Манящая корона — страница 54 из 68

– Меня должны ожидать, – сказал Шруберт, машинально окинув взглядом холл «Ласточки» и с одобрением отметив безукоризненную чистоту: квадратные черные и белые плитки пола, выложенные в шахматном порядке, высокие массивные вазы, стоящие по углам, стены, перила и ступени витой лестницы, ведущей на второй этаж, – все буквально сияло. Нигде не было даже пылинки; позолоченная рамка, обрамлявшая патент первой гильдии, висящий на стене возле массивной двустворчатой двери, горела ярким огнем, и можно было смело биться о заклад, что на ней не найдешь самого малого пятнышка или отпечатка пальца. И цветы, топорщившиеся из горловин ваз, наверняка еще сегодня на рассвете украшали грядки садовников: как ни вглядывался Шруберт, он не смог разглядеть ни одного увядшего лепестка.

Да, именно так: «меня должны ожидать», это самое лучшее объяснение. Сразу станет ясно, кто главнее.

– Совершенно верно, ваше сиятельство! – уверенным, звучным голосом, в котором явственно слышалась смесь почтительности и осознания собственной значимости, тотчас откликнулся владелец «Ласточки». – Позвольте проводить вас.

Снова последовал поклон – столь же изящный, как и предыдущий, – и Кайенн распахнул перед ним створки двери.

– Прошу покорнейше, ваше сиятельство!

Настроение у Шруберта заметно улучшилось. Сразу видно достойного человека: хоть и простолюдин, а какое безупречное поведение! Понимает, кто осчастливил его гостиницу своим визитом. Невежам и выскочкам вроде Хольга не мешало бы брать с него пример.

Если он станет… точнее, когда станет Правителем, – на радостях дарует ему титул рыцаря… Впрочем, довольно будет и эсквайра!

* * *

Лейб-медик Арад тихо, деликатно кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

Сияющий от счастья Ригун, повернувшись к нему, недовольно нахмурился: вот кого ему совершенно не хотелось видеть! По крайней мере, сейчас, когда он держит сына на руках.

Правитель с плохо скрытым раздражением смотрел на тощее морщинистое лицо Арада, ловя себя на мысли, что в последнее время непропорционально большой, крючковатый нос лейб-медика все больше и больше напоминает ему клюв хищной птицы.

– Приветствую вас, пресветлый Правитель! – произнес человечек в форменном вицмундире, расшитом золотой нитью, склонившись в поклоне.

И даже его голос напоминает сиплое карканье стервятника, не удержавшись, отметил Ригун.

– Привет и вам, – откликнулся он, с трудом одолев желание сухо сказать: «Разве вы не видите, что я занят? Извольте удалиться и ждать, пока вас не позовут».

– Осмелюсь просить вас, пресветлый Правитель, об аудиенции. Речь идет о вашем бесценном здоровье, которое так дорого всей Империи…

Маленький Делор с широкой, беззаботно счастливой улыбкой пролепетал что-то, дотронувшись мягкой ладошкой до отцовской щеки, и Ригуна просто передернуло при мысли, что надо будет выпустить это чудо из рук, отдав кормилице.

– Не сейчас. Позже!

– Но, пресветлый Правитель… – крючконосый человечек не смог сдержать изумления. Еще никогда не случалось, чтобы магическая фраза о здоровье не действовала на его не в меру мнительного, нервного пациента должным образом.

– Разве вы не расслышали? Позже! – слегка повысил голос Ригун, с нескрываемым удовольствием отметив растерянность и даже испуг, мелькнувший в глубоко посаженных под кустистыми сросшимися бровями глазках лейб-медика.

Тамира, тоже удивленная, хотела что-то сказать, но передумала, взглянув на лицо мужа.

К демонам и этого шарлатана, и его дурацкие микстуры, от которых никакого эффекта! Не считая, разумеется, омерзительного привкуса во рту… Теперь он сам займется своим здоровьем. Фельдъегерь еще утром отвез и вручил в собственные руки Хольгу его письмо. Граф был приглашен во дворец к трем часам пополудни для конфиденциальной и очень важной беседы.

Если Хольг согласится стать Наместником и взвалит на свои плечи тот груз, который не по силам ему, – все будет в порядке. Дай боги, Наместнику удастся приструнить даже наглеца Лемана… Империи это только пойдет на пользу.

Как и ему, Правителю! Не придется излишне нервничать – глядишь, унизительный страх перед грядущей неудачей в опочивальне исчезнет без следа… Никакие микстуры больше не понадобятся. Равно как и их создатель!

Хотя нет, не следует заходить так далеко, врач всегда может пригодиться. К тому же надо быть справедливым: ведь именно после слов Арада о вреде переутомления он окончательно решил, что Империи нужен Наместник…

* * *

Вишневая наливка была такой вкусной и ароматной, что Эйрис далеко не сразу поняла: напиток не настолько безобиден, как кажется. Только когда старенький, потемневший комод, стоявший у входа, начал как-то странно крениться из стороны в сторону, когда в ушах раздался нарастающий звон, а собственный язык подозрительно отяжелел, до служанки дошло, что она попросту опьянела.

«О боги, какой стыд!» – запоздало спохватившись, подумала новоиспеченная нянька. А через пару секунд эта мысль вылетела из головы, сменившись другой, куда более приятной: «Ладно, в кои-то веки можно себя и побаловать!»

