– Садись, вот твой поднос, – сказала полная девочка.
Головкин кивнул и продолжил что-то говорить. Поднос с вилками и ложками остался стоять перед мужчиной, и он автоматически стал раздавать всем ложки. Подростки слушали, брали ложки и принимались за суп.
– Ненавижу суп, – сказала вдруг толстушка, когда Головкин договорил и за столом повисла неловкая пауза.
– Я тоже, – подал голос мальчик, попросивший у «дяди Сережи» разрешения сесть с ним.
– Тут его просто из помоев готовят, я сам видел, – заметил подросток, который принес приборы.
Головкин посмотрел на свою пустую тарелку.
– Что ж вы его ели тогда? – спросил он и начал с преувеличенным интересом ковыряться вилкой в месиве из гречки и кусочков мяса, которое местные повара выдавали за гуляш.
– Просто вы дали нам ложки, – сказала девочка.
Вилки остались лежать на подносе, хотя каждый мог дотянуться до них. Все за столом начали смеяться. Головкин некоторое время непонимающе на них смотрел, а потом тоже расхохотался.
Он очень страшно смеялся. Это больше всего пугало. Задыхался, булькал… Недобрый смех, неприятно от него становилось.
Пристально наблюдая за подростками, он заметил среди них парня, который всегда держался особняком. Ему на спину вечно лепили бумажки с оскорблениями, а когда он приближался к кому-то, все разбегались с криками «Сифа». Его определенно травили, и пару раз Головкин замечал, как одногруппники звали отщепенца за гаражи, а на следующий день он приходил на занятия с разбитой губой. Среди подростков этот мальчишка считался прокаженным. Головкин стал ставить его в пару с другими ребятами и наслаждался тем, как его подопечные, не смея ослушаться, давятся от отвращения. Такие забавы доставляли удовольствие: эти подростки мучились, но исполняли его приказы.
По вечерам Головкин обычно приходил к себе в гараж и подолгу занимался обустройством погреба. Там он проводил практически все свое время, разбирая и собирая какие-то конструкции, перекрашивая стены и раскладывая инструменты. Стороннему человеку могло показаться, что здесь все завалено мусором, но любой гараж часто выглядит так со стороны. Головкин не замечал трех пакетов с мусором в углу гаража, груду инструментов в ванне и бурую пыль, покрывавшую в подвале практически все поверхности и моментально превращавшую в хлам все, что сюда попадало. Головкин точно знал, что и где находится, а для него это означало порядок. Кабинет, квартира, а затем и гараж превращались в свалку по мере того, как распадалась его личность. Паяльная лампа выходила из строя, и он просто бросал ее в угол. В его холостяцкой норе отклеивались обои, и он отдирал весь кусок целиком, оставляя на виду участок бетонной стены. Головкин забывал выкинуть мусор, и тот постепенно скапливался возле двери. Когда там появлялся очередной пакет, он просто начинал обходить его и переставал обращать на него внимание. Мы редко замечаем недостатки своего жилища. Именно поэтому оно так много может о нас рассказать.
Иногда Головкин выезжал на поиски заблудших душ, чтобы предложить им «сделку». В такие моменты он чувствовал себя вершителем закона и воплощением правосудия. Если парень согласится ограбить склад, значит, он потенциальный преступник. Не лучше ли очистить общество от ему подобных?
В тот день на сделку согласились сразу два мальчика.
Одиннадцатилетний Коля благополучно прогулял школу и весь день провел, слоняясь по улицам. Итогом стали две подобранные «почти целые» сигареты и кем-то потерянные автомобильные ключи. Уже ближе к вечеру он встретил Сашу, четырнадцатилетнего приятеля со двора. Мальчишки никогда особо не дружили, но знали друг друга, так как жили в одном доме и частенько проводили время в общей компании. У обоих отцы служили в одной части, а теперь вот оказалось, что оба они решили сегодня сбежать с уроков. Коля похвастался приятелю своими находками. Сигареты они тут же выкурили, из-за чего получили нагоняй от дворника, а затем решили опробовать ключи и стали поочередно пытаться открыть двери всех машин марки «Жигули», которые попадались им на пути. Конечно, у них ни черта не выходило, но занятие поглотило ребят полностью. Любой подросток готов на авантюру, если представится такая возможность. Приятели так увлеклись, что не заметили, как наступил вечер, и все отговорки по поводу столь позднего возвращения казались бессмысленными. Сашу и Колю дома явно ждал скандал, поэтому они побежали к шоссе в надежде на то, что, если доберутся домой на попутке, заслуженная кара в виде ремня их минует. Несколько машин проигнорировали замерзших подростков, отчаянно голосовавших на дороге, поэтому они были счастливы, когда водитель бежевых «Жигулей» согласился их подбросить.
– Не хотите подработать? – спросил мужчина, когда они уже уселись на заднее сиденье.
– А что нужно делать? – с готовностью отреагировал Коля.
– Склад есть тут неподалеку, можно кое-что взять. Добычу поделим по-братски… – Головкин изложил свою отработанную легенду, и мальчики согласились. Машина вдруг начала тормозить и съезжать на обочину.
