олением в том числе! Посмотрим на язык да и саму нашу жизнь под другим углом!
Посыпались новые плюсы. Но выпрыгнули и несколько дизлайков и даже возражение:
– Супербыстрорастворимая каша – это от создателей «масла масляного», «полного аншлага» и «воротиться назад». Чему учите, девушка? Русский язык поганить?
Геля прочитала комментарий и сделала серьезное лицо.
– Негодование ваше понятно и обоснованно. Мне тоже не нравится чрезмерный позитив и преувеличение в сфере продаж. Но я считаю, что надо уметь найти общий язык с человеком из любого поколения и стремиться понять природу ошибок в его речи.
– Вы только что написали, что это звучит нормально, – не унимался хейтер с фотографией ученого кота на аватарке.
Геля сделала паузу, возможно, планируя послать чувака в бан, может быть, собиралась с мыслями, но я опередил ее.
– По-моему, все верно говорит Ангелина, ловит тренды, – написал я и закинул в переговорное окно чата наскоро сфотографированную рекламу рАскошной вегетарианской виллы для девочек-мехенди.
– Что это? – скинули вопросы сразу несколько человек.
– Аха-ха, – подписались еще пара-тройка.
Пришлось расшифровать свою мысль. Пока подписчики Гели возмущались и недоумевали, я начертил от руки таблицу, снова сфотографировал и переслал. «Согласно версии Ангелины, автор имел в виду следующее».
– Аха-ха, спасибо, Саша! – ответила Геля и тут же не упустила случая пропиариться за мой счет. – Между прочим, Саша – мой одногруппник, занимается лингвистической экспертизой текста, его оценка очень важна для меня!
«Хитрая какая лисица», – не без удовлетворения отметил я про себя.
Геля как раз благодарила всех за участие, Ученый кот больше не высовывался. Лайкатели торжествовали. Буквально через минуту я получил сообщение в личку: «Спасибо за поддержку! Может быть, насчет кофе я погорячилась».
Теперь была моя очередь писать гиперболизированно: «что-о-о–???», но так я писать, ясное дело, не стал. Геля явно не из тех, чье внимание легко завоевать. А вот спугнуть – как раз очень просто. Если и завяжутся какие-то отношения, то похожи они будут на поединок и сделку одновременно. Что ж, не могу сказать, чтобы я был против.
Помня о знаменитом пушкинском правиле: «Чем дальше пнешь, тем ближе прикатится», я отправил красавице только смайлик в темных очках. Буквально на следующий день выяснилось, что пушкинское правило действует не только в любовных отношениях.
Глава 8. Парцелляция
И совсем уж неприлично, что сказал нам прокурор.
– Ну, старуха, ты приехала! – само собой Борису не составило большого труда догадаться, где искать своего эксперта, фактически сбежавшего с места проведения следственных действий, не забыв попутно развалить слаженное и уже готовое к передаче в суд дело. Своим стратегическим перемещением в мою квартиру Виктория выиграла не более получаса. Сейчас она сидела, свесив с кровати голую ногу, и взирала на следователя сонными невинными глазами.
– Так меня еще никто не подставлял! Не думал, что именно ты станешь первой, – продолжал следователь, в ярости расхаживая по комнате.
Выглядел он в это раннее утро не просто уставшим или невыспавшимся, а, я бы сказал, обугленным, как головешка из горевшего всю ночь костра.
– Я сегодня с трех утра начал принимать «благодарности» из Ставроподольска.
– Старопердольска, – передразнила Виктория.
– Очень смешно! – разъярился Борис. – Меня попросили предоставить эксперта, который не напортачит, грамотно и быстро закрепит доказательства, и что они получили? В инстаграме в сторис кто-то из летёх уже даже выложил вопли прокурора на утреннем заслушивании.
Пока я прифигевал от осознания, что и у прокурорских нынче есть инста (надо, кстати, подписаться, послушать эту арию о разваленном деле), Вика успела обидеться.
– Здрасте! Если кто и приехал, то это не я, а вы, – проговорила она, немного хрипя со сна. – По-быстрому закрепить доказательства – это не ко мне, ты лучше других знаешь. Я больше насчет того, чтобы установить обстоятельства, проверить факты.
– Вот спасибо тебе на добром слове…
– Да не за что, – прервала его Вика, сделав вид, что не заметила иронии. – Я уже все написала в своем заключении, но еще раз готова объяснить тебе лично, раз так переживаешь. Тот псих, которого они поймали, в своей устной, а особенно в письменной, речи регулярно использует парцелляцию. Причем это не просто парцелляция, как у какого-нибудь Блока «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». У этого Алексея Шляпника – дал же бог фамилию – речь парцеллирована с нарушением синтаксических норм, такое очень непросто симулировать. Тот же человек, который писал жалобы в инстанции и угрожал от лица выдуманных персонажей, имеет речь вообще без этого признака. Без намека даже. Извини меня, конечно, но это два разных человека.
