прикончила. Я настороженно изучала её, оттягивая окончательный ответ. — Если в этом нет никакого подвоха, и я должна буду только то, что озвучено сейчас, и правила не изменятся по ходу событий… И я не стану жертвой и крайней в результате какого-то заговора… — Всё так, как я и сказал. Ты живешь здесь. Тебя никто не трогает, особенно я. Об угрозе с моей стороны даже не думай, это не в моём характере, домогаться кого-то, в ком нет желания. Мне ты нужна как эликсир здоровой энергии для Мино, ничего больше. Но поскольку для него надо будет как-то объяснить твоё пребывание здесь, то придётся сказать, что я уволил свою горничную, и взял тебя, потому что ты знаешь корейский и проявила небывалую моральную твердость, которая и провела тебя сквозь кастинг на эту должность. Идёт? — Мне нужно будет убираться и готовить? — осмотрелась я, охватывая размеры виллы и представляя, что в одиночестве тут справиться весьма не просто. — Не обязательно. Разве что для вида. Уборщицы будут приходить на рассвете два раза в неделю, а готовить я умею и сам, — я вновь удивленно разула и глаза и рот, хотя рот слабее, боясь приобрести глупый вид. Работорговец и босс мафии готовит себе сам? Не доверяет никому, считая, что отравят? Или в чем тут дело? Пристрастие к готовке и хобби? — Я ответил на все твои вопросы? — настойчиво протянул он ладонь. Посмотрев на неё, я решилась и вложила в неё свою. До сих пор не верилось, что всё пока что завершилось вот так. Желание совпало с возможностью. Всё, что от меня требуется, убеждать Мино в том, что не все женщины проститутки, доказывать ему это на словах и собственным примером. Это ведь не очень коварно или плохо по отношению к нему? Не вижу ничего зазорного, я же не лгать буду, что я такая, какая есть, и что такие, как я, есть на свете ещё. Но по ощущению было что-то тревожное, как будто я всё-таки поступала подло в чем-то. Нет, влюблять в себя Мино совершенно не нужно, следует даже избегать этого, к чему мне его привязанность, если добившись её, я наконец-то отправлюсь в Россию? Любви тут совсем не место. Джиён повел меня по второму этажу, приоткрывая двери и показывая, что где. В конце неширокого прохода виднелся распахнутый балкон, с которого приносился солоноватый запах морской воды, но он не сильно перебивал очень приятный аромат помещений, впитавших в себя за долгое время благоухание туалетных средств владельца. Пахло дорогим. Не знаю чем именно, но воздух заставлял втягивать себя глубже, чтобы удовлетворить легкие до конца, как будто чуть сладкой, с каплей бергамота свежестью можно было насытиться. — И тебе придётся найти общий язык с моими детьми, — я споткнулась, услышав это, и прекратила разглядывать комнаты, уставившись на Джиёна. — Что? Детьми?.. — Да, — он толкнул очередную дверь, и ему в ноги бросилось два шарпея, кремово-песочных, со сбористыми складками короткошерстных шкур. Мужчина присел на корточки и принял прилив нежности и любви от обоих псов. — Идите к папочке, — я около минуты смотрела на эту картину, дивясь, что что-то живое способно целовать и облизывать этого типа совершенно бескорыстно и, я бы сказала, с искренней симпатией. Джиён поднялся. — Ну, бегите! — похлопав в ладоши, он обернулся ко мне. — Никакого беспорядка в их кормежке — не давай им ничего, понятно? Если с Гахо или Джоли что-то случится, будет очень, очень плохо. Всем, кто в этом виноват. — Ладно… — кивнула я, проводив взглядом милых созданий, которых хотелось потискать до того, как мне стало боязно к ним даже притрагиваться. Судя по всему, если они грустно посмотрят на Джиёна, он уже готов будет отправлять меня на корм пираньям. Всё-таки есть что-то святое у этого человека. Две собаки. Даже не знаю, обрадоваться этому или не принимать всерьёз? — Это мальчик и девочка, да? — Да, это кажется тебе