Едва мы двинулись из лагеря, как прискакали киргизы и сообщили, что одна из поставленных мною накануне коров задавлена и унесена в камыш. Впоследствии я подробно осматривал ее. Прочная веревка, пальца в полтора толщиной, на которой корова была привязана за вбитый в землю кол, была оборвана, как гнилая мочалка. Зверь, очевидно, прыгнул на корову из близлежащей линии камыша, сделал глубокие раны когтями в правый пах и левое плечо и схватил зубами за горло. Вся шея истыкана острыми зубами (в раны легко входил палец) и замусолена так, что на шерсти остались следы слюней; на ранах — ни кровинки, на месте — никаких следов борьбы. Вероятно, зверь сразу задушил свою жертву, прокусил сонные артерии, высосал кровь, а затем унес и припрятал в окраине камыша.
Как и следовало ожидать, облава была совершенно неудачна, хотя наши руководители — киргизские мергени — и вели перед этим длинный маслихат (совещание). Батальон и охотники, разделенные на четыре части, по вступлении в камыши со стороны ак-курганской тропы были отданы в распоряжение мергеней, которые должны были вести части в камыш и окружить цепями найденного и залегшего зверя. Очевидно, мы шли в камыш, как с завязанными глазами, не понимая ни общего плана, не зная ни расположения камышей, ни их характера и даже не имея никакого понятия о том, что должны делать части и чего не должны, по той простой причине, что ни указаний, ни разъяснений дано не было… Каждой части был дан проводник киргиз, ни слова не понимающий по-русски, и приказано следовать за ним, а он-де уж распорядится… Сначала все шло хоть тихо, но при расстановке последней части тигр, лежавший шагах в трехстах от задавленной им коровы, был стронут с места и перешел открытую поляну. Киргизы, конечно, толпой человек в семьдесят бросились за ним с дикими криками. Тут уже пошла такая путаница, что и вообразить себе трудно!.. Оказалось, что зверь не был раньше выслежен киргизами, поэтому, расставляя части в камыше, они ошиблись в расчете и поднятый зверь остался в стороне. Если же тигр и нашелся в охваченном пространстве, путаясь между цепей и вызывая по себе самую беспутную пальбу, то это был другой, в охваченное пространство загнанный случайно. Зверей было поднято два, но ни тот, ни другой не удостоили залечь на видном месте и подпустить к себе юрты с чучелами, а все время ползали и крылись в недоступных крепях вместе с дикими кошками и камышовыми рысями… Среди всей этой путаницы толклись, как угорелые, распорядители мергени, очевидно сами не давая себе отчета в том, что они делают. Особенное внимание обращал на себя главный мергень, известный (чуть не знаменитый) тигровый охотник в белой чалме и зеленом халате, вооруженный длинной рогатиной. Прошлой зимой ему с товарищами как-то удалось подкараулить у стенки своей зимовки слишком доверчивую и простодушную тигрицу и ухлопать, а теперь он наслаждался своею славой и разыгрывал героя дня…
Почти везде происходили одни и те же картины. Двинутые в камыш части натыкались на канавы, топкие болота, непроходимые крепи зарослей; звенья сталкивались, отрывались, плутали взад и вперед, начальники теряли людей, люди — начальников, так что до указанного проводником места часть доходила чуть не в половинном составе. Затем людей расставляли длинной цепью вдоль какой-нибудь поляны и оставляли ожидать невесть чего. Впоследствии оказалось, что и эти линии стояли без особого порядка: или параллельно одна другой, или под всевозможными углами. Густые камыши и отсутствие сигналов не давали никакой возможности видеть и знать, есть ли кто впереди, сзади или по сторонам. Тихо и сумрачно стояли эти линии, созерцая пустынные заросли, одиночные пикеты конных киргизов, стоявшие, как статуи, у самого обреза камышей, и чутко прислушиваясь к отдаленным выстрелам и крикам. На долю некоторых частей достались, впрочем, и кой-какие развлечения. Выскочит из чащи тигр, пройдет могучими прыжками какую-нибудь полянку впереди, нежданно-негаданно появится дикая коза — ближайшие звенья поднимают пальбу то батальную, то нестройными залпами; пули пролизывают камыш, свистят над головами расположенных впереди цепей и случайно подвернувшейся толпы киргизов, заставляя солдат и охотников падать в грязные канавы и лежать пластом, а киргизов, как по команде, сыпаться с лошадей и поднимать отчаянные крики…
Кончилось подобное развлечение, кругом опять все тихо, пустынно… Над головами носятся взад и вперед большие косяки уток, спугнутые с цепи разбросанных по зарослям мелких озер; в стороне прошмыгнет цветной петух-фазан; впереди разгорелись зажженные кем-то камыши: языки красно-желтого пламени с треском и свистом выбрасываются высоко вверх и пронизывают черные столбы дыма… В воздухе, пропитанном испарениями болот, проносится резкий запах гари…
Вообще киргизский план облавы оставил самое живое воспоминание у участников этого обильного всевозможными эпизодами дня… Один плутал, врезавшись в заросли, другой стрелял по тигру шагов этак в двести, третий попал под пули — словом, почти каждый действовал так или иначе… Отделался народ благополучно и счастливо, то есть никого не пристукнула и не ранила шальная пуля, вернулся в лагерь — пошли всевозможные толки, пересуды и рассказы в юмористическом по большей части тоне о том
…как третьего числа
Нас нелегкая несла
Тигров истреблять…
Когда тигр был стронут с места и путаница в расстановке цепей последней (четвертой) части, по-видимому, достигла высшей степени, мы в числе четырех человек охотников, забравшись в густые и топкие заросли, оторвались от общего движения. Вертевшаяся около нас на узкой и длинной поляне толпа киргизов вдруг подняла оглушительный крик и двинулась в камыш. Оказалось, что всего в нескольких шагах, в зарослях, был поднят тигр.
