а отсоса? — Я едва не повелась на эту провокацию, вспомнив наши споры с Джиёном, перечисление императриц, правительниц, великих исторических личностей. Но назови я сейчас любую царицу или королеву, как Сынри скажет — из-за мужа или по отцу села на трон. Ладно же. — А назови мне хоть одного великого мужчину, который появился на свет, минуя чрево женщины, — выдавила я. Сынри прищурился, дернув желваками. — Тебя аист принес или в капусте нашли? Да каждый такой вот денежный мешок, как ты, может строить свои корпорации, думать о капиталах, долларах и бизнесе только благодаря тому, что когда-то его выкормила мать, заботилась о нем и сидела у кроватки, когда он болел, а пока он учился в школе и мнил себя гением, она готовила ему завтраки и собирала с собой обеды, чтобы у него было время на самосовершенствование. Если бы ты всё это делал сам, скажи, стал бы ты тем, кем сейчас являешься? Или, может, женщинам пора посадить мужчин на кухню, дома, с детьми, чтобы сравнить, у кого что лучше получится? — Я не отрицал, что материнство — несомненное преимущество женщин. — Тогда почему ты не захотел позаботиться о Вике и её ребенке?! — крикнула я, сжав кулаки. Сынри обошёл стол и приблизился ко мне впритык. — Хватит бесить меня, я согласился взять тебя к себе для удовольствий, а не морализаторских лекций. — Я опомнилась. Что я делаю? Снова пытаюсь воспитывать их, надавить на совесть, которой нет. Это бесполезно, я лишь наврежу себе ещё больше. С ними нужно играть, но как же это тяжело и неприятно! — Иди в душ, и приходи в спальню, — велел он мне. Я засомневалась, но Сынри взял меня за локоть и подтолкнул на выход из кухни, после чего шлепнул по заднице. — Иди. Ванных комнат в квартире было две и, пока я мылась в одной, Сынри видимо посетил вторую, потому что когда я вошла в спальню, он тормошил, высушивая, свои черные волосы, завернутый на бедрах в полотенце. Я нашла в шкафчике возле душа белый мягкий халат, возможно мужской, скорее всего мужской, неважно, и облачилась в него. Перед просторной кроватью висел телевизор, больше кухонного в три раза, он был включен на каком-то музыкальном канале. Сынри, заметив меня, сразу же подошёл, положив ладони на мои плечи. У меня затряслись колени. Успокойся, Даша, ничего нового уже не будет. Потерпишь. Эти докучливые губы и пальцы — всё можно пережить. — Ну что, попробуешь дружить со мной, или опять заведёшь нудные нравоучения? — Так и быть, воспользуюсь твоим советом, — пожала я плечами в расчете на то, что он их отпустит, но этого не случилось. Сынри заинтересовано вгляделся в меня. — Каким советом? — Закрою глаза, чтобы представлять другого и получать удовольствие. — Его лицо вмиг посерело. Челюсть опять дернулась, придав выражению жестокости и дерзости. — Кого это ты собралась представлять? Джиёна ненаглядного? — Он стиснул пальцы сильнее, делая немного больно, но я выдержала, не проронив и звука. — Может, у вас с ним всё взаимно и я зря держу тебя тут? Отпустить? — Я ненавижу Джиёна. — Тогда о ком же мы мечтаем? О Тэяне, судя по нежностям на прощание? — И зачем я обняла его при Сынри! Как он там? Жив? Цел? Боже, как я хочу, чтобы он остался невредим. Как узнать? — Тэян мне всего лишь стал другом. — Мужчина взялся за отвороты халата и развел их, стягивая с плеч и обнажая грудь. Руки мои завязли в сползших рукавах, и не могли прикрыть её. — Выключи хотя бы свет… — Чтобы тебе было удобнее на моём месте видеть другого? — Зачем я сказала это! Боже, я постоянно копаю своими же руками себе могилу, делая лишь хуже. — Не для того я предпочитаю красивых девочек, чтобы не видеть их, когда трахаю. — Развязав пояс, Сынри окончательно скинул с меня халат, оставив полностью обнаженной, и тотчас прижал к себе, впившись в губы. Наши влажные и горячие после ванн груди соприкоснулись. Его руки быстро