Он представлял улочки, вливавшиеся за городской чертой в дороги, подобные той, по которой он притащился в Бержерак.
– Начальник вокзала у телефона!
– Спроси у него, сошел ли кто-нибудь с парижского поезда в четверг утром?
– Он говорит, что нет.
– Ладно, это все!
С полной уверенностью можно было сказать, что билет принадлежал человеку, который спрыгнул с поезда перед остановкой в Бержераке и затем стрелял в комиссара!
– Знаешь, что тебе нужно сделать? Сходи-ка к дому господина Дюурсо, прокурора. А потом к дому хирурга…
– Зачем?
– Просто так. Чтобы потом рассказать мне, что ты там увидела.
Мегрэ остался в одиночестве и воспользовался этой счастливой возможностью, чтобы превысить норму разрешенных ему трубок. Приближался вечер, и площадь окрасилась в розовые тона. Один за другим возвращались из рабочих поездок коммивояжеры, которые оставляли свои машины на парковке перед гостиницей. С первого этажа доносился стук бильярдных шаров.
В светлом зале настало время аперитива; шеф-повар в белом поварском колпаке время от времени заглядывал туда на минутку.
«Почему человек с поезда спрыгнул во время движения, рискуя пострадать, и почему он выстрелил, когда заметил, что кто-то последовал за ним?»
В любом случае он был знаком с обстановкой, поскольку соскочил именно тогда, когда поезд начал тормозить!
И если он не доехал до вокзала, то поступил так только потому, что железнодорожные служащие знали его! Но этого было недостаточно для доказательства, что он и был убийцей фермерши из Мулэн-Неф и дочери начальника вокзала!
Мегрэ помнил, как беспокойно вел себя его сосед по купе, как неровно он дышал, как замирал после тяжелых вздохов.
– В это время Дюурсо должен находиться в прокуратуре, где просматривает парижские газеты или копается в досье… Хирург обходит палаты вместе с медсестрой… Комиссар полиции…
Мегрэ не торопился. Обычно в начале очередного расследования его охватывало нетерпение, сходное с головокружением. Он с трудом переносил период неопределенности. Спокойствие наступало лишь после того, как он начинал угадывать истину.
На этот раз все было иначе, наверное, из-за его состояния.
Разве врач не сказал ему, что он сможет встать не раньше чем через две недели и что даже тогда ему нужно быть очень осторожным?
Времени у него было более чем достаточно. Долгие дни для того, чтобы, лежа в постели, мысленно восстанавливать настоящий Бержерак со всем его населением.
– Надо бы позвонить, чтобы в номере включили освещение!
Но ему было лень шевелиться, поэтому жена, вернувшись с задания, застала его в полной темноте. Окно было распахнуто, и через него в комнату вливался свежий вечерний воздух. Площадь была ярко освещена окружавшими ее гирляндами фонарей.
– Ты хочешь подхватить воспаление легких? Это же надо додуматься – оставить открытым окно, когда…
– Ну, что у тебя?
– Что у меня? Я полюбовалась на эти дома! Не понимаю, как это может тебе пригодиться.
– Давай же, рассказывай!
– Господин Дюурсо живет в доме с другой стороны Дворца правосудия, на площади, почти такой же большой, как эта. Внушительное двухэтажное здание. На втором этаже – большой каменный балкон. По-видимому, там находится его кабинет, потому что в комнате горел свет. Еще я видела слугу, закрывавшего ставни на первом этаже.
– Дом не показался тебе мрачным?
– Что ты имеешь в виду? Это обычное большое здание, такое же, как любое другое. Впрочем, оно и в самом деле выглядит несколько мрачно. Я обратила внимание, что на окнах висят бархатные шторы гранатового цвета. За каждую из них наверняка отдали не меньше двух тысяч франков. Бархат мягкий, шелковистый, спадающий большими складками…
Мегрэ был в восторге. Небольшими мазками он корректировал образ дома, сложившийся в его воображении.
– А слуга?
– Что слуга?
– Он носит полосатый жилет?
– Правильно!
Мегрэ был готов аплодировать: солидный, серьезный дом с дорогими бархатными портьерами, с большим каменным балконом, с антикварной мебелью! И слуга в полосатом жилете! И прокурор в куртке, серых брюках и лакированных туфлях, с седыми волосами, подстриженными ежиком.
– Вообще-то ты прав – он на самом деле носит лакированные туфли!
– Туфли на пуговицах! Я это заметил вчера.
Человек в поезде тоже был в лакированных туфлях. Но были ли они на пуговицах? Или на шнурках?
– А как дом доктора?
– Он оказался почти на окраине. Это настоящая вилла, которых полно на здешних пляжах…
– Английский коттедж!
– Вот именно! Низкая крыша, подстриженный газон, множество цветов… Красивый каменный гараж, белый гравий на дорожках, зеленые ставни, фонарь из кованого железа… Ставни были раскрыты… Я разглядела его жену, сидящую за вышивкой в гостиной.
– А свояченица?
– Она чуть позже приехала на машине вместе с доктором. Совсем юная девушка, очень красивая, прекрасно одетая… Можно подумать, что она живет в большом городе; я уверена, что наряды ей доставляют из Парижа…
Но какое отношение это имело к маньяку, нападавшему на женщин и душившему их, чтобы потом нанести удар иглой в сердце?
