мехом, похотью… Наверное, я был настолько хладнокровен многие годы, что мне не хватало этого дикого огня. Я просто тащусь с тебя такой, Даша. — А я тебя опять убить хочу. — Вернуть нож? Или пистолет дать? — Я положила подушку на место и легла на неё. — Лучше я сейчас подробно тебе расскажу, как мы занимаемся сексом с Сынри. — Зараза, — процедил с улыбкой сквозь зубы Джиён и я, поняв вдруг почему-то, что совершенно не боюсь больше беременности, потому что, наверное, вообще ничего не боюсь, позволила ему подобраться к себе, прильнуть к моим губам и снова обрушить меня в пучину чего-то такого, где тела, служащие проводниками, на самом деле были на последнем месте. Джиён взял пачку сигарет и, приоткрыв окошко, сел на подоконник, подальше от меня и кровати. Но я, надев его футболку, уже снявшая и чулки, подошла к нему, села напротив, так, чтобы на подоконнике сошлись наши пальцы ног, подтянулась до сигарет, и, на глазах изумлённого Джиёна, закурила тоже. Он некоторое время не в силах был продолжать своего аналогичного занятия, любуясь мной в данном амплуа курильщицы. После того, как первый раз покурила, сигареты не показались мне совсем уж гадкими. Или предыдущие были крепче этих? — Я тебя и курить научил? — произнёс через какое-то время Дракон, когда спали оковы удивления. — Нет, Наташа. — Ах она негодяйка, — улыбнулся он. Я выдохнула дым, наблюдая, как он растворяется и исчезает. Всё проходит и исчезает рано или поздно. Кроме настоящей любви. Неужели Джиён верил в это? На горизонте показался предвестник рассвета — светлеющий оттенок неба. По мне пробежался холодок. Каково было русалочке, знающей, что её ноги вот-вот превратятся в хвост? Так же ли горько, как мне? — Как же хочется закрыться в этой комнате. Навсегда. — Нет, я хорошо поняла тебя. Это риск, мы оба погибнем. Поэтому должны расстаться и погибать медленно и вдалеке друг от друга. — Этот процесс называется старение. И произойдёт он вне зависимости от того, вместе ты с любимым человеком, или не вместе, — мы сделали по тяжке одновременно, и, дразнясь, выпустили по облаку дыма навстречу одно другому. — Но расставанием ты спасаешь только меня. Ты по своему статусу и положению останешься в зоне риска. — Но не буду так слаб, как с тобой. — Он посмотрел на щупальцем вылезающий из пролива отдалённый луч солнца и поморщился, не то от него, не то от дыма. — Я торжествовал от того, что меня ненавидят — от страха, зависти, злости, но теперь эта ненависть перекинется и на тебя, останься ты со мной. Они будут ненавидеть и тебя. Тебя! Я буду хотеть убить каждого, что посмеет тебя не полюбить, а тех, кто полюбит, я буду ненавидеть ещё сильнее. Скажи, разве у меня есть какой-либо иной выход? — Я надеялась, что ты его найдёшь. Ты же всегда всё мог. — Можно инсценировать смерть и уехать на необитаемый остров, — пожал плечами Дракон. — Я буду твоей Пятницей, — подмигнула я. — Категорически не согласен отказываться от тебя в другие дни недели, — хохотнул он. — Я слишком долго показушничал. Чтобы навести ужас и страх на людей, я создал вокруг себя много шумихи. Знаешь, у Наташи есть брат, ушлый тип, он как-то заявил, что может бесследно исчезнуть и его не смогут найти. И я понял, что так и есть, что он сможет провернуть такое дело, а я не представляю, как люди проваливаются сквозь землю. Я на ней слишком твёрдо стою. Меня везде найдут. Я могу обороняться и ограждать себя от врага, но пропадать не научился. К сожалению. Для того чтобы начать жизнь сначала, нужно несколько верных людей, тех, что помогут скрыться и не выдадут под пытками. А у меня только Сынхён и Тэян. Все остальные — купленные или запуганные. Они предадут очень быстро. Я никогда не выстраивал свою империю так, чтобы она стала двухместной. Она всегда была рассчитана на одного, и вот итог — она и любовь