Киргизы медленно и осторожно с дикими криками ехали камышом, а мы двинулись вдоль поляны, приготовив на всякий случай штуцера. Хотя в нашей кучке охотники были все люди надежные, но я нашел не лишним вызвать — из проходившей в стороне, и очевидно блуждавшей, части батальона — охотников в резерв: выбралось пять человек, которые и пошли за нами. Близость зверя замечалась по легкому движению метелок камыша, и мы с минуты на минуту ожидали, что вот-вот зверь сомнет кого-либо из киргизов, а пожалуй, и из нас, но он оказался очень осторожным и благоразумным. В камыше встретилось продолговатое, узкое озерцо, зверь залег в крепи, киргизы остановились и усилили крики… В это время один из нас, молодой и горячий охотник, стремительно бросился верхом в заросль впереди киргизов. Треснуло что-то в камыше, пробежала линия по метелкам… Прижатый тигр прыгнул из-под охотника и опять исчез куда-то… Вскоре одна часть киргизов… круто повернула в камыше и погнала назад, в ту сторону, откуда заводили батальон, другая же осталась на месте и, придерживаясь плотной кучи, по-прежнему медленно подвигалась вперед. Оказалось, что в этой заросли было захвачено два тигра: один пошел назад и впоследствии путался между солдатскими цепями, а другой остался здесь.
Мы двигались поляной параллельно киргизской толпе; камыши становились все гуще и гуще, опять встретилось озерцо с топким дном, киргизские лошади проваливались по брюхо, крики ослабели, а через несколько минут всадники начали один по одному выбираться к нам, а впоследствии уехали назад, где защелкали выстрелы и слышались отчаянные крики. Не было сомнения, что перед нами где-то залег зверь, но где именно — разыскать было положительно невозможно. Заросли были так густы, что и в двух шагах ничего нельзя было различить.
Кончилась наша полянка и уперлась в другие заросли; остановились мы, потолковали, что тут Делать, и порешили пробраться через камыш влево, где виднелась тоже какая-то полянка. Она оказалась такою же узкой и длинной и тянулась параллельно той, на которой мы только что были. По направлению на восток она расширялась, и там виднелись солдатские цепи. Сейчас же явился вопрос: остался ли тигр в той заросли, где его только что гоняли киргизы, или перешел вновь найденную нами поляну и скрылся в соседних камышах? После короткого совещания решено было покараулить здесь, надеясь на какой-нибудь случай; эта слабая надежда ободрялась несколько тем, что впереди нас кой-где продолжали разъезжать киргизы и слышалась перекличка какой-то, должно быть заблудившейся, части батальона.
Мы расположились вдоль противоположной опушки камыша и начали ждать. Кругом все было тихо, во все стороны тянулись желтые молчаливые линии зарослей, токовал где-то фазан, далеко впереди сильнее и сильнее разгорался камыш, вскидывая кверху целые тучи серого дыма… Почти через час ожидания несколько вправо, недалеко от нас, вдруг загорелась сильная пальба; стукнуло сразу два выстрела, затем недружный залп, а минуту спустя еще выстрел, донеслось гайканье киргизов, но вскоре все стихло. Мы порешили, что тигр убит, что караулить здесь, может быть давно уже пустые, камыши не имело смысла, — и двинулись к видневшейся вдали цепи. Здесь от солдат крайнего звена мы узнали, что на нас выходило из камыша какое-то животное, но повернуло обратно; что это за животное — за дальностью расстояния они не могли определить. Мы же ничего не заметили, да и заметить не могли, потому что, как оказалось впоследствии, между нами и главной зарослью протянулась узкая линия камыша вдоль какой-то канавки.
Едва мы расположились отдохнуть со встреченными знакомыми офицерами части, как люди крайних левых звеньев увидели тигра и с криком бросились за ним. Зверь, выждав нашего ухода, спокойно перешел только что оставленную нами полянку — почти тем местом, где мы ждали его с час, — и скрылся в соседней заросли. Хотя и было далеко, но солдаты видели его на этот раз совершенно отчетливо. Часть людей и человека три охотников сейчас же бросились его преследовать, но было уже поздно. Впрочем, с полчаса спустя в том направлении раздался одиночный выстрел, опять всполошивший левые звенья. Выстрел был сделан одним из солдат, бросившихся разыскивать тигра. Наскучив блуждать по камышу, он выбрал сухую полянку и сел отдохнуть, как вдруг заслышал впереди себя шорох.