странным? — насмешливо уточнил Джиён. — Надо было однополых заводить? — Нет, просто… это твоя холостяцкая берлога… я думала здесь не место никаким парочкам, — бестолково закончила я. Но мне так и показалось, что такому мизантропу и не сентиментальному бандиту не пришло бы в голову завести именно парочку домашних питомцев. — Гахо было тоскливо. Ему хотелось подружку, — будто издеваясь, с совершенно умным и практичным видом сообщал об этом Джиён. — Я не мог не позаботиться о личной жизни страждущего друга. Тянет меня иногда амуром поработать. — А Гахо не отвечает взаимностью? Не пытается найти пару тебе? Или его ты волнуешь меньше, чем он тебя? — мужчина вновь засмеялся. Похоже, я его забавляла, а я всего лишь пыталась расслабиться с помощью попыток шутить, наладить контакт, обжиться, раз уж придётся на некоторое время… надо будет стараться. Ведь это шанс вернуться домой. А если Мино окажется непробиваемым и не поддастся моим убеждениям? Боже мой, я же не психолог! Как мне внушить ему, что счастье, любовь и верность есть, что девушки — разные, и надо просто уметь выбирать. — А кто сказал, что у меня нет подружки? — проведя пальцами по губам, закончил веселье Джиён, но ухмылка осталась. Я растерялась, войдя в очередную комнату, которую он обозначил как мою спальню. — Ну, ты живешь один… — Это действительно так, расслабься. Всего лишь люблю раззадоривать людей, делающих быстрые выводы. Что ж, осваивайся. Если какие-то вопросы… оставь их при себе и подожди, когда мы с тобой столкнемся, чтобы их задать, потому что специально меня искать не надо. Не люблю, когда меня тревожат, договорились? — Хорошо, — смиренно приняла я к сведению. — Кухня на первом этаже. Холодильники в твоём распоряжении. Винный погреб — частично, но ты ведь не пьёшь, наверное, я прав? — предупреждая ответ, он махнул рукой. — Ну, кагор на причастии не считается. Разумеется, ты не истовая трезвенница, я о том, что вскрывать бутылки по ночам и напиваться — это не твоё кредо. — Да, я пью только по праздникам. И не прониклась вкусом вин, поэтому лишний раз вкушать не тянет. — Кажется, больше никаких не обговоренных моментов не осталось, — Джиён и не отходил далеко от двери, а теперь взялся за ручку, готовясь выйти. — Мино завтра в десять утра приедет ко мне на кофе, за которым мы обычно обсуждаем кое-какие дела. Подумай над тем, как будешь проводить свои нравственные диалоги, чтобы они работали. — Сейчас жалею, что училась на переводчика, а не психотерапевта… — Это не психология. Это проповедничество. Оно должно быть тебе близко, нет? — задумавшись, я опять должна была согласиться, но не шелохнулась, видя, что Джиён не закончил: — Впрочем, не вижу особой разницы. Ты должна подлатать душу, а «психо» переводится «душа», не так ли? Психология — наука о душе, но нам ли, людям этого просвещенного времени, не знать, что наука и духовное — несовместимо, так что действовать придётся не по логике, а по интуиции. У тебя ведь она есть, как у женщины? — Не приходилось её активизировать, — вздохнув, я почему-то поинтересовалась: — У тебя есть высшее образование? — Не закончил, — Джиён горделиво хмыкнул. — Выгнали за бесчисленные нарушения. — Я вот, видимо, тоже уже не закончу, — прошептала я, и он, оставив это без комментариев, вышел, прикрыв за собой. Отличаясь от моих представлений о преступниках, он был грамотен, умён и владел красноречием, чего уж точно не ожидалось от человека, утонувшего в криминале. Из ненависти и отторжения я давно перешла на «ты» и тыкала ему, не замечая того, но сейчас вдруг поняла, что он лет на десять старше меня, пусть и выглядит спортивно, юно, ведет себя, как молодой и раскованный парень, но при других обстоятельствах он заслужил бы непререкаемого «вы». Оглядевшись, наконец, я нашла комнату в лучших традициях