несовместимы. Нужно строить другую, а для этого бросить эту, а эту бросить нельзя — подберут и по мне ею прокатятся. Да и не хочу я её бросать, Даша, люблю я её, как и тебя. Я выслушала его, прекрасно понимая. Во мне не было обиды за то, что он не швыряет мне под ноги все свои достижения. С таким поступком это уже был бы не Джиён, не тот мужчина, которого я люблю. Мой Дракон всегда себе на уме, он должен быть алчным, твёрдым и грубым. Но и я не буду с ним миндальничать. — Ты можешь исполнить одно моё желание? — Он заинтриговано приподнял брови. — Знаю, оно выйдет за рамки этой ночи, а ты обещал лишь в неё поддаться чувствам… — Опять благотворительность? — в кои-то веки не угадал Джиён. Я тихо посмеялась. — Разве что в каком-то извращенном понимании. — Если ты хочешь каким-то образом сделать так, чтобы не пришлось расставаться… — Нет-нет, это не будет противоречить твоим планам. Это даже, можно сказать, никак не будет с тобой связано. Исполнишь? — Дракон вздохнул, но не тяжело, а скорее повержено. Удовлетворённый в постели дважды, он имел всё меньше сил мне сопротивляться. — Что ты хочешь, душа моя? — иронично спросил он. — Сначала пообещай, что сделаешь, милый, — подыграла я, вспомнив одну из тех недель, когда мы могли жить вместе. Которые мы безбожно проебали в никому не нужных кознях. — Обещаю. Даю слово, что выполню. И помогите мне кто-нибудь, если это сейчас будет нечто безумное! — возвёл он глаза к потолку. Я засмеялась, потушив сигарету в пепельнице. — Всё очень по-обычному. — Я выдержала паузу, чтобы насторожить и заставить нервничать Джиёна. — Я полюбила тебя, но это не значит, что я не хочу вернуть тебе сторицей всё, что ты со мной сделал. Я твоя женщина, разве не должна я быть тебя достойной? — Он улыбнулся. — Это невозможно, потому что во многом я недостоин тебя. — Как бы то ни было. Я боюсь, что всё снова слишком идёт по твоему сценарию. Всё так мирно заканчивается, и ты, возможно, постепенно забудешь особенность и прелесть этой ночи, чудо нашей встречи. Да, какое-то время будет умиление, а потом память занесёт эти милые минутки песком. Ты злопамятен, Джи, и я хочу, чтобы ты наверняка, навсегда запомнил меня, а для того, чтобы не выходить у человека из головы, его нужно раздражить и оставить неудовлетворённым. Не таким, какой ты сейчас. — Ты сомневаешься, что я захочу тебя снова? — Речь не совсем об этом. И помни — ты пообещал исполнить! — Джиён поёрзал. — Мне что-то уже неуютно. — Ты возьмёшь вот эту кровать, — указала я на постель, застеленную белыми простынями. Солнце ещё приподнялось, и в комнате светлело. — И перенесёшь её вон туда, к той стене. — Один? Она огромная! — Можешь нанять грузчиков, смысл не в этом, — помотала я головой. — Кровать должна будет стоять вон там, вместо шкафа и столика. — Дракон прищурился, пытаясь проследить логику, но ничего не выходило. — Ты будешь стоять вон там, на балконе, из которого видно всё, что происходит в той половине твоей спальни, куда поставят ложе. — Глаза Джиёна вспыхнули, и он дёрнул подбородком. — Даша, я… — Обещал. Ты исполнишь? — с нажимом ещё раз удостоверилась я. Ему хотелось пойти на попятную. Он хотел сказать «нет» и послать меня к чёрту, хотя ещё не до конца осознал, чем я закончу. — Трусишь? Ну же, ты любил всякие игры. Эту придумала я. Одну. Последнюю. Ты дал слово. Не сдержишь? — Сдержу, — процедил он. — Тогда подведу итог. Ты будешь стоять вон там, за окном, за звуконепроницаемым стеклом, и видеть всё, что произойдёт на твоих белоснежных простынях, в твоей кровати. А там будем трахаться мы с Мино. — Джиён вмиг зарделся ненавистью, раздув ноздри. Я улыбнулась. — Прощальная постановка. — Я не буду на это смотреть. — Ты спокойно смотришь на убийства, что же в этом такого особенного? Я же смотрела на тебя с Кико. — Я не знала, что