Мои визави смотрели на это молча, явно не ожидая, что вот так всё получат сразу деньгами. Постепенно моя сумка пустела, а гора пачек на столе росла.
- Пересчитывать будете? – поинтересовался у них с улыбкой.
- Если что будет не так, то мы знаем, как тебя найти, - произнёс продавец голосом совершенно без угрозы.
Просто констатировал факт.
- Вам чёрные макеты нужны, а то, смотрю, у вас собой тары нет, - предложил им небольшую помощь.
Он ничего не ответил, а лишь выразительно посмотрел. Тоже ничего добавлять не стал, а просто достал из сумки пару чёрных непрозрачных пакета. Очень удобно, знаете ли. Никто не подумает, что вон тот чувак с пластиковыми пакетами почти лям кредитов тащит, слвно в магазине овощами затарился.
Потом поднялся. Камень убрал в боковой отсек своей сумки, аккуратно завернув в слой термозащиты. Да, это был не идеал. Но дотащить до мастерской – хватит. Настроить защиту и вновь за работу в гостиницу в Президентский люкс. Да. Этого хватит.
- Ещё увидимся, – пробормотал он мне вслед.
- Возможно, – ответил, не оборачиваясь, прекрасно понимая, что у нас предстоит ещё одна сделка по ещё одному Камню Боли, тоже тому самому, но в этот раз возможно заочная.
- А хотите расскажу, как получить такие Камни без того гримуара? – мысль была неосторожной, но вырвалась вслух, почти сама собой. Вопрос не к ним – к тишине. К себе. Или, может, к тому, кто сейчас слушал из-за стены или из-за стены понимания.
На секунду оба замерли. Женщина моргнула первой.
- А зачем нам это? – отозвалась без пафоса, сухо, как человек, который видел многое, но ещё не решил – интересоваться дальше или отмахнуться.
- Ну, так. Ради интереса. Хотя бы. Ради… понимания, – произнёс задумчиво, чуть растягивая слова. – Логики их создания. Почему они редки. Почему их больше и не будет. Пока тот гримуар снова не объявится. И даже тогда – не факт.
Продавец откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. Голос его, когда он заговорил, был уже спокойнее, но настороженнее:
- А почему вы уверены, что появление гримуара не изменит ситуацию?
- Потому что дело не в нём, – ответил, не глядя на них. Пальцы скользнули по краю сумки, в которой лежал упакованный Камень. Тепла от него не было – не в прямом смысле. Но ощущение, будто камень дышит – медленно, с хрипом – не покидало. – Потому что чтобы получить такой Камень… – сделал паузу, обернулся, посмотрел на них, – …нужно, чтобы двое любили друг друга. По-настоящему. Взаимно. Сильнее некуда.
Женщина хмыкнула, но уже не перебивала. Смотрела. Сжимала пистолет.
- И чем светлее эта любовь, тем чище, тем устойчивее получится Камень Боли. Парадоксально, но работает. Потому что вся суть в том, – произнёс тихо, с лёгким нажимом, – что один из влюблённых должен убить другого. Сам. Своими руками. Жестоко. Беспощадно. Медленно, желательно. Чтобы тот, второй, познал ад. Прямо здесь, на Земле. И именно от его рук. От рук любимого. Самого близкого. Того, кого он любил… или уже, может быть, ненавидел. Но это уже нюансы.
Они оба молчали. Говорил спокойно, ровно, почти безэмоционально. Не для эффекта – просто потому, что иначе это произносить было бы странно. Неуместно. Это не были байки. Это было то, что рассказал сам камень. Почувствовал. Понял, хоть и не читал нигде.
- А теперь скажите, – наклонился чуть вперёд, – много ли таких пар в этом мире? Именно влюблённых. Не обозлённых. Не преданных. А тех, кто до последнего держались друг за друга и вдруг… сломались. Но не так, как ломаются в кино. А по-настоящему. До сухого хруста костей души.
Тишина сгустилась. Даже тот, с бинтом, не шевелился.
- Гримуар, – продолжил, опираясь локтями на стол, – даёт выбор. Иногда. Показывает, как. Но не даёт гарантии. Потому что решение принимает не он. А тот, кто хочет создать Камень. И если он… если она… если кто-то из них не готов переступить через всё человеческое в себе – Камня не получится. Или получится... брак. Пустышка. Эхо. Без той самой структуры, которую ни один анализ не расщепит до конца.
Медленно выдохнул. Слова падали, как тяжёлые монеты на стеклянную полку.
- Так что... их создаёт человек. Если его ещё можно так называть после этого.
Пауза. Звук капли, ударившей по крыше. За окном начинался дождь, редкий и тяжёлый. Каждая капля – как отдельная мысль. Или воспоминание. Или сожаление.
- Чушь, – наконец выдохнула женщина, но как-то беззубо. Словно это была не реакция, а попытка вернуть себе устойчивость. Страх? Отвращение? Неуверенность? Не важно.
- Возможно, – согласился спокойно. – Чаще всего – чушь. Если просто слушать.
Продавец встал. Подошёл к окну. Не смотрел на меня.
- Знаешь, парень, – сказал он наконец, – если ты всё это придумал – ты ненормальный. А если не придумал… тогда кто-то другой – и тоже ненормальный.
- Согласен, – кивнул. – В этом процессе все теряют что-то важное. Один — жизнь. Второй – душу. Третий – понимание, зачем он вообще это сделал.
- А ты? – спросила она.
- Я? Пока только делаю выбор. Иногда создаю. Возможно чиню. Или... пытаюсь.