Мегрэ даже не пытался думать об этом. Он довольствовался тем, что расставлял людей по своим местам.
– Ты никого не встретила по дороге?
– Ни одного знакомого лица. Похоже, что горожане не любят гулять по вечерам.
– Здесь есть кинотеатр?
– Я видела один на боковой улочке. Там идет фильм, который я смотрела в Париже три года тому назад.
Ледюк приехал утром около десяти; он оставил свой старенький «форд» перед гостиницей и постучался в дверь номера Мегрэ. Тот как раз был занят чашкой бульона, приготовленного его женой на кухне гостиницы.
– Все нормально?
– Садись! Нет, не сюда, не на солнце… Иначе ты будешь заслонять мне вид на площадь.
С тех пор как Ледюк оставил службу, он заметно располнел. И выглядел более мягким, более осторожным, чем когда-то.
– Что сегодня твоя кухарка приготовила на завтрак?
– Котлеты из ягненка под соусом… Я стараюсь избегать тяжелой пищи.
– Еще бы! Кстати, тебе не довелось в последнее время бывать в Париже?
Мадам Мегрэ быстро повернулась к беседующим, удивленная такой резкой сменой темы. Ледюк тоже с беспокойством взглянул на коллегу.
– Что ты имеешь в виду? Ты же хорошо знаешь, что я…
Разумеется, Мегрэ хорошо знал, что… Он внимательно рассматривал его лицо с небольшими рыжими усиками. Потом стал незаметно присматриваться к грубым охотничьим башмакам на его ногах.
– Между нами, как у тебя здесь с любовными делами?
– Перестань! – вмешалась мадам Мегрэ.
– Ни в коем случае! Это очень важный вопрос! В деревне обычно не удается обеспечить себя удобствами, характерными для города… Да, у тебя есть кухарка… Сколько ей лет?
– Шестьдесят пять! Ты видишь, что…
– Больше никого?
Сильнее всего смущало то, что Мегрэ абсолютно серьезно задавал вопросы, которые обычно произносят ироничным, игривым тоном.
– Не нашлось ни одной пастушки в окрестностях?
– Есть племянница кухарки, которая иногда появляется у нас, чтобы немного помочь тетке.
– Сколько ей? Лет шестнадцать? Или восемнадцать?
– Девятнадцать. Но…
– И ты… В общем, вы…
Ледюк растерялся, не представляя, как ему себя вести, а мадам Мегрэ, смутившаяся еще больше, чем он, быстро отошла в сторону.
– Ты слишком нескромен!
– Короче, я прав?.. Ладно, ладно, старина!..
Мегрэ больше не думал о сказанном. Через несколько секунд он пробормотал:
– Дюурсо не женат… Значит ли это?..
– Сразу видно, что ты приехал из Парижа! Говоришь об этом так, словно в мире нет ничего более естественного. Может, ты думаешь, что прокурор всем рассказывает о своих шалостях?
– Но, поскольку все всегда всем известно, я уверен, что ты в курсе его похождений.
– Я знаю только то, о чем говорят.
– Вот видишь!
– Господин Дюурсо один или два раза в неделю ездит в Бордо… И там…
Мегрэ продолжал изучать своего коллегу, и на его губах блуждала странная улыбка. Когда-то он знал совсем другого Ледюка, без этих осторожных фраз, без чересчур сдержанных жестов, без характерных для провинциала опасений.
– Знаешь, что тебе нужно сделать, раз уж ты можешь свободно передвигаться? Тебе придется провести небольшое расследование, чтобы выяснить, кто отсутствовал в городе в предыдущую среду. Подожди! Я не имею в виду всех жителей. Меня в особенности интересуют доктор Риво, прокурор, комиссар полиции, ты и…
Ледюк вскочил. Уязвленный словами Мегрэ, он смотрел на свою соломенную шляпу, как мог бы смотреть человек, собирающийся резким движением нахлобучить ее на голову и покинуть помещение.
– Нет, с меня хватит твоих шуток! Впрочем, я не знаю, что ты придумал… После этой раны ты… В общем, ты ведешь себя ненормально!.. Ты можешь себе представить, как я в этой глуши, где все всем известно, буду расследовать деятельность прокурора Республики? Да еще и комиссара полиции! И это буду делать я, не имеющий сейчас никакого официального положения!.. Я уж не говорю о твоих намеках…
– Подожди, Ледюк! Сядь и выслушай меня!
– Мне некогда, я спешу.
– Да постой, говорю! Сейчас ты все поймешь! Здесь, в Бержераке, есть человек, который в повседневной жизни выглядит как совершенно нормальный гражданин, наверняка имеющий какое-то занятие. И вот этот человек, одержимый приступом безумия…
– И ты меня тоже относишь к числу вероятных убийц! Ты думаешь, я не понял смысла твоих вопросов? Твое желание во что бы то ни стало узнать, есть ли у меня любовница… Потому что ты считаешь, что человек, лишенный таких связей, больше других способен на…
Ледюк всерьез рассердился. Он раскраснелся, его глаза сверкали.
– Этим делом занимается прокуратура и местная полиция! Меня это не касается! И если ты собираешься встревать в то…
– …в то, что меня не касается!.. Тем хуже!.. Но теперь представь, что через несколько дней – два, три или чуть больше – твою маленькую подружку девятнадцати лет находят с иглой в сердце…