в этом такого особенного, но в какой-то из дней осознала, что Джиён совершал надо мной насилие и жестокости только потому, что мог не видеть этого. Он даже спокойно относился к моему сексу с другими только потому, что не видел его. А теперь пусть посмотрит. Посмотрит и поймёт. Станет ли мучиться? Я надеялась. Да, я любила его, но и он причинял мне боль по любви. Дракон взял себя в руки, насилу улыбнувшись. — И как ты хочешь уговорить Мино переспать с тобой тут? — Предоставь это мне. Только привези меня ещё раз сюда в тот день, когда к тебе приезжает Мино с докладом. Он приедет, а мы сделаем вид, что у тебя появились срочные дела. Но ты не уедешь, а затаишься на балконе. — Ты его до сих пор так хочешь? — закурил подряд вторую сигарету Джиён. Он не понял, что мной руководит не плотское желание Мино, а моральное желание удовлетворения. — Безумно, — промычала я, обняв свои плечи. — Тебе разве что-то мешало хотеть других все эти месяцы? — На каждой бабе я думал о тебе. — Над тлеющим огоньком так же красноватым отливали зрачки Джиёна. — Я буду думать о тебе под Мино, хорошо? — Дракон посмотрел на солнце, вставшее высоко, и его лицо позолотилось.— Новый день начался. Пора прощаться, — поднялся он и, не глядя на меня, вышел из спальни. Я смахнула со щеки слезу.
Измена
Я нашла его на кухне, снова закурившего и смотрящего на солнце так, будто оно сожрало его завтрак. Подойдя к Джиёну сзади, я обняла его, прислонив щёку к спине.
— Я думала, ты вызываешь такси. — Нет, его нельзя вызывать, чтобы не было свидетелей, откуда и куда ты ехала. Я подвезу тебя к какой-нибудь остановке. Ты дождёшься там автобуса, потом доберёшься на нём до дома. — До квартиры Сынри. Мой дом — здесь. — Джиён выпрямился, взяв мою ладонь, лежавшую на его груди, в свою свободную, и сжал её. — А как же Россия? — Это родина. А дом — это место, где живёт душа. Она тут, у тебя, хотя я и стала сама какой-то бездушной… ко всему, кроме тебя. Или не ко всему. Не знаю, мне кажется, что выйду за порог, а мира нет, никого нет, поэтому нечего о них и думать. Но, наверное, когда я вернусь к Сынри, то вновь стану самой собой… — А ты сейчас ею не являешься? — Дракон развернулся и посмотрел мне в глаза. Я задумалась, и он сделал первый шаг в признаниях: — Вот я с тобой настоящий, пусть непостоянный и переменчивый, но я не притворяюсь. И мне легко, просто и легко с тобой, потому что не нужно задумываться о каждом слове, о поступках. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, ты поймёшь верно или, по крайней мере, постараешься понять. Захочешь меня понять. Как дорого стоят люди, которые пытаются нас понять, а не шлют на хер со всеми нашими причудами! — Ты ведь тоже никогда не выбрасывал меня за мои убеждения, за мою веру, — подумав, принялась отвечать я, — да, ты тоже всегда меня принимал. Пытался переубедить, или не пытался, а объяснял свою точку зрения. Но слушал мою, давал высказаться, позволял объяснять и, что самое важное — слышал. Да, наверное, я не чувствую себя изменившейся с тобой или притворяющейся. Я настоящая рядом с тобой. Такая, какая есть, и это поистине неописуемо, понимать, что можешь отчебучить что угодно, и всё равно останешься любимой… — А я вот думаю, не погорячился ли я с верой в твоего Бога? — хмыкнул Джиён. — У тебя либидо от такого меня не упало? — Я улыбнулась, подняв руку и погладив его по волосам. — Тут замкнутый круг выходит. Ты поверил на эту ночь в моего Бога, а на эту ночь моим Богом стал ты. Что же странного в том, чтобы Дракон верил исключительно в самого себя? — Он потушил сигарету, не отводя от моих глаз взора, и с необъятным глубоким обожанием привлёк меня к себе, целуя и обнимая. Мы почти занялись любовью в третий раз, но какими-то сверхъестественными усилиями остановили себя, чтобы не забыться и не увлечься