Пять дней в неделю они должны были слушать лекции по истории коммунизма и патриотическому воспитанию, учиться собирать и разбирать «АК-74» и пропалывать поле ближайшего совхоза, а на выходных разрешалось съездить домой при условии прибытия в часть вечером воскресенья.
В первые выходные Головкин поехал к родителям. Сестра уже вступила в сложную пору переходного возраста. Увидев Сергея, она вежливо поздоровалась, но затем, пока они пили на кухне чай, в воздухе висело натянутое молчание. Им попросту не о чем было говорить. Впрочем, оказалось, что с матерью и отцом его тоже больше ничто не объединяет. Отец даже больше не издевался над сыном из-за выбора профессии, нелюдимости или несуразности. Это была встреча чужих людей, которые изо всех сил старались поддерживать подобие светской беседы. Его комнату теперь целиком и полностью захватила сестра, и Сергею было неприятно видеть, как она сидит на тахте, на которой он спал с самого детства. Казалось, его просто вычеркнули и у него больше нет места, которое можно было бы назвать своим домом и своей территорией. Выделенная конезаводом комната была временным пристанищем: для того и существуют, в конце концов, общежития. Здесь, у родителей, он чувствовал себя лишним, и в целом мире, похоже, ему не было места.
На следующий день Головкин ушел из дома рано утром. В часть нужно было явиться только к вечеру, поэтому он отправился на железнодорожную станцию. Впервые он ехал не из смутного желания понаблюдать за подростками: у него было твердое намерение довести до конца то, что не удалось провернуть с тем сбежавшим пионером.
Он сошел недалеко от города Истры, на платформе 50-й км. Проезжая это место, он заметил небольшое озеро, на котором отдыхало множество подростков, и от железнодорожной станции двинулся в его направлении. Дорога от станции быстро превратилась в тропинку, которая вела через пролесок к какому-то садоводству. Когда на горизонте уже замаячили типовые одноэтажные деревянные дома, Сергей увидел мальчишку. У парня были светлые волосы, но в остальном он походил на тех подростков, о которых Головкин фантазировал по вечерам.
Подросток был одет в старые штаны с растянутыми коленками, футболку и панамку. С собой у него была старая корзинка: не иначе бабушка выдала ее внуку, чтобы тот принес к ужину грибов. В руках он сжимал перочинный ножик, который держал так, как учат в школе держать ручку. Мальчик сосредоточенно бродил между деревьями, то и дело присаживаясь на корточки, чтобы срезать очередной гриб. Судя по частоте, с которой он делал остановки, грибов здесь было достаточно.
Сергей несколько минут наблюдал за юным грибником, который был слишком увлечен «тихой охотой», чтобы заметить чужака. С собой у Головкина был только армейский вещмешок, который ему выдали на сборах вместе с формой. Он решил изобразить, что мешок служит ему вместо корзинки, и наклонился к земле, чтобы найти подходящий гриб. Вскоре подвернулся подосиновик вполне приличного размера.
– Слышишь, парень, не скажешь, что это за гриб? Есть можно? – окликнул он подростка.
Мальчик воодушевился тем, что может помочь своими знаниями взрослому человеку, и тут же пошел навстречу Сергею. Как только он оказался в зоне досягаемости, Головкин схватил его за шею, повалил на землю и стал душить. На несколько мгновений жертва оцепенела. Подросток не мог даже кричать от ужаса, когда ему удавалось глотнуть воздуха. Инстинкт самосохранения проснулся в нем в самую последнюю минуту. Собрав последние силы, мальчишка умудрился скинуть с себя нападавшего и схватить вывалившийся из рук нож. Головкин одним движением выбил нож и чуть ли не на лету поймал его. Он вновь повалил мальчика на землю и уже собирался пустить в ход оружие, чтобы «наказать».
– Не надо! – Паренек задохнулся в крике. Он лежал на земле, в отчаянии прикрывал от удара голову и с ужасом взирал на человека, который явно собирался его убить. – Не надо!
Мы с ним упали на землю, где я продолжал душить его, он отбрыкивался, и в какой-то момент я почувствовал, что у меня не хватает силы задушить его. Я ослабил захват, а потом вообще перестал его душить, убрал руки и слез с него. Я поднял нож и подошел к нему. Возможно, я бы убил его этим ножом, но он закричал: «Не надо!»
Сергей вдруг остановился. Ему нужно было сделать всего лишь шаг, сесть верхом на жертву и заколоть. Так просто, и так заманчиво… В следующую секунду пелена спала с глаз, и он увидел в этом пареньке себя, лежащего на земле, прикрывающего голову и с ужасом взирающего на столпившихся хулиганов. Это он кричал им: «Не надо!» Тогда еще он чувствовал себя живым, а сознание пока не начало поджигать мосты, соединяющие его с реальным миром.
