Вот так крионика, мой личный ад под открытым небом, наконец начала напоминать не пустырь с экскаваторами, а хотя бы нечто, отдалённо смахивающее на научный центр. Хотя бы визуально. Не по сути, не по насыщенности, не по инфраструктуре, а чисто по ощущению. По картинке. И это было не так уж и мало, учитывая наличные возможности.
Сейчас как раз был тот момент, когда приказ уже ушёл вниз по цепочке, но воплощаться начал только что. Прошёлся до самого отсека, где уже ходил когда-то в куда более целостном состоянии, рукой на автомате отмахиваясь от пыли и вспотевшего лба. Люди только-только стягивали в зал инструменты. Осветители подносили щиты, один из старших техников уже ругался, что без нормальной вентиляции в этом отсеке хоть яйца вари. Молодец. Живой. Значит, всё пойдёт.
В этот момент подошёл Алекс. Вид у него был, как обычно, безупречно утилитарный – серый комбинезон, планшет подмышкой и выражение лица, в котором смесь спокойствия, тревоги и желания послать всех лесом.
- Приказ получил. Перекидываю людей с буровой и логистики. Только предупреждаю - к вечеру половина из них будет рыдать. Там жара адская, а система кондиционирования до сих пор в тестовом режиме.
- Сначала блеск. Потом жалобы. Всё по списку, – отозвался нехотя. – Доложи, когда первый сектор будет готов под смотровой.
- Уже подогнал группу очистки. И дизайнеров. Ну, этих, что могут натянуть на голую стену «эффект научного наследия».
- Отлично. Пусть натягивают. Но так, чтобы комар носа не подточил и даже под лупой казалось, что так оно и есть. Времени у нас – как всегда, впритык.
Мы вошли внутрь. Вдохнул – всё тот же затхлый привкус старой заморозки, химии и пыли. Сейчас здесь не блестело ничего. Но через какое-то время должно было. Минимум два ряда капсул, стекло, металл, панели подсветки и голограммы, хоть какие-нибудь. Чистота должна резать глаза, а стерильность – вонять хлоркой.
- У нас вообще капсулы на что-то годны? – спросил Алекс на ходу.
- Не важно. Сейчас не про научную ценность. Сейчас – про показушную. А значит, главное, чтобы гляделось. Никаких луж, следов течи и облезлой краски. Остальное переживём.
Он кивнул.И стало понятно, поймёт. Мужик сам не раз участвовал в таких экспедициях на грани афёры и подвига. Если верить его резюме, конечно.
- Логотипы восстановить? Или оставить как есть? – спросил.
- Восстановить. Пусть будет ощущение, что это наследие. Не артефакты, а преемственность. Старое, но гордое. Остальное будем решать потом.
- Тогда нужны будут подтверждения. Визуальные. Я натравлю на архивы Риту. Она любит такие задания.
- Действуй.
И тут на минуту задержался у одной из капсул. Старая, помятая, с выбитым клеймом какой-то частной лаборатории, которую уже лет пятнадцать как сожрали конкуренты. И всё равно – в ней было что-то. Молчаливое. Давящее. Как будто ты подходишь к гробу, который ещё может открыть глаза.
Вышел наружу. Позвал по рации Мику. Она ответила почти сразу, коротко, с характерной сухостью.
- Да?
- Слушай, тут одна линия в бюджетных траншах вызывает вопросы. Что за «Вектор Архивного Восстановления»?
- Уже разбираюсь, – ответила она. – Пока что выясняется, что это прокладка под фонд ООН, действующая через ЮНЕСКО, но имеющая собственных кураторов. Пока в списках только четыре проекта, включая нас. Похоже, кто-то хочет провести свои инициативы тихо, под прикрытием "международной реставрации".
- Выясни, кто подписант. Мне не нравится, когда деньги приходят от имени одной структуры, а проводятся другой. Особенно с таким названием. Надо будет проверить качество стали в их яйцах.
- Будет сделано.
Связь прервалась. Вернулся к техникам. Уже шла зачистка старых швов между капсулами и полом. Шлифмашинки визжали, кто-то матерился. Живое, настоящее дело. Начало того, что потом покажут по новостям как "возрождение забытых технологий".
А пока – грязь, пот и пыль. Всё как положено.
- А теперь слушай сюда, Алекс, – сказал, обращаясь к нему, отойдя от очередной капсулы и хлопнув дверцу пульта запуска. – Как только закончишь наводить вот тут марафет – подготовишь два относительно больших помещения. Нормальных. Надёжных. В которых можно будет воспроизвести условия, как в криокапсулах. Вот это очень важно. Чтобы там можно было разместить объёмные объекты. Не просто хранить – а именно удерживать в аналогичных средах.
Алекс, как обычно, слушал без перебивания. У него в руке уже висел планшет, и пальцы стучали по стеклу – набрасывал список.
- Эти помещения должны быть заэкранированы от всего, что только можно будет предусмотреть. Полностью. И запомни: ключи открытия должны быть только у меня. Более того, они должны открываться изнутри только по моей биометрии. Только изнутри. Дополнительное условие. А то всякое бывает… и как-то не хочется оказаться запертым в криокамере снаружи, – пробормотал, почти не в шутку.
- Принято. А внутри тоже будет система жизнеобеспечения, как у капсул? – уточнил он, не поднимая взгляда.