Молчание было долгим. Потом мужчина вновь сел.
- Ладно, – хрипло выдал он. – Камень у тебя. Деньги у нас. Сделка закрыта. Но если ты решишь рассказать ещё что-нибудь – скажем так… более прикладное… – он взглянул на меня, – то ты знаешь, как нас найти.
- Знаю, – ответил тихо. – Но сомневаюсь, что вы хотите знать больше. Пока нет. Поверь, проще спать.
Поднялся. Камень надёжно зафиксирован, деньги отданы, разговор – исчерпан. Осталось только уйти, пока не появилось ещё вопросов. Таких, на которые и сам не хочу знать ответа. И вышел. Медленно, спокойно, не оглядываясь.
Пусть они теперь сами думают, что из этого правда. А что – просто мрак. И мне нужно подумать….
Глава 17
Всё то же эконом-аэротакси. Пузырчатые пластиковые сиденья, затёртые кнопки с отсыревшей подсветкой, дёргающаяся навигация и панель, которая раз в минуту моргает, словно у неё паническая атака. Борт дрожит на резких порывах ветра, как будто его ведёт не автопилот, а выпускник лётного техникума с тремором в руках. И – посреди всего этого – один, в тишине, над тёмным стеклом воды. Океан внизу чёрный, глухой, безмолвный. Как вытекшая тушь по бесконечной странице.
И да, просто лечу. Без цели. Не на вызов, не с грузом, если не считать купленного Камня Боли, не по контракту. Просто – чтобы развеяться. Подумать. Или хотя бы притвориться, что думаю.
Да, мне особо-то и не нужен был этот Камень Боли. Не нужен с точки зрения применения – у меня и так всякого добра в мастерской хватает, которое так и не решаюсь отремонтировать. Но всё же камень купил. Потому что иногда тебе нужно не средство, а напоминание. Чтобы не забывать, какой ценой может рождаться то, что ты называешь идеалом. Чтобы не дать себе права легкомысленно повторить.
Сунул его ещё там в боковой отсек сумки, аккуратно, как будто боялся, что он обидится. Завернул в термозащиту, но всё равно ощущаю – он там. Он всё ещё там. Как зуб, который болит, даже если язык не касается.
А то, что у меня сегодня получилось в Президентском люксе… Это... хрень. Впрочем, всё зависит от того, с какой стороны смотреть.
Дело в том, что изначально неправильно понял суть гримуара. Ошибка была в подходе. Думал – инструмент. Просто редкий, мощный, капризный – но всё ещё инструмент.
А он – не просто инструмент. Он – инструмент в твоих руках. Нужно понимать разницу…. Это не меч, не молот, не отвертка. Это – скрипка. Да ещё и с двадцатью двумя струнами. Причём, у каждого – свой строй. Она может быть восхитительной, виртуозной, поющей. А может оказаться глухой доской, с одной струной, которая рвётся при первой попытке сыграть.
И вот ты держишь эту скрипку. Смотришь на неё. Пробуешь пальцами. А потом берёшь... и решаешь, что это – аккордеон. И начинаешь играть на скрипке, как на аккордеоне. Ну и как думаешь, что за шедевр услышат окружающие?
Вот и меня так вышло. Решил, что это работа. Просто работа. А вовсе не искусство. Думал, малые арканы можно лепить по инструкции. Чётко, без вдохновения, шаг за шагом. А они – рождались… не теми.
Весь день ходил с этим чувством – как будто ошибся в названии химиката и вместо лекарства получил мыльный раствор. Всё делал правильно – а получилось ни о чём. Ну не совсем, но в сравнении с тем, на что надеялся….
Хорошо ещё, что с горя хлопнул рюмашку. Грамм на двести. Ничего не отпустило, но хотя бы стало всё равно. Знаешь, как бывает – не легче, но как-то спокойнее, что хуже уже не станет. Или станет – но потом. А потом пришло наитие, как связаться Лайей.
Вот так и оказался сейчас – в одноместном аэротакси, которое дребезжит над океаном. Где-то внизу плещется темнота. Где-то впереди – берег и город.
На приборной панели бегут пиксели. Тревожный индикатор в углу мигает о низком заряде борта, но пока игнорирую. Плевать. Он всё равно долетит. А если нет – ну, может, эта история и не заслуживает продолжения.
Поднимаю голову. Сквозь грязное куполообразное стекло виден горизонт, переломленный огнями прибрежных вышек. Маяки мигают с интервалами – каждый по-своему, как сигналы Морзе. Словно кто-то из старого мира всё ещё посылает сообщения в темноту.
А пока думаю о скрипке. О двадцати двух струнах, старших арканах. О том, что, возможно, это число – вовсе не о количестве. А о качестве. О допусках. О изломах между арканами. О тех местах, где они сходятся.
Гримуар всё ещё лежит у меня. Закрыт. Молчит. Ждёт. Он не делает шагов – сам делаю. Он лишь показывает, где ступень, а где обрыв. И если решу, что обрыв – лестница, то лечу я, не он.
А может быть, и не лечу вовсе. Просто стою на месте, мысленно барахтаясь. Потому что когда-то давно вбил себе в голову, что искусство можно считать работой, если приклеить к нему достаточно инструкций.
А оно - не хочет. А оно – сопротивляется.
Где-то впереди – зелёные огоньки посадочной площадки. Автоматика пищит, предлагая выбрать ближайшую платформу. Выбираю ту, что ближе к пляжу. Там, где редко ходят люди. Где всё ещё пахнет солью, а воздух не забит рекламой и дронами.