Не знаю, насколько точны другие теории Ухтомской, в частности по поводу того, был ли Гоголь девственником, но, судя по порядкам, царящим в местном университете, ее предположение про родину «Ревизора» следует признать очень похожим на правду. Во всяком случае, Ларькова, договорившаяся в свое время с университетским руководством о суммах контрибуций от грантов и платного обучения вкупе с проданными дипломами, словно тот городничий, уверовала в то, что ей сам черт не брат, а Следственный комитет – не указ.
Глава 20. Первое погружение
И если вы ожидаете услышать очередную занимательную историю, вам следует помнить: истории не развиваются.
Они сплетаются.
Такого я не видел еще никогда. То, что отгружали для анализа департаменты городской администрации и Следственный комитет, вполне тянуло на сдачу нормативов, причем не только по части скорочтения, но и по части физической культуры.
Ни одно из наших филологических расследований ни разу не материализовывалось в такие несметные кучи бумаги. Следственный комитет сработал быстро. Еще быстрее расстарались департаменты, которые, судя по скорости подвоза документации, увидели в возникшей вокруг дела маньяка кутерьме счастливую возможность расстаться с большей частью жалоб и предложений, накопившихся за последний год. Так сказать, незаметно посеять жалобное семя где-то на просторах ставроподольских дорог.
Спортзал аккуратно заполнялся документацией: самые первые материалы по всем районам города подвезла прокуратура. Коробки стояли одна на одной, достигали высоты по пояс и занимали целый угол. Пунктуальными оказались департамент образования и культуры, департамент хозяйственного и муниципального транспорта и департамент финансов. Администрации районов как раз разгружались. Ожидались документы от департамента управления муниципальным имуществом, социального обеспечения и еще нескольких, названия которых я даже и запомнил-то не сразу.
– Ох ты ж черт! – пробормотала Вика, оглядывая будущее поле деятельности.
– Это вам! – У дверей нарисовался небольшой красный трактор, на месте ковша которого красовался вилочный погрузчик.
За рулем необычного транспортного средства сидел Савелий Семенович, муж Веры.
– Сколько ж у вас в городе разных подразделений! – Виктория сделала попытку улыбнуться.
– Так территория опережающего развития! – многозначительно заметил Ухтомский и добавил: – Мы ведь не просто город, а городской округ.
На какую-то секунду на лице Виктории появилось такое ехидное выражение, что я подумал, она сейчас сказанет что-нибудь вроде: «администрация точно развивается опережающими темпами». Однако она сдержалась и даже вполне мило улыбнулась в ответ.
Заметив практический интерес к необычному транспортному средству, Ухтомский начал убеждать меня в том, что управлять современным погрузчиком можно обучить кого угодно, даже филолога, и таким образом повисшее в воздухе грозовое напряжение разрядилось само собой.
Меня удивляло, почему не появлялся сам Мняцакян, везде отправляя для взаимодействия с Викторией Ухтомского. Связано ли это с тем, что филологической части расследования не особенно доверяли? Или при всей формальной демонстрации хорошего отношения руководитель Следственного комитета обиделся на то, что приглашенный эксперт не дала заключения в свой прошлый приезд, затеяв такую жуткую кутерьму, в результате которой к расследованию подключилась не только местная полиция и следственные органы, но и особая группа, специально прибывшая из Москвы? Наверное, впервые в жизни нас не посвящали в ход следствия в режиме реального времени, как это обычно происходило, когда мы работали у себя с майором Борисом Красновым. Впрочем, жаловаться тоже особо не на что: все пожелания Виктории исполнялись в точном соответствии с теми запросами, которые она сама формулировала. Даже несмотря на то, что по своей сути эти запросы казались порой весьма диковатыми.
– В настоящей филологии без тяжелой машинерии никак, – бодро отозвалась Вера, похлопав погрузчик по блестящему лакированному боку.
Кажется, Вера единственная была довольна всем происходящим и своим новым положением непосредственного руководителя группы расследования. Хотя группа и состояла из студентов, но на безрыбье и магистрант эксперт.
Студенты подошли вовремя, только их оказалось всего пятеро. На разочарованный вздох Вики Ухтомская помрачнела и оправдывалась тем, что магистрантов теперь вообще на филфаках немного, а уж магистранты-литераторы, изучающие творчество Гоголя, и вовсе являются штучным товаром. В группе всего пятнадцать человек. Девять – языковеды, шестеро – литераторы, но шестая девушка как раз оказалась на больничном…
– Ну, ничего, попробуем справиться, – улыбнулась Вика, потому что других студентов у Веры в этом семестре все равно не было: Ухтомская заканчивала работу над докторской диссертацией и не брала много аудиторных часов.
В спортзале установили столы, принесли стулья, и дело очень медленно, но все-таки потихоньку пошло.