пятизвездочных гостиниц, которые видела в каталогах в туристической фирме, в которой выбирала путевку в Сеул, так трагично завершившуюся, не начавшись толком. Кровать была роскошной, мебель была роскошной, отделка была роскошной. Было всё, что только могло потребоваться: письменный стол, одежный шкаф, встроенный в стену (его скорее можно назвать маленькой гардеробной, поскольку было куда войти, и свет включался отдельно внутри), комод для мелочей, трюмо с множеством ящичков и полочек, стулья, тумба со сменным постельным бельём. Но не было ни телефона, ни компьютера, ни ноутбука, чтобы я не вышла на связь каким-либо образом со своей семьёй. Предусмотрительно. Интересно, а есть ли интернет в комнате Джиёна и смогу ли я туда незаметно пробраться? Так, стоп, Даша, разве тебе и так не пообещали, что ты отправишься домой, если выполнишь поручение? Поручение… чем дальше, тем больше оно казалось невыполнимым. Да, Мино помог мне, в нем есть гуманность и снисходительность, но как я могу знать, что сделает его счастливым? Как мне себя с ним вести? Я прошла в уборную, напомнившую о банях римских императоров; вся будто из мрамора, с золотыми кранами, в зеркалах тут и там отражаются натуральные каменные поверхности, возможно из оникса, окно рядом с ванной, а у её изголовья маленький столик с подносом, для напитков, видимо. Стопка новейших полотенец, халаты на крючках, фен, одноразовые зубные щетки, бритвенные принадлежности. Повсюду были масла, шампуни, бальзамы — всё, чтобы ощутить себя кинодивой, или я не знаю кем ещё… мне никогда прежде не доводилось бывать в таком богатстве. Но восторг этим блеском сменился гадливостью. Я-то знала, какими способами на это всё заработано! Каждый флакон, каждая бутыль с жидким мылом, выложенная мозаикой, как старинная амфора — это слезы подобных мне девушек, это чья-то пролитая кровь, это смерти, погубленные судьбы, убийства, воровство, наркотики и насилие. Неужели можно не думать об этом и жить припеваючи среди того, что получено такой ценой? Я приняла душ с небольшой порцией мыла и шампуня, не желая расходовать на себя то, что приобретено грязными способами. Выбравшись и закутавшись в халат, я решила пойти на балкон и посмотреть на вид с него. Больше всё равно занять себя было нечем. Закат прошёл, и наступала ночь, так что оставалось лишь ждать, когда начнет клонить в сон, чтобы лечь, выспаться, и приняться за странное и сомнительное дело. Сначала мне показалось, что Джиён вообще в упор людей не видит, но когда он попросил о помощи знакомому… Неужели он бывает для кого-то добр? Ноги ступили на нагретый за день пол балкона, и я, дойдя до перил, увидела справа горящий свет, который обнажал содержимое комнаты со стеклянной стеной. Поскольку передо мной простиралась безбрежная водная гладь, то переживать за то, что будет кем-то увиденным Джиёну прежде не приходилось. Но из его же дома туда заглянуть было можно. Мужчина говорил с кем-то по телефону, опустив строго брови. Сидя на стуле с ажурной деревянной спинкой, он покачивал ногой, перекинутой через другую. Разговор наверняка деловой. Вдруг понизу мелькнул знакомый силуэт и, Гахо ли или Джоли, я пока не разобралась, потерся о его лодыжку. Не прекращая беседы, Джиён наклонился вперед и, тепло улыбнувшись, так, что стал похож на двадцатилетнего мальчишку, погладил собаку за загривок. Глаза заискрились ласковой нежностью, а пальцы мягко и дружелюбно чесали за ушами, по голове. Я подалась назад, чтобы не быть обнаруженной. Не может быть, чтобы человек, способный вот так возиться с братьями нашими меньшими, родился жестокосердным и хладнокровным. В беспричинной склонности к преступлениям можно обвинить дураков, но умный никогда не пойдёт безосновательно на стезю беззакония. Что-то его таким сделало. Интересно что? Кажется, тут не тольк