальнего конца пещеры, конца, которого я не видел. Набрав побольше воздуха и работая ногами, я поплыл туда, а мокрая одежда тянула меня на дно.
Я измучился, пока смог увидеть дальний конец пещеры, но не настолько, чтобы не остановиться и не уставиться на леденящую кровь, ужасающую сцену, представшую моим глазам, которым я сперва не поверил.
В конце пещеры ярусами шли сталактиты и сталагмиты завораживающей формы, и все они пульсировали тусклым зеленым светом. Они доходили до крыши, как необычный орган, и вся стена вокруг площадки из камней была усеяна их трубами. То, что лежало на площадке, ужаснуло меня больше всего. Оно было похоже на огромную черную личинку с сухой и морщинистой кожей там, где тело не было погружено в воду. У него были блестящие темно-коричневые жвалы, откуда торчала целая куча человеческих потрохов. Оно было метров тридцать длиной и метров шесть высотой, цвет и мягкость его тела были тошнотворней, чем у самого отвратительного червя. Это был Квит, Звериный Бог из бездны. Это был Чулт, мерзкий дух Атлантиды. Это был Сатана в стадии личинки. Я не знал, что делать. Я не мог больше грести, потому что ноги заледенели. Но мне надо было где-то вылезти из воды. А единственным пригодным для этого местом была та кровавая площадка, на которой кормился Чулт.
Конечно, можно было нырнуть обратно и попробовать найти туннель, через который принесло меня чудовище, — но я не сомневался, что это верная смерть. У меня просто не было сил.
Я уже собрался плыть на другую, сторону пещеры, чтобы посмотреть, есть ли там площадка, когда знакомый голос позвал:
— Мейсон! Это ты? Мейсон!
Я обернулся к ужасному пляжу, где в крови возлежал Чулт. Каким-то образом личинка исчезла, и там кроме камня ничего не было.
— Мейсон! — позвал голос, и я понял, что это Рета. Но какого черта делала Рета в этой богом проклятой пещере? В последний раз я ее видел на пути в нью-милфордскую больницу с растянутой лодыжкой. И все же — это была она. Она стояла у края воды в своем белом лабораторном халате. Она махала рукой. Не возникало и тени сомнения, что это она. Я, задыхаясь, позвал: «Рета!» и поплыл к пляжу. Рета встряхнула светлыми волосами и начала расстегивать халат. Я был теперь в пятнадцати метрах от нее и видел, как она улыбается мне. В промежутках между гребками я прокричал:
— Как ты — забралась — сюда? Здесь что — есть выход?
Она не ответила. Вместо этого она сняла халат, и на ней оказалось ярко-красное нижнее белье. Красный полулифчик, открывавший большие соски. Красный пояс с подвязками, держащий прозрачные красные чулки. И красные трусики, которые едва прикрывали ее.
Я проплыл последние метры с усилием. Наконец мои ноги коснулись земли, и я бросился к Рете, как капитан Уэбб после удачного преодоления Ла-Манша. Я прокашлялся, выплюнув воду и протянул к ней руки.
Она расстегнула лифчик, и ее грудь свободно заколыхалась. Отстегнув подвязки, она скатала чулки. Затем повернулась и кокетливо пошла от меня по неровной каменной поверхности, подрагивая белыми голыми ягодицами, между которыми проходила тонкая красная полоска эластичных трусиков.
— Ты хочешь меня? — спросила она меня через плечо.
Я остановился. Хотел ли я ее? Конечно, хотел. Но какого черта она здесь делала? Она не могла быть здесь. Это не могла быть Рета. Но если не Рета, то что это? Или кто?
— Ты идешь? — позвала Рета. — Давай же, любимый, мы можем лечь здесь и делать все, о чем ты когда-либо мечтал.
Я оставался на месте. Теперь я испугался. Продрог, трясся и испугался. Куда делась черная личинка? Где кровь и потроха?
Я твердо сказал:
— Ты не Рета. Ты не можешь быть Ретой. — Она заколебалась. Она уставилась на. меня, и в первый раз я увидел, что ее глаза — не глаза Реты. Они были темными, змеиными, злобными. Они наблюдали за мной из-за лица Реты, как из-за маски-
Она открыла рот, но вместо того, чтобы говорить, извергла поток черной одутловатой морщинистой плоти. Сначала я подумал, ее рвет, но затем черная плоть выросла до размеров человека и росла, пока не разрослась до размеров личинки, кормившейся на берегу. Образ Реты был полностью поглощен, и я столкнулся лицом к «лицу» с Чултом в его обычном ужасном и гротескном виде, с похожими на ножницы жвалами и глазами тусклыми и невыразительными, как у насекомого. Я отступил от этих ужасных челюстей и поскользнулся на ошметках человеческого мяса.