Юный грибник начал отползать, напряженно, с животным ужасом наблюдая за обидчиком. Мужчина все еще стоял, сжимая в руке перочинный ножик. Высокий, сутулый, обритый налысо. Отсюда, с земли, он казался Големом[4], ожившим чудовищем из страшных рассказов. К хищнику нельзя поворачиваться спиной, иначе он атакует. Чтобы убежать, нужно было подняться и повернуться спиной к зверю. Мальчик продолжал отползать, глядя на Головкина, пока расстояние между ними не стало больше двух шагов. Только в этот момент подросток поднялся с земли и со всех ног бросился в сторону дачных домиков.
Я не слышал, чтобы он кричал, звал кого-то на помощь. Если бы он закричал, я бы, конечно, убил его. Тем временем я пошел в глубь леса, не разбирая дороги. Был я очень возбужден. Опять я ругал себя за то, что не смог осуществить задуманное, но вместе с тем понял, что задушить человека руками не смогу, что нужен другой способ убийства.
10Не спотыкайся
– Подойди к нему и пригласи куда-нибудь, что ты мнешься? – нашептывала подруга Марине, которую взяли на должность помощницы наездника. Сергея повысили спустя несколько месяцев работы до ветеринара, а на его место взяли нового человека. Робкая и не особо привлекательная девушка напоминала ему Соню, с которой несколько лет назад он приехал на конезавод. Мечтательная интеллигентная Марина грезила о какой-то совершенно невероятной любовной истории, но при этом страшилась отношений и, самое главное, опасалась быть отвергнутой. Романтичные и не слишком красивые девушки часто способны на отчаянные поступки, особенно если их настойчиво подталкивают к этому подруги.
Марина долго наблюдала за Сергеем, прежде чем решилась подойти и заговорить.
– Лошади лучше людей? – скептически улыбнулась она.
Головкин, занятый изучением гривы кобылы, вздрогнул. Отсутствующий, помутневший взгляд вдруг прояснился и сфокусировался на девушке.
– Для некоторых, думаю, да, – чуть подумав, ответил он.
– Может, ты не всем даешь шанс? С людьми тоже бывает интересно.
– Тогда почему ты сама работаешь здесь? – заметил Сергей и сделал неудачную попытку улыбнуться. Вовремя вспомнив об отсутствующих зубах, он быстро опустил голову и стал с преувеличенным интересом изучать носки своих резиновых сапог.
– Я же не говорю про всех, – застенчиво улыбнулась Марина. – Давай сходим куда-нибудь. Подруги съедят меня, если ты откажешься.
Этот аргумент оказался решающим. Сергею было нечего возразить, и он согласился вечером посидеть в кафе «Ромашка» на Советской улице в центре Одинцово.
К нему несколько раз подходили с подобными предложениями, но обычно он быстро находил повод, почему именно в этот день ему срочно нужно остаться дома. Однако на этот раз Головкин сдался и в свои двадцать три года впервые собрался на свидание. Когда до встречи оставался час, ему вдруг стало плохо. Сергей не представлял, о чем разговаривать и как себя нужно вести, но отлично понимал, какое впечатление произведет их пара. Казалось, он уже видит жалость на лицах окружающих.
Как он и ожидал, вечер прошел абсолютно нелепо. Под конец Марина попыталась взять молодого человека за руку, но тот вдруг прижал ладонь ко рту и бросился в кусты, чтобы опорожнить желудок.
– Почему ты сразу не сказал? – спросила девушка, когда неприятные звуки утихли.
– О чем ты?
– Что тебе нравятся парни. Не понимаю, что в этом такого и к чему это скрывать.
– Ничего подобного! А за то, о чем ты говоришь, могут посадить, – сообщил Сергей, выходя из кустов.
Марина только хмыкнула: 121-я статья за мужеложество действительно существовала, но ни Сергей, ни его спутница не смогли бы вспомнить ни одного случая, когда по ней кого-то посадили. Она существовала на бумаге и исключительно для устрашения советских людей. На деле же ее применяли крайне редко. Тем не менее Головкин и правда до этого дня не считал себя «голубым». Он часто фантазировал о мальчиках, но в большинстве случаев в его мечтах не было ничего похожего на половой акт. Сергей считал, что его возбуждает, когда вершится возмездие. В какой-то мере он попросту презирал женщин за их слабость, поэтому предпочитал грезить о юных представителях своего пола. И его сексуальная ориентация, казалось, была ни при чем. Марина стала первой, кто заподозрил в Головкине склонность к гомосексуализму.
Его никогда не интересовали девушки. Кто-то хотел пригласить его в кафе или на танцы, но он ни разу не согласился. На самом деле никто не думал, что он гомосексуалист. Мы считали, что его просто это не интересует. Лошади, машины и телевизор его интересовали больше, чем другие развлечения.
После того вечера Головкин вернулся к себе полностью опустошенным. Он уже очень давно так много не общался с людьми и сейчас чувствовал, будто пробежал марафон.
На следующий день он окунулся в привычные обязанности ветеринара, включая тщательные медицинские осмотры лошадей и осеменение кобыл. Для этого требовалось глубоко проникнуть в половые органы животного. Проведения довольно опасной и не слишком приятной процедуры многие старались избегать, а Головкин, напротив, любил это занятие. В такие моменты взгляд его мутнел, на лице появлялась блуждающая улыбка, а иногда он даже начинал напевать что-то из популярных хитов.