сползли вниз, на ягодицы, и стиснули их покрепче. Я вывернулась от поцелуя. — Занимаешься сексом. — Что? — возбуждаясь, что чувствовалось внизу, помотал головой Сынри. — Я не собака. Со мной занимаются сексом. — Всё весьма относительно… и ты та ещё сучка. Сучка, которую я снова буду трахать, — я с размаху влепила ему пощечину. Я не шлюха, не стала ею, никогда добровольно не отдамся за деньги, да все те женщины, что соглашались на это — за что их презирать и не любить? Большинство из них действует от безысходности. Сынри хрипло рыкнул где-то в горле, потерев щеку. — Сука! — Он схватил меня за запястья, и мы недолго сражались возле кровати, пока он не опрокинул меня на неё, забравшись сверху. Полотенце с него упало, и я увидела стоящий к верху член. — Ты забыла о наших взаимных условиях? Если ты продолжишь сопротивляться, я кончу в тебя столько раз, что ты обрюхатишься, быстрее чем твоя подружка. Ты этого хочешь? — Я замерла. Преимущество было на его стороне. Он мог диктовать мне условия, потому что последнее, чего мне не хватало для адских мук — это беременности. — Так что, мне брать презерватив или скрутить тебя и спустить внутрь? — Я тяжело дышала, остолбеневшая под ним. Мне казалось, что мы оба ненавидим друг друга в этот момент. Моя грудь вздымалась, пока не отвлекла, наконец, взгляд Сынри на себя. Как бы это ни называлось, но его желание совокупляться, кувыркаться, трахаться заставляло его забывать иногда обо всем. Я приподняла правую ногу и, отведя её вправо и открывая внутреннюю часть бедер и все, что между ними, ответила Сынри без слов. Он опустил взор ниже, на гладкий лобок, распахнувшиеся нижние губы, обнажающие ещё более интимные места. Спустившись задом с кровати, мужчина отошёл к тумбочке и достал оттуда презерватив. Развернувшись, он нашёл глазами мой взгляд. Я лишь краем глаз видела, как он надевает контрацептив, но не шелохнулась, так и лежала с раздвинутыми ногами в ожидании. Сынри подошёл ко мне и, взяв за ляжки, потянул к краю кровати, вводя себя в меня. Без сомнений, с напором, рывком, он вошёл внутрь. — Мм… — протянула я, чувствуя, как ещё сопротивляется моё нутро, тугое и не привыкшее. Веки сомкнулись, скорее от эмоций, чем от небольшой остаточной боли. — Открой глаза! — приказал он. Я почти испугалась, посмотрев на него, но сразу же вспомнила, к чему он это. Его ладонь легла мне на щеку, проведя большим пальцем по губам. — Только попробуй воображать кого-то другого! — Я не собиралась… — он дернул бедрами, введя себя до предела. Я взвыла негромко. — Смотри мне в глаза! Смотри на меня! — надавив на мои ноги, он загнул мои колени почти к моей груди, навалившись сверху. Теперь его член ощущался где-то совсем глубоко, где-то в середине меня. Да, я слышала шутки о том, что у азиатов всё должно быть маленькое, но у Сынри, по-моему, всё было нормальным. Не большим, но достаточным, особенно для первых раз, когда мышцы такие узкие и чувствительные. Сынри задвигался на мне, вжимая меня в кровать, вколачиваясь в меня, его грудь тесно терлась о мою, когда он не держал её, играя с сосками, не хватал их губами, втягивая в себя и посасывая. Я не могла полностью и правильно оценить свои ощущения, когда его пальцы сминали меня. Моё тело ныло там, где он особенно жарко и захватнически хватал его, но когда изведенная его языком и губами грудь вновь чего-то касалась, я вздрагивала, чувствуя, как наливается тяжестью низ живота. Мне не хотелось отвечать на поцелуи и ласки, хотя приходилось это делать, но мне было неуютно от зуда между ног, что не проходил, сколько бы там не двигался Сынри. На этот раз он продержался меньше, и вскоре скатился с меня на спину. Наконец, избавленная от его контроля, я закрыла глаза и представила Мино. Достаточно было бы всего того же самого, тех же движений, тех же касаний, только