– Ребят, тут такое дело… На складе сторож, залезьте пока на пять минут в багажник, чтобы он вас не заметил, а то, сами знаете, в случае чего и в колонию за это можно загреметь, – сказал водитель, пристально наблюдая за реакцией юных пассажиров в зеркало.
– Мне это не нравится, – прошипел Коля на ухо приятелю.
– Скажи сразу, что боишься, – раздраженно прошептал Саша.
– Ничего и не боюсь, – по-детски оскорбился мальчик.
– Тогда лезь в багажник. Тебе-то ничего не будет, а меня в колонию могут отправить. Мне уже четырнадцать.
– Если не лезть на склад, то не отправят, – резонно заметил его приятель.
– Такой шанс раз в жизни выпадает. Мы бы про этот склад даже не узнали никогда. Признайся, что страшно, и езжай домой.
– Мне не страшно.
– Ребят, вас долго ждать? – спросил Головкин. Долетавшие обрывки фраз вызвали у него кривую улыбку.
Дальше все разворачивалось по отработанному сценарию. Ребята забрались в багажник, а затем безропотно проследовали в гараж.
– Марш в подвал, – приказал Головкин изменившимся тоном, когда они оказались внутри, и с грохотом закрыл дверь. От мальчишек его отделяла всего пара шагов, но в темноте это расстояние преодолеть было не так просто.
Коля нащупал в кармане перочинный нож, незаметно вытащил его и ткнул рукояткой в приятеля.
– Ты накинешься, я ударю, и бежим, – еле слышно прошептал он Саше.
– С ума сошел? Делай, что говорят, быстрее отпустят, – прошептал тот.
В тот момент Саша решил, что они попали к мужику, который слишком озабочен соблюдением закона и поэтому решил проучить потенциальных преступников. Сейчас он им прочитает лекцию и отпустит…
Вместо лекции мальчиков заставили спуститься в подвал, а потом раздеться. Снимая брюки, Коля еще раз показал приятелю нож, но тот только покрутил пальцем у виска. Мужчина вдруг схватил за шею одиннадцатилетнего подростка и приказал:
– Вставай на колени.
Насилие длилось долго. Присутствие зрителя будоражило воображение мучителя.
– Будем слушаться – все быстрее закончится, – прошептал приятель Коле, когда Головкин отшвырнул его к стене, прежде чем взяться за второго пленника.
Прошло несколько часов, пока наконец насильник не приказал Коле подниматься наверх. Мальчики выдохнули. Им казалось, теперь их жуткий знакомый получил все, что хотел, а значит, сейчас их отпустят. Внезапно Коля почувствовал, как по его шее что-то скользнуло. Мальчик инстинктивно поднял руки и нащупал веревку. В ужасе обернувшись, он увидел довольно улыбавшегося садиста, который подставил под него табуретку.
– Не надо, не надо! Пожалуйста, не надо! Прошу вас, – зарыдал Коля.
– Я и не буду. – Мужчина издевательски поднял руки вверх и демонстративно сделал шаг назад. – Табуретку убирай, – приказал он Саше.
– Что? Нет, нет, он же умрет! Нет, так нельзя, – заскулил подросток.
– Правильно. Или он умрет, или ты. Выбирай, – произнес изувер и довольно засмеялся.
Мальчик медленно опустился на колени и осторожно стал ощупывать ножки табуретки. Мужчина продолжал довольно посмеиваться и поторапливать его. Потом ему надоела эта игра, и он хлестнул подростка по спине прутом, оставив на коже красную отметину. Саша вскрикнул и осторожно чуть сдвинул опору. Коля сильнее вцепился руками в удавку на шее.
– Живее давай! – крикнул насильник и ударил мальчика снова. Подросток медленно стал вытаскивать табуретку из-под ног друга. Тот начал дергаться и хрипеть, но происходящее уже не казалось Саше чем-то реальным. Все это выглядело настолько дико, словно он смотрел документальное кино об ужасах фашистских концлагерей.
Коля быстро стих, и через несколько минут в петле болталось его мертвое тело. Спустя время в той же петле оказался Саша, табуретку из-под которого выбил уже Головкин.
Я попросил одного выбить табуретку из-под ног другого. Он не спорил. Я так сказал резко: или он, или ты. Он быстро согласился, а потом уже я за него взялся.
Когда все закончилось, Головкин почувствовал, что нащупал способ возродить тот азарт и ликование, которые он испытал, когда впервые ощутил абсолютную власть над чужой жизнью. Настолько более захватывающим оказалось наблюдение за мучениями пленника и вынужденного палача.
Эти фантазии, все более и более абсурдные и дикие, позволяли Головкину глубже погружаться в свой мир, упрятанный очень глубоко в подвале гаража возле одинцовского конезавода. Иногда он приезжал на поляну в Звенигородское лесничество, чтобы проверить, на месте ли спрятанные кости и надежно ли они скрыты от посторонних глаз. Обширный лесной массив находился в отдалении от шоссе. Рядом ни речек, ни озер, а ближайшая деревня – в нескольких километрах, так что шансов кого-либо здесь встретить было мало. Вдобавок лес перерезали старые проселочные дороги, и сюда было удобно заезжать на автомобиле. Именно поэтому Голо