– Ну-ка, налей бабушке еще немного! – скомандовала она кучеру.

– Да какая же вы бабушка, госпожа Эйрис? – с притворным смущением запротестовал тот, проворно исполняя приказ. – Вы, прошу прощения, женщина крепенькая, в самом соку…

– Ой, ну и сказал! – захихикала нянька. – Ишь, бесстыдник, напоил старушку да еще насмехается…

– Я насмехаюсь?! Да ни за что на свете! Ваше здоровье, госпожа Эйрис!

– Спасибо, миленький! И ты будь здоров…

* * *

Отдельная зала для особо важных гостей, куда хозяин гостиницы привел Хранителя Печати и где его уже ждал Хольг, точно так же сияла чистотой и была обставлена с подобающей роскошью, а стол, покрытый белоснежной эсанской скатертью – непременным атрибутом любого состоятельного дома, – ломился от яств, точно за ним должны были встретиться не два человека, а по меньшей мере полдюжины.

Резные дубовые панели, тяжелые бархатные портьеры, красивые витражи и начищенные до блеска бронзовые светильники порадовали взор Шруберта, но обилие пищи произвело прямо противоположный эффект. Хорошее настроение исчезло без следа: граф с детства отличался отменным аппетитом и слыл гурманом, но в последние годы из-за расшалившейся печени вынужден был ограничивать себя, полностью отказавшись от многих любимых блюд – тех самых, которыми был буквально заставлен стол. И негодяю Хольгу это наверняка было известно! Хоть из уважения к его титулу и должности воздержался бы… ладно, что еще можно ожидать от презренного книжника и торгаша!

Почтительный, безупречно вежливый поклон Хольга привел Хранителя Печати в еще большее раздражение. Как ни странно, Шруберту было бы легче, ограничься заклятый враг небрежным кивком: тогда можно было бы с полным основанием ответить столь же пренебрежительно. А теперь волей-неволей пришлось склониться, чтобы не показать себя невоспитанным невежей. Из-за этого, а также от вернувшейся злости утихшая боль в правом подреберье снова напомнила о себе, что отнюдь не прибавило Шруберту благодушия.

– Приветствую вас, граф! Благодарю, что любезно приняли мое приглашение… Вы, хозяин, можете идти, и проследите, чтобы нас не беспокоили, – сказал Хольг.

Кайенн не смог скрыть своего изумления:

– Но, ваше сиятельство… Осмелюсь спросить, а кто же будет прислуживать?

– Никто. Я сам поухаживаю за столь почетным гостем. Ступайте!

– Слушаюсь… – крепыш в красном жилете удалился, плотно прикрыв за собою дверь.

Шруберт, с трудом сдержавший вспышку гнева при издевательски-вежливых словах «любезно приняли», тут же бросился в атаку:

– Не стоило благодарить меня, граф, особенно если учесть, что ваше так называемое «приглашение» больше напоминало…

– Подождите, подождите! – запротестовал Хольг, укоризненно покачивая головой. – Позвольте мне сначала по праву хозяина угостить вас. Повара достопочтенного мастера Кайенна изрядно потрудились, чтобы порадовать ваш утонченный вкус, граф! Прошу покорнейше, – он кивнул в сторону стола.

Хранитель Печати перевел дыхание, стараясь обуздать душивший его гнев.

Именно этого и добивается проклятый торгаш – провоцирует, чтобы он вспылил, уподобился ему, растоптал свое достоинство. Нет уж, не дождется!

– Столь же покорнейше благодарю, – с наждачной вежливостью произнес он, – однако медики категорически запретили мне употреблять в пищу жареные и копченые блюда. Равно как и острые. То есть именно то, что я вижу на столе. А посему, как ни прискорбно, должен отказаться от угощения. Неприятно, конечно, но с врачами не поспоришь! Давайте сразу перейдем к делу. Тем более, если не ошибаюсь, в вашем… гм… приглашении было сказано: «большой радости эта встреча мне не доставит, впрочем, вам тоже».

– Разве я так написал?! – с притворным огорчением поднял брови Хольг. – Ай, как нехорошо, как неучтиво вышло! Простите меня, любезный граф!

– Сударь… – Шруберт осекся, сообразив, что он в порыве гнева употребил неуместное обращение. Так подобало называть эсквайра или рыцаря, в крайнем случае барона, но не графа! Ладно, сам виноват, мерзавец: издевается чуть ли не в открытую, так пусть не ждет соблюдения правил этикета… – Давайте постараемся по возможности сократить нашу встречу, и в самом деле весьма неприятную. Вы прислали мне недопустимо грубое, мало того – угрожающее письмо! Если вы думаете, что, истребив шайку жалких оборванцев, сдуру сунувшихся в вашу усадьбу, и став кумиром простонародья, вы получили право безнаказанно нарушать все нормы приличия, то я могу заверить: вы ошибаетесь! Надеюсь, вы понимаете, чем чреват ваш поступок – оскорбление человека, равного вам по титулу и к тому же занимающего одну из высших должностей в Империи?!

– Неужели вызовом на поединок? – со столь же притворным испугом спросил Хольг.

– Сударь, вам прекрасно известно, что Хранитель Печати не может быть дуэлянтом! – чуть не взорвался Шруберт. – Так ясно указано в одном из законов Норманна о статусе члена Тайного Совета…