сделанных другим мужчиной. Хотя поцелуи у Мино были совсем другие — они были сладкие, страстные, но не развратные, они были вкусные, а не навязчивые. Если бы Мино оказался на месте Сынри, я бы плакала от счастья, сейчас же не имею права плакать от боли и унижения, чтобы не вызвать неприязнь благодетеля. Даже воображать другого я не имею права… а ведь первым, кто заставил меня подумать о подобном, был Джиён, не без помощи Сынхёна, конечно. Джиён сказал мне, что трахает других, представляя меня. Зачем он это делал, если это было правдой, когда я была в его власти? Почему утверждал, что никогда не переспит со мной, что это будет разочарованием? Вдруг, я представила, а каков был бы Джиён на месте Сынри? Все его татуировки, которые я так часто и ясно видела, внезапно предстали перед моим мысленным взором, будто Джиён на мне, его плечи и ключицы зафиксировались надо мной, руки прижали меня к подушке, и его вечно дьявольски ухмыляющийся взгляд зорко следит за каждой моей эмоцией, пока он осторожно вводит в меня себя. А он будет делать это осторожно, плавно, своеобразно нежно, как с Кико, потому что я никогда не видела Дракона физически резким и грубым с женщинами, он ни разу не ударил меня и не хватал против воли, только едва касался кожи, неуловимо, не желая оскорбить меня. Поэтому нет сомнений, что Джиён бы не причинил бы мне боли сам, и секс с ним был бы таким же чистым и невинным, как его белоснежные сокровенные простыни, вопреки тому, что творится в его душе. Да и есть ли она у него — до сих пор не понятно. Я почти уснула, но пришла в себя именно потому, что перед глазами всё ещё надо мной нависал Джиён. Схватившись рукой за своё горло, будучи уверенной, что сейчас подкатит тошнота, я ничего такого не обнаружила. Дракон растаял передо мной, оставив ощущение загадки, обмана и желания вырвать его сердце. Сынри пошевелился, перевернувшись на бок, в мою сторону. Я услышала звук снимаемого презерватива. Ничего не сказав, мужчина поднялся и ушел на пару минут в ванную. Сведя ноги, я провела пальцами по глазам, на которых обнаружились непрошенные слёзы. Если рыдать каждую ночь — никаких сил не хватит, а впереди неизвестно сколько таких ночей. Сынри вернулся и присел рядом со мной на кровать. Его ладонь опустилась на мою ногу и начала её гладить. Музыкальные клипы продолжали сменяться, негромко сопровождая все наши постельные игрища. Рука Сынри втиснулась между моих ног и опять развела их. Я поддалась, по-прежнему не чувствуя себя комфортно, когда с той стороны предоставлена обзору, но уже плевав на это. Пусть делает, что хочет. Пальцы мужчины прошлись по складкам, поглаживая их, теребя. Один вдруг оказался внутри меня. Я закусила губу. В меня ворвался второй. Ощущение было ещё острее, чем когда в меня вошёл его член. Я протянула руку, чтобы остановить Сынри, и попыталась сесть, но он откинул меня обратно, толкнув в плечо, и ввел третий палец. — Я не думаю, что ты и дальше сможешь делать вид, что ничего приятного не ощущаешь, если узнаешь, что такое оргазм. — Его пальцы загнулись вверх и надавили вдруг на какую-то точку, где-то под лобком, но изнутри, так что я вскрикнула и выгнула спину. — Вот видишь… у всех здоровых женщин чувствительность имеется. — Он надавил сильнее, прижав меня другой рукой к кровати, чтобы я не выворачивалась. — А-а! Сынри, пожалуйста! — выставила я руки, пытаясь оттолкнуть его и ногами. Но мне было не больно, мне было… удивительно. Его пальцы заходили туда-сюда, наращивая темп, всё быстрее и быстрее, так что спустя минуту я уже визжала, пытаясь отбиваться от него, но мужчина был сильнее, и придавил мои ноги своими, а бедра удерживал на месте, продолжая имитировать фрикции рукой. — Сынри! Аа! А! А-а! — брыкалась я, трясясь. Шевелящиеся во мне сложенные пальцы, щекочущие что-то во мне, отчего живот на