– У меня ко всем убедительная просьба, – проговорила Виктория после того, как закончила вводную лекцию о типах жалоб, угроз и композиции писем. – Мы сейчас с вами погрузимся в главный текстовый коллектор вашего города. И вместе с тем в самые настоящие пучины безумия. Жалобы пишут самые разные люди: часто они справедливы, но как раз такие тексты нас с вами не интересуют. Наша цель – неадекватные жалобщики. Их тоже, к сожалению для нас, предостаточно, но далеко не все из них, к счастью, Правдорубы. Прошу вас помнить о том, что лингвистическая экспертиза – это всегда работа с болевыми точками и проблемными текстами. Пожалуйста, сохраняйте критическое мышление, будьте внимательны, следуйте точно оговоренным критериям поиска и постарайтесь не потерять веру в людей.
На последней фразе по залу пробежал смешок.
Студентки, которых привела Вера, оказались типичными девушками-филологами: симпатичными с умными одухотворенными лицами. Одеты все были по-разному: с большим или меньшим ощущением стиля, была одна неформалка и одна фитоняшка с нарощенными зарослями ресниц. Девушки производили настолько приятное впечатление, что я бы ни за что не поверил, если бы мне кто-то вдруг сказал, что через год-другой некоторые из них останутся при кафедре и включатся в ту же самую игру, где будет и дуэль на плакатах, и грязные сплетни за спиной, и покупка статей в Скопусах, и распил грантов, и много чего еще. В отличие от своих преподавателей вопросы девушки тоже задавали строго по делу, задачу поняли сразу, проблем доверия к иногороднему эксперту в связи с чтением желтой прессы не возникло.
– Помните, друзья мои, – обратилась Вера Ухтомская к студенткам после того, как Виктория закончила и расположилась за своим столом. – Мы на одном из занятий говорили с вами о том, что у матери Гоголя Марии Ивановны была совершенно такая же впечатлительность. Она могла часами сидеть в одной позе, задумавшись о чем-то с непроницаемым выражением лица. Также известно, что мать Гоголя приписывала своему сыну Николаю Васильевичу, будущему классику, весь мировой технический прогресс, изобретение телеграфа, железных дорог и многого другого, даже русской азбуки, и не было никакой возможности разубедить ее в этом.
Студентки заулыбались, они помнили.
– Вот и наш Правдоруб считает, что на нем замкнулась вся мировая справедливость, – продолжала Вера.
Девчонки снова согласно закивали.
– Кажется, вы говорили, что такая впечатлительность называется бредом величия? – уточнила неформалка, которую звали Яной.
Ухтомская улыбнулась, кинув на Викторию взгляд не без оттенка торжества.
– Вот видите, а вы говорили, Гоголь бесполезный! – проговорила она, подходя к нам вплотную, так чтобы не слышали студентки.
Несмотря на то что Виктория никогда ничего подобного не говорила, пришлось согласиться. Чем дольше мы общались с доцентом Ухтомской, тем яснее перед нами вырисовывалась ее картина мира: яркая, многоцветная, наполненная множеством деталей, фактов и персонажей из истории культуры, эта картина оказалась графически лаконична в части отражения чувств и эмоций. Казалось, что вся цветовая палитра этой эмоциональной картины только и состояла из черного и белого цветов, изредка превращавшихся то в грязно-, то в светлосерый. Вера Ухтомская напоминала подростка, который очень быстро поумнел, но как будто еще не успел повзрослеть. Не случайно Виктория говорила о конфликтности, но и интерес моей тетки именно к Ухтомской тоже был вполне понятен.
Работа началась.
К концу дня результаты были неутешительные, мы успели просмотреть половину коробок, привезенных одной только прокуратурой, из других ведомств было и того меньше – где-то по одной-две, где-то и вовсе половина одной коробки. Наш метод выборки был больше похож на карточное гадание, чем на полноценный филологический анализ. Несложно подсчитать, что если мы будем двигаться в том же темпе, то на все про все у нас должно уйти не меньше месяца.
Глава 21. Сансара Коин
Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции.
– Слушайте, я понимаю, что у вас там дела посерьезнее моих, – раздался в трубке голос Инны. Кажется, она опять была нетрезва. – Но вы уж мной тоже займитесь. Хоть чуть-чуть. Хотя бы что-то мне расскажите-объясните, а то…
Она запнулась. Мне показалось, что она собирается пригрозить пересмотром договора о передаче «Джетты».
– Инна, – попытался успокоить я заказчицу. – Виктория уверена, что после публикации фотографии со Шляпником и подписей к ним, ваше дело можно раскручивать как дело о вреде деловой репутации, сознательной дискредитации. А это и путь известный, и компенсации там обычно хорошие. Главное – понять, кто вас заказал. Если это ваш бывший муж Геннадий, то нужна точная информация, что это сделал именно он. Пока же ничего не указывает…