- Конечно. С полным циклом. Но без автоматического выхода. Всё должно быть ручным и завязанным на меня.
Потом сделал шаг в сторону, выдохнул и продолжил:
- И ещё. Когда с этим закончите и, если будут позволять финансовые возможности – подготовь похожие помещения, только попроще, для размещения тел из сломанных криокапсул.
Алекс тут поднял глаза, сощурился:
- Но для чего? Они же, насколько понимаю, уже вообще не подлежат оживлению. Тут и нормальные-то пока никто не оживляет, а вы собираетесь?..
- Запомни, – сказал по-прежнему спокойно, глядя прямо на него. – Если сейчас нельзя – это не значит, что и потом нельзя будет. Возможность оживить есть вообще всех. Вопрос не в самой возможности, а в экономической целесообразности. И в сложности. Только один известный сверх может такое провернуть. Один. И да – мне пришлось перекинуться парой слов с прежним техником базы. Тем, что погиб при нападении. А значит принципиальная возможность существует.
Алекс помолчал, кивнул. Всё понял. Не стал спорить. Просто добавил к списку в планшете ещё один пункт и ушёл координировать рабочих. Он умел это делать – спокойно, без надрыва. Человек нужный. Один из тех, кто не задаёт вопросов, когда дело уже идёт.
После чего просто остался в зале. Запах металла и пыли висел в воздухе. Где-то визжала шлифмашина. В дальнем углу кто-то подключал подсветку, и первые ряды капсул начали постепенно напоминать экспонаты из будущего.
Потом прошёлся по краю. Отсек уже вычищали как могли – выскребали трещины, сверяли ряды, ровняли надписи. Не сказать, что это было чем-то великим, но внутри уже теплело: из бардака начинала проявляться форма.
Достал планшет, пролистал чертежи – последние правки по размещению терморегулирующих систем, развязка электроцепей, усиление балки над вторым входом. Подпись, ещё одна. Данные уходили в систему, запускали цепочки подрядчиков и мелких рабочих групп.
Связался с Андре.
- Проверка кабельных ниш в южном секторе как?
- Пару проводов придётся заменить. Старые оказались фальшивыми. Внешне как новые, а внутри алюминий, – ответила спокойно. – Сейчас прогоняем тест подачу. Половину осветителей перезапитываем.
- И не забудь про перегрев по старой схеме. Тут каждый киловатт как патрон в тылу.
- Учтено.
Выдохнул. Обернулся. В этом отсеке уже почти не было прошлого. Всё, что здесь оставалось – было моим. Моим и ничьим больше. Хотелось верить.
Поднялся на смотровую галерею. Отсюда весь зал казался чуть-чуть меньше, но куда правильнее. Линии шли ровно, подсветка ложилась чётко, и даже шумы как будто играли правильный ритм.
Именно ради этого всё делал. Чтобы однажды этот момент можно было показать кому-то: вот, смотрите. Это работает. Это оживает. Не хухры-мухры, так сказать.
Но до такого "смотрите" было ещё далеко. Потому что следующий на очереди – старый архивный отсек. Там даже крыша протекает, а старый сервер в углу гудит на честном слове. Как уцелел после похода Микото, загадка века… Но именно туда, по слухам, когда-то сбрасывали все инженерные журналы с экспериментов по вторичной активизации криосостояний. Если там найдётся хоть что-то полезное – не позволю ему исчезнуть.
По рации щёлкнул Алекс:
- Первый резервный отсек под модульную криоимитацию готов под чистовую. Через сорок минут можно запускать замеры.
- Принято. И заодно дай распоряжение от моего имени Мику – пусть пробьёт, кто сейчас числится за контролем по линии медицинских экспериментов в фонде. А то слишком уж много интереса к деталям в отчётах.
- Понял.
Спустился вниз. Пыль снова хрустнула под ботинком. Но в этот раз она казалась не грязью, а просто временной заплаткой на будущем. В следующий раз тут будет стерильно. Обязательно будет. Если, конечно, никто не начнёт снова резать бюджет в угоду "эффективности". Ведь всегда есть возможность урезать такого резальщика. Главное, чтобы без шума. Если что, можно и повторить. И однажды, очередному экономисту наконец придёт в голову светлая мысль, что можно сокращать ведь не только бюджет.
Двери закрылись за спиной.
И тогда просто телепортировался сразу из-под земли на площадку с самолётом вертикального взлёта. Оказалось, у этого способа телепортации, который мне достался, кроме недостатков были и свои преимущества. Прыжок можно было совершать не на сотни метров, как обычно, а до нескольких километров. Правда, в таких условиях возрастала вероятность ошибки, но поскольку смещался по координатам, то мог вполне себе зафиксировать некую точку, в которую мог сместиться довольно точно. Главное – её запомнить сначала. В данном случае по прилёту запомнил такую точку возле самолёта, и сейчас ей воспользовался, телепортировавшись относительно безопасно сразу куда мне было нужно.
Недолго думая, заскочил в уже открытый трап и пошёл усаживаться в кресло. Летели мы в Лос-Анджелес, а не в Лас-Вегас, расположенный примерно в ста пятидесяти километрах. Оттуда можно было за час даже на аэротакси долететь. А телепорту там просто сам бог велел быть – и не одному. Так что обычно из Остина сюда добирался через этот город, но сегодня решил заскочить в свою мастерскую.