лись «Начала» Евклида, напечатанные золотыми буквами. Это, определенно, было самое значимое произведение его коллекции.
— Следовательно, нам лишь остается узнать, кто сейчас владеет книгой, напечатанной Ратдольтом.
— А если бы я сказал вам, что она находится во Флоренции, на полке библиотеки Бартоломео делла Рокка…
— Вы в этом уверены?
— Я даже положил на нее руку. И прямо перед тем, как ее новый владелец запретил ее открывать, я успел заметить позолоту букв на обложке.
— Значит, Эдип и Бартоломео делла Рокка являются одним и тем же человеком…
— Пока что у нас нет лучшего подозреваемого…
— В таком случае, — вдруг заторопился Маркус, — нельзя терять ни минуты. Мне нужно сесть в первый же самолет до Европы.
В этот момент Коллерон почувствовал, что расследование приближается к концу. Его накрыла волна беспокойства, которое не удавалось подавить. Однако оно, казалось, не противостояло этой странной силе, шедшей из самых глубин его существа и побуждавшей его действовать, несмотря ни на что. «За чем таким важным я лечу во Флоренцию, — спрашивал он себя, — что мое сердце так неистово колотится? Какую цель я преследую: закончить это дело или завладеть ключом к шифру, врученным Жану Парижскому, и, наконец, получить доступ к истинным знаниям?»
Маркус попытался скрыть волнение, овладевшее им. Он ненадолго скрылся в спальне, но вскоре появился, на ходу застегивая дорожную сумку.
— А ваши аккредитации для расследования за границей? — удивился Томас. — Несколько дней назад вы говорили мне, что это может занять недели.
— Я об этом договорюсь. Если будут билеты, я улечу уже сегодня вечером.
19
Было чуть больше десяти вечера, когда Томас закрыл за собой дверь квартиры. И сразу же, прямо в одежде, вытянулся на кровати. Через минуту он уже спал.
Он с трудом взбирался на обрывистые горы, окрашенные сумерками в красный цвет. Его лоб был мокрым от пота. Он задыхался. Ноги скользили по скале. Он несколько раз падал, но ему в конце концов все же удалось преодолеть высокий перевал. На той стороне перед ним открылось несколько дорог. Надписи, высеченные на камне, указывали, куда они ведут. Но он не знал этот алфавит и язык. Он наугад пошел по одной из дорог и увидел двух молодых людей, которые медленно шли по направлению к солнцу. Он хотел их окликнуть, но ни один звук не вырвался у него изо рта. Он пытался задержать их знаками, но было уже слишком поздно: люди, рискнувшие чересчур приблизиться к солнечным лучам, вспыхнули. Когда настала ночь и круглая луна осветила горы, Томас приблизился к двум телам, распростертым на земле. Несмотря на то, что лица обгорели, ему удалось узнать черты двух бывших студентов: Клары Брекстон и Маркуса Коллерона.
Когда он открыл глаза, было чуть больше половины первого, и одна-единственная мысль неотступно преследовала его. Он направился в ванную, принял душ, переоделся и уселся за рабочий стол. Однако, поняв, что не способен сконцентрироваться на книге, которую только что открыл, с шумом ее захлопнул.
— Что-то пока ускользает от меня, — сказал он вслух, сжимая голову руками.
Затем он встал, подхватил пальто, вышел на улицу и остановил первое попавшееся такси. Вскоре он оказался перед джаз-клубом на Томпсон-стрит.
Зал был полон народу, и Томас устроился прямо в баре. На сцене квартет исполнял образцы музыки Каунта Бейси.[36] Не дожидаясь, пока клиент сделает заказ, бармен, светловолосый здоровяк с иностранным акцентом, поставил перед Томасом стакан бурбона и громким голосом, чтобы заглушить музыку, спросил:
— Как дела, господин Харви?
— Не очень, Вернер, не очень.
— Вам снова не удается навести порядок в мире идей?
— Нет, на этот раз меня беспокоит совсем другое.
— В таком случае я оставляю вас слушать музыку. Возможно, в ней вы найдете решение.
Пианист только что взял заключительные аккорды «Flight of the foo birds». За ним тут же последовали ударник и контрабасист. Через несколько тактов музыканты переглянулись, мысленно сосчитали ритм и одновременно замолчали, позволив играть одному саксофонисту. Погруженный в свои мысли, Томас отбивал такт ногой, в то время как посетитель справа от него вторил квартету, барабаня кончиками пальцев по барной стойке. После импровизации ударника музыканты вместе достигли крещендо. Томас отхлебнул бурбона и посмотрел на саксофониста. Черный цвет плечевого ремня, на котором висел инструмент, резко контрастировал с белизной его рубашки. Тогда профессор снова подумал о пистолете Маркуса, тоже на ремне через плечо, и внезапно вспомнил, что, когда они виделись в последний раз, агент был без оружия. Но Харви волновал другой вопрос. Зачем, — спрашивал он себя, — ехать за факсом к себе домой, если он якобы собирался вернуться в отделение ФБР? На последнем аккорде Томас одним глотком осушил стакан. Пока квартет под громкие аплодисменты исполнял первые такты «Jive at five», он положил на стойку несколько банкнот и вслух сказал себе:
— Нет, без помощи главы Кружка Прометея мне не найти решения. Но как теперь с ним связаться?
