произойдёт пожар, что страшного приключится? Обитатели сгорят и превратятся в пепел? — Мсье Квон, — Сынхён указал пальцем на выход. — Это зал для некурящих, профланируйте юго-западнее. — О, пардон, сударь, моему моветону нет прощения. Я удаляюсь. — Мы остались с неисстрадавшимся вдовцом наедине. Делать было нечего, и я изучала геометрические узоры на панели, скрывающей захоронение покойной жены Сынхёна. Мужчина сидел так ровно, что напоминал изваяние. — Я давно знаю, что ты давно знаешь, — произнес он. — Джиён рассказал тебе, чтобы тронуть твоё чувствительное сердце. Тебе меня жалко? — Немного, — честно созналась я. — И мне тебя. Но я не могу тебе помочь, забрать у Джиёна, потому что его мне тоже жалко. — Как это связано? — За последнюю пару лет я впервые вижу его таким оживленным. С тех пор как я остался один, — он подразумевал смерть супруги, видимо. — Для меня кончился смысл. Знаешь, это намного мучительнее, чем быть битым, голодным, терпеть лишения, лишиться свободы. Сидя десять лет за решеткой люди способны надеяться и ждать, и счастливыми выходить из тюрьмы, и обретать счастье, потому что есть зачем, ради кого, к кому возвращаться. А когда нет цели, то нет и радостей. — Сынхён вздохнул, и его грудь поднялась и опустилась. Хоть какое-то движение. — У меня смысл кончился, а у Джиёна его никогда не было. Ты понимаешь, почему мне его жаль? — Понимаю, — робко кивнула я. — Но ему не жаль меня. Он меня погубит. — Тогда он погубит и себя. — Сынхён приподнял очки и потёр глаза. Я заметила, что они немного красные. Уж не слёзы ли он смахивает? Но оправа опустилась на место, и снова было не рассмотреть подробностей. — Но ты любил её, а он меня — нет. — Как будто решает всё только любовь. А ненависть погубить не может? А зависть? А зависимость? Иногда человек, узнавший, что его враг тихо скончался, не узнав о том, каких высот и успехов достиг его соперник, страдает сильнее, чем любящий, успевший обмолвиться перед смертью с любимым важными словами. Неудовлетворенность — вот первая причина скорби. Потому что не вернуть и не переделать, не закончить, не завершить, не взять того, что хотелось. — Да, ты говорил, что счастье — это когда не о чем пожалеть в прошлом. Но… разве ты не был с женой до последней минуты? — Был. — Возникла пауза. Долгая, продолжительная, душная. — В последнее утро — она ушла от меня в девять семнадцать утра — она посмотрела в окно и сказала: «Я встретила новый день» и улыбнулась. Я ответил, что она встретит ещё много дней, но она сказала: «Ты встретишь, без меня». Я стал заверять её, что не стану даже смотреть на это солнце без неё… — Сынхён внезапно и резко захлебнулся слезами, и они полились из него градом, так что я не успела ничего и предпринять. Брать за руку боялась, да и трудно было, когда он поднёс их к лицу и, сгибаясь, снял очки, укрылся в ладонях и принялся трястись, как в мучительных корчах. — А я смотрю на него, я его вижу… — сокрушаясь, охрипшим басом винил себя он, покачиваясь. — Элин, прости меня, прости… — В комнату вернулся Джиён и, увидев всю эту картину, одними губами произнеся «блядь», стиснул кулаки. Достав бумажник, он сунул его мне. — Возвращайся домой, а я отвезу его в клинику. Рано ему ещё разгуливать, прикидываясь самостоятельным. — Подняв друга под локоть, Джиён повёл почти безвольное тело прочь. Я посмотрела им в спины, вертя в руках бумажник. С помощью капельниц Сынхёну немного промыли кровь и, судя по всему, забыли дать успокаивающие и наркотические средства, на которых он держался. Неужели он без них уже вообще не мог? Я вернула внимание к надгробию, встала и подошла к нему, приложив ладонь к гладкой, теплой поверхности. В выемке сверху была металлическая табличка с гравировкой: «Чхве Элин. 1989–2019 гг». — Счастливая ты женщина, Элин, — шепотом сообщила я ей. — Если бы