– Подожди меня.
Комиссар нашел кабинет руководителя отдела кадров и затребовал сведения о некоем Машере. Несколькими минутами позже он узнал, что Машер действительно служил полицейским, но два года назад был убит в уличной драке. В ту пору он жил на авеню Домениль. Вдова получала пенсию. Детей у супругов не было.
Мегрэ взял адрес на заметку. Чтобы сэкономить время и не пересекать Дворцовый бульвар, он связался с Люка.
– Она куда-нибудь звонила?
– Пока нет.
– Ей тоже никто не звонил?
– Никто. К телефону подходила одна из девиц, некая Ольга, что-то по поводу примерки. Звонили с аппарата портнихи, проживающей на площади Сен-Жорж.
Он пообедает позже. Мегрэ довольствовался быстро проглоченным аперитивом и вновь забрался в маленькую черную машину.
– Авеню Домениль.
Дом располагался в самом конце улицы, близ станции метро. Здание выглядело неказистым и каким-то унылым.
– Где мне найти мадам Машер?
– Пятый этаж, налево.
Здесь имелся лифт, который поднимался рывками, совершая робкие попытки застрять между этажами. Медная кнопка звонка, дверь отполирована, на пороге лежит коврик. Комиссар позвонил. И сразу же услышал шаги в глубине квартиры.
– Одну минутку! – крикнули ему через дверь.
Вероятно, дама была в халате и сейчас надевала платье. Она не относилась к тому типу женщин, которые могли бы появиться в пеньюаре даже перед газовщиком.
Мадам Машер молча посмотрела на Мегрэ, и он увидел, что она взволнована.
– Проходите, месье комиссар.
Она была точно такой же, как на фотографии, точно такой же, как ее описал продавец в ювелирном магазине: высокая и сильная, с уверенной походкой, женщина, знающая себе цену. Она узнала Мегрэ. И, разумеется, она знала, почему он пришел.
– Проходите… Я как раз занималась уборкой…
Тем не менее ее волосы были тщательно уложены, на черном платье – ни единой складочки. Паркет сиял. Около двери – два куска войлочной ткани, на которые она ступала, возвращаясь домой в мокрых ботинках.
– Я вам тут все испачкаю.
– Это не имеет значения.
Мебель была не такой новой, как в Жювизи, но такой же начищенной, и в целом обстановка напоминала ту, что была в доме месье Луи – даже такие же безделушки на полках. Над сервантом висела фотография полицейского в рамке, к которой крепилась медаль.
Мегрэ не пытался ее смутить или удивить. Впрочем, его визит не стал для мадам Машер сюрпризом. Он просто сказал:
– Я пришел к вам поговорить о Луи.
– Я была готова к этому.
Она выглядела печальной, но держалась с достоинством, и ее глаза оставались сухими.
– Садитесь.
– Я намочу кресло. Вы были очень близкими друзьями с Луи Турэ?
– Он хорошо ко мне относился.
– И только?
– Возможно, он меня любил. Он никогда не был счастлив.
– Вы уже поддерживали отношения с ним, когда работали на улице Бонди?
– Вы забываете, что в то время мой муж был еще жив.
– Луи не ухаживал за вами?
– Он смотрел на меня точно так же, как на всех остальных женщин, работающих на складе.
– Следовательно, вы встретились позднее, когда торговый дом Каплана уже перестал существовать?
– Через восемь или девять месяцев после смерти моего мужа.
– Вы встретились случайно?
– Знаете ли, той пенсии, которую мне выплачивают как вдове погибшего, не хватает на жизнь. Я была вынуждена искать работу. Еще при жизни мужа мне случалось подрабатывать, например, у Каплана, но не регулярно. Соседка представила меня руководителю отдела кадров Шатле[17], и я получила место билетерши.
– Это именно там?..
– Да, однажды утром. Как сейчас помню, давали «Вокруг света за восемьдесят дней». Провожая месье Луи к месту, я его узнала. Он тоже меня узнал. Больше ничего не произошло. Но он вернулся; он возвращался снова и снова, всегда по утрам, и, войдя, искал меня глазами. Так продолжалось довольно долго, потому что я работаю не каждый день: в воскресенье и еще дважды в неделю. Как-то раз, выходя из зала, он спросил меня, не соглашусь ли я выпить с ним аперитив. Мы наскоро перекусили, потому что вечером я должна была вернуться на работу.
– Он уже тогда снимал комнату на улице Ангулем?
– Полагаю, что да.
– Он сказал вам, что больше не работает?
– Он этого не говорил, лишь предупредил, что каждый день свободен после обеда.
– Вы не знали, чем он занимался?
– Нет. Я была не вправе задавать подобные вопросы.
– Он рассказывал вам о жене и дочери?
– Да, много.
– И что именно он говорил?
– Видите ли, подобные вещи трудно повторить. Когда человек несчастлив в браке и при этом доверяет вам свои секреты…
– А он был несчастлив в браке?
– Жена постоянно его упрекала, особенно когда сравнивала с мужьями своих сестер.
– Я не понимаю, о чем вы.
Мегрэ, разумеется, давно все понял, но ему важно было вызвать женщину на откровенность.