Пока он раздумывал, в зеркале напротив барной стойки отразился мужчина, одиноко сидящий за столиком. По его поведению не скажешь, что он пришел слушать джаз… «Есть только два объяснения, — подумал Томас, поднявшись и направившись к выходу, — либо этому человеку не нравится то, что играет квартет, либо он послан Кружком Прометея, чтобы следить за мной. В любом случае я это скоро выясню».
Снаружи Томас мгновение оставался неподвижным, сделал большой глоток свежего воздуха и направился по Томпсон-стрит. Сделав несколько шагов, он замедлил ход и внезапно обернулся назад. Мужчина, которого он приметил в клубе, шел за ним, он стоял в нескольких метрах от него и совершенно не выглядел удивленным. Томас окликнул его:
— Я хочу поговорить с вашим шефом.
Мужчина, очень спокойный, промолчал, затем отошел на несколько метров и набрал номер. Меньше чем через минуту он вернулся и протянул Томасу мобильный телефон:
— Вы хотели поговорить со мной, господин Харви?..
— Я хотел, чтобы вы знали, что специальный агент Коллерон уехал вести расследование в Европу.
— Это он вам сказал?
— Да, всего несколько часов назад. Почему вы кажетесь удивленным?
— Вам хорошо известно, что Кружок Прометея имеет своих агентов повсюду. Они есть и в Нью-Йоркском университете, и в ФБР, и мы знаем, что Маркус Коллерон уже два дня не работает в Федеральном бюро расследований.
— Что произошло?
— Когда начальство направило его на новое расследование, он отказался оставить дело, которое вел, и в тот же вечер сдал свой значок.
Томас Харви долго молчал. Потом, обращаясь больше к самому себе, чем к собеседнику, сказал:
— Мне следовало подумать об этом раньше. Маркус был слишком одаренным студентом, чтобы отступиться. Каждый раз, когда он повторял мне, что оставил поиски знаний, я ему верил. Глупец. Конечно, он лгал… Маркус улетел во Флоренцию потому, что думает найти там ключ к ms 408. Вероятно, он решил прочитать перевод манускрипта.
— Что вы сказали? Шифр, возможно, находится во Флоренции?
— Он может быть у Бартоломео делла Рокка.
— Мы давно его подозреваем, но у нас никогда не было доказательств его вины.
— Впрочем, важно лишь одно — спасти Маркуса. Вероятно, еще не слишком поздно. Я должен немедленно ехать в аэропорт.
— Подождите, я могу вам помочь. Если вы говорите правду, мне тоже следует поехать. Как я вам уже говорил, наши люди повсюду, и нам не составит никакого труда найти два билета до Флоренции. Езжайте прямо в аэропорт. Как только вы будете на месте, я сумею вас разыскать. Мы еще раз поговорим обо всем в самолете.
20
Боинг только что достиг оптимальной полетной высоты. В двадцать восьмом ряду пассажиры мест В и С вели оживленную беседу.
— Никто за пределами Кружка Прометея не знает, кто я. Если сегодня я делаю исключение, то только потому, что считаю, что вы находитесь на верном пути. После двухсотлетнего отсутствия ключ к шифру, возможно, скоро вернется к нам. Уже через пять часов мы будем во Флоренции. Маркус опередит нас совсем на чуть-чуть. Вот, впрочем, название и адрес отеля, который он зарезервировал, покидая аэропорт. Если ему удастся забрать перевод ms 408 у Бартоломео делла Рокка, я уверен, что он тут же вернется в гостиницу и попытается прочесть его.
— От вас ничего не скроешь, не так ли? — сказал Томас Харви и взял лист бумаги, который ему протягивал сосед. — Ваши люди повсюду. Как вы их вербуете?
— Сначала мы собираем информацию о потенциальных агентах — иногда это продолжается несколько лет, — а потом входим в контакт с некоторыми.
— Вы уже думали обо мне?
— Да, но вы нам не подходите.
— Почему?
— Вы умираете от желания разгадать шифр, и это играет против вас. Мы не знаем, какой была бы ваша реакция, если бы ключ к шифру однажды случайно оказался у вас в руках. Мы подбираем лишь тех людей, которые будут убеждены раз и навсегда, что человечество не должно узнать тайны ms 408…
— Вы меня хорошо знаете.
— У нас есть сведения обо всех, кто принимает участие в дискуссиях на форуме и чьи работы способны привести к разгадке «Сфинкса».
— Но новые открытия происходят каждый день, это же ежесекундное наблюдение…
— Да, но в некоторых государствах мы можем рассчитывать на поддержку руководителей самого высокого уровня. Политики являются нашими союзниками: они давно поняли, что от власти, на завоевание которой они потратили годы, не будет проку, если народ, которым они управляют, впадет в безумие из-за одной книги.
— В таком случае как вы объясните, что Эдип по-прежнему от вас ускользает?
— Слабостью Кружка Прометея являются именно его размеры. Он слишком большой и зачастую слишком медлительный в действии. Один-единственный человек непредсказуем, у него есть скорость и возможность мгновенно действовать в случае опасности. И потом, информация, которую мы получаем, долго идет к лидерам нашей организации. Нам не хватает еще многих сведений.