– Но психиатры сказали…
– Да, может быть, у Шляпника и у кверулянта, написавшего письма, расстройство того же типа, – снова прервала Виктория. – По клинической картине все сходится: шизофрения в стадии обострения, галлюцинации, голоса, бред величия, свихнутость на установлении справедливости, но это два разных шизофреника.
– То есть ты хочешь из-за нескольких точек в предложении опровергнуть экспертное заключение психиатров, следственный эксперимент и даже признательные показания самого подозреваемого?
– А тебе этого мало?
Борис невесело рассмеялся.
– Да, конечно, прямо сейчас позвоню в Ставроподольск и сообщу им, что вся их работа не стоит выеденного яйца, потому что тут одна русичка утверждает, что неправильно расставлены знаки препинания.
– Русичка говоришь? А помнишь дело такого белорусского маньяка с красивым именем Михасевич Геннадий Модестович, на счету которого с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год оказалось свыше сорока убитых по причине того, что не поверили молодому эксперту-графологу, показавшему на Михасевича на ранних этапах следствия? Чуть ли не на первом же трупе этот графолог был готов закрыть Геннадия Модестовича… а вместо этого почти полсотни жертв!
Судя по всему, Виктория взяла себя в руки и осилила наконец пятый том энциклопедии по криминалистике, посвященной маньякам.
– Если следовать твоей логике, – продолжала тетка, обращаясь к Борису, – то раз можно переставить знаки препинания, то и буквы в словах можно немного переставить. Так ведь? Тогда ничего, если вместо явки с повинной может получиться жалоба на незаконное задержание и парочка-тройка новых жертв. Хотя бы в этом случае ты разницу видишь?
– Опять твоя схоластика. Там, между прочим, были следственные действия. Этот Шляпник детально показал, как убивал.
– Кого? Тех несчастных четверых щенков?
– Нет! Журналиста, нотариуса и владельца бензозаправки «Злой Горыныч». Мне ребята из Ставроподольского СК прислали фрагменты видео со следственного эксперимента.
– Слушай, – Виктория выставила вперед руку, как регулировщик, показывающий знак «стоп». – Маньяк всегда заинтересован, он рассказывает о жертвах, вспоминает, смакует, да, он попался, но внимание ему льстит, он не может не рассказать. А Шляпник, словно вареный кабачок: «Ты писал?» – «Я», «Ты убил?» – «Я».
– Он же не в себе, – пожал плечами Борис.
– Маньяки редко бывают сто процентов здоровы, зато с каким увлечением рассказывают про шестьдесят четыре клетки шахматной доски и шестьдесят четыре намеченные жертвы. Ну, я условно.
Борис посмотрел на Викторию совсем неласково и проговорил твердо:
– Давай ты не будешь поражать нас тут своими скудными знаниями, почерпнутыми из единственной книжки про маньяков, которую соизволила прочитать. И психиатра тоже не надо тут из себя корчить. Маньяки разные бывают. Точка.
– Хорошо, раз у тебя видео, а у меня единственная книжка, тогда давай я тебе тоже кое-что покажу. Как филолог покажу!
Виктория вылезла из-под одеяла, где она спала в свитере, но без штанов. Борис попытался отвернуться, но она сделала в воздухе знак, мол, не стесняйтесь, будьте, как дома, чего уж там после покрывала из спирулины, прошлепала босыми ногами в коридор, где по приезде бросила свои вещи, и вернулась с планшетом в руках.
– Вот, давай по последней жертве, – предложила она. – Арсений Веневитинов.
– Веневитинов, журналист, – повторил следователь, пока Виктория открывала фотоподборку материалов дела.
– Убийство Веневитинова замаскировано под ограбление. Зарезан ножом под лопатку сзади, – быстро-быстро, глотая слова, начала зачитывать тетка. – Удар вполне себе воровской, тем более если учесть, что Веневитинов вышел из банка, где поменял крупную сумму на доллары. Карманы популярного ведущего старательно выпотрошены: ушли портмоне и мобильный телефон из кармана куртки, но пачка долларов, лежавшая во внутреннем кармане костюма осталась нетронутой. Это означает, что напали на Веневитинова не ради денег. Второй любопытный момент. На ведущего и организатора известного в городе шоу, местного аналога «Давай поженимся», были составлены письма: одно на имя руководителя департамента культуры города, второе – на имя руководства канала, где ведущий работал. Веневитинов обвинялся в плагиате. Вот, например, заявленьице от некоего гражданина Соколова Олега Витальевича…
Вика протянула свой планшет к следователю. Я придвинулся ближе.
«Директору департамента культуры
От инвалида, пенсионера
Соколова Олега Витальевича
Прошу прекратить мои мучения и страдания, которые я испытываю уже на протяжении последних 10 лет беспрестанно.
Дело в том, что я отличаюсь уникальными интеллектуальными способностями: пишу романы, песни, стихи и сценарии, изобретаю новые изобретения, доселе неосуществимые на свете. Но мои изобретения и мои тексты вскоре после появления на свет перестают мне принадлежать, потому что моими интеллектуальными способностями нагло и бесчестно пользуются.