Голос прошептал:
— Я сталкивался раньше с вашим родом. С людьми, кто пытался перечить мне. Люди, которые наивно и глупо думали, что могут помешать мне занять мое по праву место в этом мире. Ваша слабость не достойна презрения. Ваши грехи так незначительны, что вас трудно соблазнить даже смертью, подобающей человеку.
Я продолжал отступать. Может, это не помогло бы мне, но я не собирался оставаться там для украшения личного пляжа Чулта. Я сказал:
— Ты был побежден раньше. Ты будешь побежден вновь.
— Не буду, пока есть глупость, ревность и животная похоть. Я величайший из богов далеких Гиад, помни это, и пока люди молятся злу, я буду жить и править, даже когда сплю в колодцах и пещерах и жду дней Атлантиды.
— Атлантида не поднимется.
Личинка двинулась ко мне. Может, это было мое воображение, но я видел мельком знакомые лица на его насекомоподобной физиономии. Я видел Дэна, Картера, Джимми Бодина. Я видел Элисон, но это была Элисон, которую я узнал с трудом, со ртом, растянутым в дикой гримасе и глазами красными, как будто наполненными кровью. Я видел Рету, улыбающуюся с вульгарной похотливостью. Я видел отца, мать, лица людей, давно забытых или умерших. Я видел себя в моменты слабости, боли или раскаянья.
— Атлантида не восстанет, — прошептал голос. — Но царство Квита — да. Я чувствую вокруг себя мир после веков заточения. Очень хорошо чувствую. Он лелеял мое наследство. Он лелеял похоть, обман и жестокость. Это орудия, с помощью которых я правил, и сейчас, когда я опять начинаю править, они в хорошем состоянии. Только на этот раз мир будет сравним с самой темной ночью, где боль и удовольствие будут единственными маяками на адском горизонте.
Я входил обратно в воду, которая уже дошла мне до колен. Вода была ледяной, и я чертовски хорошо знал, что долго в воде не протяну. А шансов смыться через подводный туннель не было.
Через пещеру прокатилась громовая вибрация, и на моих глазах личинка скаталась и стянулась, как черный парашют, который сложили, и передо мной предстал высокий рогатый человек, одетый в длинный и волнистый черный плащ. У него были высокие скулы, раскосые глаза и кожа цвета пергамента.
— Я морское создание, — прошептал он. — Но это обличье, в котором я всегда шествовал по миру, в древние времена, когда тьма была законом и свет не мог проникнуть в пустыни, болота и странные города, где жили люди и полулюди. Это лицо и тело запечатлено в вашей культуре как объект ненависти и поклонения, и они опять пойдут по миру, оставляя раздвоенный след копыта на тропе ночи. Этот образ называли Сатаной, хотя никогда не знали, что это одно из моих тел в прошедшей вечности, когда я был гордым и злым Агнаргом в мире столь удаленном, что ваш народ никогда не знал его. Во имя Агнарга ваш народ совершал неописуемые грехи, возносил исковерканные молитвы, воздвигал извращенные и перевернутые символы величайших религий. Но это ничто по сравнению с тем, что будет делать Сатана сейчас.
Человек распахнул плащ, раскрыв напрягшийся пенис величиной с лошадиный, цвета старого дерева. Крайняя плоть съехала, и черная жидкость хлынула из пениса, в то время как личинка снова стала приобретать свою обычную форму.
— Люди, ползающие по земле, так беспечны, — прошептал зверь. — Они подозревали о моем присутствии так долго. У них столько историй о днях моего величия. Но они никогда по-настоящему не верили, что я все еще жду Дня Зла, когда раскроются могилы не для суда, но для того, чтобы поднялись мертвые и охотились за живыми. Живые всегда питались мертвыми, теперь очередь трупов и их несчастных душ. Они никогда не подозревали, что каждая из их легенд — часть мозаики, которая могла подтвердить мое существование. Да — боги пришли со звезд в дни, когда ваш народ немногим отличался от зверей. Мы открыли им силы и дела столь колдовские, что люди лишь шепотом говорят о них сейчас. Мы превращали людей в морской народ, чтобы они могли служить нам и на суше и в воде, где были наши величайшие твердыни. И все же вы забыли водяных мутантов, которые устрашали вас, или если не забыли, то думаете, что это сказочный вымысел. Вы называете их русалками и водяными и плетете о них черт те что в детских историях. Мы делали и другие вещи. Мы двигали такие огромные камни, что ваш народ верит сейчас, что предки ваши были волшебниками. Мы опутали землю сетью психических нитей, по которым общались и которые, по людскому мнению, являются волшебными силами. Весь человеческий род контролировался с подводных гор Атлантиды, забытого царства излишеств, злобы и испорченности. Это были великие и ужасные дни. Они вернутся.
Снова личинка начала изменять свою форму, и передо мной появился огромный циклоп газообразной молочно-белой наружности. Он издавал такой сильный запах тухлой рыбы, что я признал его сразу. Единственный глаз был тем символом, о котором говорила мисси