я знала, что хоть один мужчина на свете любит меня так же, как тебя Сынхён, мне бы не страшно было умирать. Знаешь ли ты, как ему без тебя плохо? Должна знать, иначе это несправедливо. Тебе ведь тоже без него плохо, разве нет? — Я огляделась, посмотрела на распятие, на несколько свечей под ним, потом на потолок, подразумевая, что смотрю куда-то туда, где живёт Бог. — Господи, если после смерти наши души где-то существуют, но ничего не помнят и не знают о том, что творится без них на земле, пошли Сынхёну новую любовь. Мне кажется, с него уже довольно. Выйдя на улицу, я заглянула в толстый драконий кошелечек. Денег там было полным полно. Разве я не предупредила Джиёна, что в следующий раз ему ничего не верну? И домой совсем не хотелось. Почти полдень, для прогулок жарковато. Интересно, а если я буду шататься по всему Сингапуру, как Дракон меня найдёт? Мобильного у меня нет. Спина расправилась в предчувствии оригинальной свободы. Итак, с чего бы начать? После общения с Сынхёном и его нервного припадка, настроение было не лучшим, из головы никак не выходила вся его ситуация. К развлечениям душа не лежала, и я решила просто-напросто бродить, развеиваться, чтобы усталость обезвредила мысли. Сначала я долго шла пешком, пока футболка между лопатками не промокла насквозь. Войдя в ближайшее кафе, я перекусила. С вкусным фруктовым чаем сидя у окна, я минут тридцать изучала прохожих, всматривалась в автомобили. С каждым мгновением мне становилось легче. Сингапур, сам по себе, без творящихся в нем беззаконий, пожалуй, не так уж и плох. Мелких преступлений и хулиганств в нем вовсе нет, жителям спокойно и комфортно, законы работают. И только за кулисами крупного бизнеса, там, где встречаются миллионы долларов, совершается всякая грязь и жестокость. Расплатившись, я вышла на тенистый тротуар. Высокая влажность причиняла мне физические неудобства — я обливалась потом и вынуждена была обмахиваться, что не сильно помогало. Хотелось найти прохладное местечко на открытом воздухе и посидеть там на лавочке с мороженым. Но с прохладой в это время дня и года проблемы. Мне вспомнился парк, который как-то показывал Мино. Он возил меня туда пройтись, это было одно из его излюбленных мест. Тропинки, утопающие в зелени, шорох крыльев птиц, которых не различить в спутанных ветках тропических зарослей. Да, это то, что нужно. Взяв такси, я отправилась туда. Интересно, Джиён меня ещё не потерял? А, его трудности! Я предамся приятным воспоминаниям о Мино. Конечно, мои чувства к нему не сравнить с любовью Сынхёна к покойной супруге, но бывают моменты, когда меня влечет к нему безумно и, кто знает, ответь он мне взаимностью, не перетекло бы всё в такую же безграничную любовь? Машина высадила меня неподалеку от входа в парк. Людей было достаточно много: семьи, пары, компании школьников и студентов. Не работающая, я с трудом вспомнила, что сегодня выходной день. Запах экзотических цветов в начале пути перебивался продающимися сладостями, но как только я углубилась внутрь, ароматы сырой древесины, распаренной листвы и ощущаемого на языке сандала заполонили всё вокруг. Я была почти в дикой природе, то, чего так не хватало мне после России, где заброшенных мест, пустырей, заросших пролесков и бурьяна больше, чем дорог и вымощенных площадок, в отличие от Сингапура. Купив бутылочку с холодной водой, я шла и любовалась по сторонам. Пока мой взгляд не упал прямо передо мной. В белой облегающей грудь футболке с вырезом уголком, подчеркивающим ширину и крепость фигуры, открывающим ровные ключицы, в джинсовых бермудах и белоснежных кроссовках, с идеально уложенными черными волосами, открывающими красивый лоб с изогнутыми волнующими бровями, Мино шёл навстречу мне, прекрасный настолько, насколько его даже не представляло моё воображение. Он ослеплял меня, отражая солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви. Но было в этом всём то, что вынудило меня окаменеть, и разве что не поперхнуться водой. В его правой руке лежала чья-то рука и я, проследив, из какого плеча она растёт, нашла невысокую азиатку, топающую далеко не грациозной походкой. Мино, мужественный и роскошный Мино, смотрелся рядом с ней изысканнее, величественнее, эффектнее, сексуальнее… Но, однако, его ладонь держала именно её ладонь, её, маленькой, неприметной девушки в стрекозиных солнечных очках на пол-лица, в джинсовых шортах на плоской попе из которой тянулись не кривые, но далеко не длинные ноги. И нос у неё маленький, и грудь и… и… Мино заметил меня, дернув бровью и на миг посерьёзнев, после чего выровнялся и пошёл, ведя с собой спутницу, прямо на меня. — Привет! — Они остановились передо мной, в двух шагах. — Привет… — промямлила я. Они встречаются. Они встречаются. Это его девушка. Я видела фото сестры — это не она. Эта мелкая азиатка — его девушка! У него есть девушка…. Не я. Я ему не нужна. Я ему не нравлюсь. У него другая. Это та, которая бросила его ради олигарха? Или новая? Как давно?.. У него другая… Мы… я… не буду с ним, никогда. Потому что у него другая. Они гуляют, встречаются, спят, поженятся. Свободные, счастливые. Не я. — Даша, это Мина, Мина — это Даша, — представил Мино так естественно, не растерявшись. Вышколенность, выдержка, манеры, безошибочность, без которой трудно работать на Джиёна. Будто между нами никогда не было ни единого поцелуя, будто он не говорил мне, что если бы мог начать заново, то начал бы со мной… Два дня назад, на дне рождения Сынри, я ждала от него какого-нибудь шага, действия, а он ждал окончания вечеринки, что бы вернуться к этой. Он делал мне комплимент, уже состоя в отношениях. Ну, не с утра же пораньше они начали встречаться?! — Очень приятно, — улыбнулась девушка. Его девушка. У меня заболела голова. Сначала Сынхён, теперь это. Сегодня не мой день. Сегодня ужасный день. Порвать, вычеркнуть, сжечь. — Надо же, у вас имена подходят, — теряя энергичность и голос, пробормотала я. — Мы это тоже сразу заметили, — захохотала Мина коротко и звонко. И сжала свои пальцы на его ладони сильнее. Стало проясняться, каким образом они начали свой роман. Это то, из-за чего я всегда сокрушалась, что красивые и видные парни встречаются с последними по уму и внешности девчонками. Потому что их хватают, тащут, и они не сопротивляются. По Мине было видно, что она из таких. Взяла, вцепилась и не отнять. А я корчила из себя принцессу и ждала. У моря погоды. То есть, у сингапурского пролива принца. Дура. — Одна гуляешь? — посмотрел вокруг меня Мино, не зная, кого искать, Джиёна или Сынри? Ну да, мне ли обвинять его? Я надеялась, что он дождётся меня, пока я кувыркаюсь с Сынри? По-моему, всё справедливо, он нашёл другую. — Да, я одна, — одному ему понятным упреком сказала я. Мино не дернул и глазом, но я его уже достаточно знала, чтобы понять — он принял к сведению, учел, но никогда не покажет этого. — Ладно, пошли, а то мне ещё вечером к родителям надо заехать, — подергала его Мина за руку, прижавшись щекой к мускулистому плечу. Выше не дотягивалась. Как её в постели, такую небольшую, наверное, вертеть удобно, да, Мино? Или она сама вертится? Мне показалось, что у меня сейчас раскрошатся зубы. Сынхён, одолжи свои очки, а? У меня что-то глаза режет. И желудок тянет, и сердце колет, и легкие горят. Наркотики тоже одолжи. — Ладно, мы пойдём, — улыбнулся мне Мино. Садист, спрячь свои белоснежные зубы, у меня в слезные протоки вот-вот хлынет кровь, и алые слёзы польются по щекам. — Пока, Даша. — Пока, — кивнула я им, не провожая взглядом. Спустя несколько минут я смогла сойти с места и сесть на лавочку. Спустя ещё несколько минут я заметила, что слёзы действительно текут. Пров