– У обоих были хорошие должности, бесплатные билеты для них и для членов их семей…
– И пенсия.
– Да. Луи упрекали за то, что не честолюбив, за то, что всю свою жизнь довольствуется жалким местом кладовщика.
– Куда вы с ним ходили?
– Почти всегда в одно и то же маленькое кафе на улице Сен-Антуан. Мы разговаривали часами.
– Вы любите вафли?
Женщина покраснела.
– Откуда вы знаете?
– Месье Луи покупал для вас вафли на улице Луны.
– Это уже позже, когда…
– Когда вы начали приходить на улицу Ангулем?
– Да. Он хотел, чтобы я увидела место, где он проводит значительную часть жизни. Он называл его «своей комнатушкой». И очень гордился ею.
– Он не говорил вам, почему начал снимать комнату в городе?
– Чтобы иметь свой угол, пускай и на несколько часов в день.
– Вы стали его любовницей?
– Я часто навещала его.
– Он дарил вам драгоценности?
– Шесть месяцев назад он купил мне серьги, а совсем недавно – вот это кольцо.
Она носила его на пальце.
– Он был слишком добрым, слишком чувствительным. Он нуждался в поддержке. Что бы вы там ни думали, но я была для него прежде всего другом, единственным другом.
– Ему случалось приходить сюда?
– Никогда! Из-за консьержки и соседей. Иначе о нас принялся бы судачить весь квартал.
– Вы видели его в понедельник?
– Около часа.
– Когда это было?
– Сразу после обеда, во второй половине дня. Затем мне надо было сделать кое-какие покупки.
– Вы знали, где он будет в это время находиться?
– Я назначила ему встречу.
– По телефону?
– Нет. Я ему никогда не звонила. Мы договорились во время нашего предыдущего свидания.
– Где вы обычно встречались?
– Почти всегда – в нашем маленьком кафе. Иногда на углу улицы Сен-Мартен и Больших бульваров.
– Он отличался пунктуальностью?
– Да, Луи никогда не опаздывал. В понедельник было холодно, стоял туман. А у меня слабое горло. Поэтому мы пошли в кино.
– На бульвар Бон-Нувель.
– Вы и это знаете?
– В котором часу вы расстались?
– Около четырех часов. За полчаса до его смерти, если газеты указали правильное время.
– Вы не знаете, возможно, у него была назначена встреча?
– Он ничего мне об этом не сказал.
– Он не рассказывал вам о приятелях, о людях, которых посещал?
Она покачала головой и посмотрела на застекленный буфет в столовой.
– Вы позволите предложить вам выпить? Правда, у меня только вермут. Он стоит уже давно, потому что сама я не пью.
Мегрэ согласился из вежливости, чтобы сделать ей приятное; на дне бутылки плавал осадок: должно быть, вермут не трогали со дня похорон погибшего полицейского.
– Когда я прочитала заметку в газете, чуть было не отправилась на набережную Орфевр. Муж часто рассказывал мне о знаменитом комиссаре Мегрэ. Я вас сразу же узнала, потому что неоднократно видела вашу фотографию.
– Луи не говорил о том, что хочет развестись? Не предлагал вам пожениться?
– Он слишком боялся своей жены.
– А дочери?
– Дочь он очень любил. Луи был готов ради нее на все. Между тем мне показалось, что в последнее время он разочарован.
– Чем?
– Это всего лишь мое впечатление. Он часто грустил.
Мадам Машер тоже не выглядела веселой; ее голос звучал монотонно и был лишен каких-либо интонаций. Интересно, это она наводила порядок в комнате на улице Ангулем?
Он не мог себе представить, как она раздевается перед месье Луи, ложится с ним в постель… Он не мог представить ее не то что голой, но даже в чулках и бюстгальтере. Мегрэ значительно лучше представлял их сидящими за столиком в маленьком кафе, о котором рассказала мадам Машер, в приятном полумраке, тихо беседующими друг с другом.
– Он тратил много денег?
– Смотря что подразумевать под словом «много». Он себе ни в чем не отказывал. И получал от этого удовольствие. Если бы я позволила ему делать то, что он хочет, он бы накупил мне невероятное количество подарков, главным образом, ненужных мелочей, которые замечал в витринах магазина.
– Вы когда-нибудь видели Луи сидящим на скамейке?
– На скамейке? – повторила она так, словно этот вопрос очень удивил ее.
Мадам Машер колебалась.
– Как-то утром я отправилась за покупками. Он разговаривал с очень худым мужчиной, который произвел на меня странное впечатление.
– Почему?
– Он напоминал клоуна или комика, только без грима. Я его толком не рассмотрела. Но заметила, что на нем были сильно поношенные ботинки, а брюки внизу совсем обтрепались.
– Вы спросили у Луи, кто это был?
– Он ответил, что на скамейках можно познакомиться с самыми разными людьми, и его это забавляет.
– Вы больше ничего не припомните? Почему вы не пошли к нему на похороны?
– Не осмелилась. Через день или два я собираюсь отнести цветы на его могилу. Я предполагаю, что сторож покажет, где она находится. Газеты сообщат обо мне?