Пусть бы высохли воды его в то мгновенье.
3789
Дитя Кадзура —
Плющ среди гор распростертых.
Если б только тогда ты обмолвилась словом
О том, что ты ныне уходишь навеки,
Я б, наверно, немедля вернулся обратно!
3790
Дитя Кадзура —
Плющ среди гор распростертых.
Как и я нынче,
Так же и ты приходила
И искала в пруду себе место поглубже.,
В древности жил один старик. Его прозвали старик Такэтори — “Старик, собирающий бамбук”.
Однажды, в последний месяц весны, он взобрался на холм, и когда взглянул вдаль, то вдруг увидел девять юных девушек, варивших на костре еду. Они были красоты необыкновенной, облик их напоминал прекрасные цветы, и он не встречал им равных.
Девушки, смеясь, окликнули его и сказали: “Дедушка, иди к нам, раздуй огонь под котлом”. И вот старичок, приговаривая:
“Ладно, ладно”,— потихоньку добрался до них и сел у костра.
Немного спустя девушки, еле сдерживая улыбки, наперебой стали спрашивать друг друга: “Кто позвал этого старичка?” И тогда старик Такэтори, смутившись, стал просить у них прощения: “Уж очень неожиданно встретился я с прекрасными феями, растерялся и осмелился дерзнуть. Теперь вижу свою вину и хочу попытаться искупить ее песней”.
Вот эта и две сопутствующие ей песни, сложенные им:
3791
Ах, когда на свет родился,
Был младенцем нежным я,
Согревала мать родная
На груди своей меня.
Подвязав к спине, с любовью
Бережно несла меня.
А когда я начал ползать,
Мать, вскормившая меня,
Безрукавку на подкладке
Надевала на меня.
А когда я стал подростком
И спускались у меня
Волосы уже до шеи,
Стали наряжать меня
Сразу в платье с рукавами,
Сразу в пестрые шелка.
А когда таким был юным
И прекрасным, как и вы,
Черных раковин чернее
Были волосы мои.
Я расчесывал их гребнем,
И спускались у меня
До плечей густые пряди,
То я вверх их поднимал,
То, как юноши в те годы,
Распускал их по плечам.
И лиловое, в узорах,
Платье дивное носил,
Ах, с отливом темно-красным,
Мной любимым, я носил.
Платье, крашенное хаги,
Теми хаги, что растут
В Суминоэ,
В поле дальнем,
В поле Тоодзатону.
Надевал тогда, бывало,
Шнур корейский из парчи,
Много дивных, ярких платьев
Со шнурами я носил.
На одно такое платье
Я другое надевал,
Как носили, наряжаясь,
В те былые времена.
Платья разные из ткани,
Что простые девы ткали,
Смачивая долго пряжу
Конопляную в чанах,
Платья шелка дорогого,
Те, что способом особым
Из домов богатых девы
Ткали только для меня.
И носил еще я платья
Из ручного полотна,
Что на солнышке белили
Девы только для меня.
И двухцветные, в узорах,
Надевал носки в те дни,
Подарила мне их дева
Из семейства Инаки.
Та, что ото всех скрывалась,
Долго взаперти жила,
А когда ее сосватал,
В дом хозяйкою вошла.
Обувь черную носил я,
Ту, что, пряча от дождя,
Знаменитый шил сапожник,
Живший в Асука тогда.
Надевал я синий пояс,
Что в подарок мне дала
Дева, что меня не знала,
Лишь слыхала про меня
И, когда в саду гулял я,
Повстречала там меня.
И парчи корейской пояс
Надевал, бывало, я
И носил на бедрах тонких,—
Тонкий был я, как оса,
Что над кровлею летает
У дворца владыки дна.
Расставлял я в ряд, бывало,
Дорогие зеркала
И собою любовался.
Вот каким я был тогда.
А весна придет, бывало,
Я гуляю по полям,
Оттого ли что красивым
Я казался всем тогда,
Но ко мне летели птицы,
Песни пели для меня.
А осеннею порою
В горы уходил гулять,
Оттого ль что с виду милым
Я казался всем тогда,
Приплывали и стелились
Предо мною облака.
А когда я возвращался
И тропою горной шел,
Мне навстречу выходили
Дамы знатные порой
Из дворца, где объявляют
Для народа день работ,
И мужчины, что служили
В страже этого дворца,
У которых за спиною
Были стрелы и колчан.
Любовались люди мною,
И, оглядываясь, шли,
И друг другу говорили,
Громко восхищаясь мной:
“Из какого это дома
Дивный юноша такой?”
Вот каким я был красивым,
Как я нравился тогда,
Вот каким я был когда-то,
В те далекие года.
Нынче ж старцем безобразным
Перед вами я стою,
И сегодня вы насмешкой
Помощь встретили мою.
Говорите меж собою,
Что не знаете, кто я,
Я, что славой избалован
Был в былые времена.
Старцем безобразным нынче
Перед вами я предстал.
Но, узнайте, жил на свете
Мудрый человек один,
Пусть хранят об этом память
Люди будущих годин.
Ту повозку, на которой
Провожали старика,
Он привез назад,
Чтоб знали:
Будет очередь твоя.
3792–3793
Каэси-ута
3792
Если б рано умереть вам довелось,
С горем старости встречаться б не пришлось,
Но, когда еще придется в мире жить,
Знайте, и красавиц участь ждет одна:
Черный волос быстро сменит седина.
Ах, когда у вас, как у меня,
Черный волос сменит седина,
Тот, кто в эту пору будет молодой,
Станет и над вами издеваться,
Как теперь смеетесь надо мной.
3794–3802
Девять ответных песен девушек
3794
Дивной песней старца
Мы посрамлены,—
Девять безрассудных юных дев,
Горько каяться мы перед ним должны,
Восхищаться мудростью его.
3795
Наполняет горький стыд меня,
От стыда совсем замолкла я.
И покорно,
Не сказав ни слова,
Я внемлю советам старика.
3796
Соглашаетесь вы с ним иль нет,
Все, что он захочет, вижу я,
Вы готовы сделать для него.
Как и вы, склоняюсь перед ним
И внемлю советам старика.
3797
Буду ль против вас идти, друзья? —
Взяли клятву вы священную с меня
Вместе жить и вместе умереть,
Наши чувства общие храня.
Как и вы, склоняюсь перед ним.
3798
Почему же только я одна
Буду против всех теперь идти?
Соглашаюсь или нет,—
Поступаю как друзья мои,
Как и вы, склоняюсь перед ним.
3799
Ничего не значу
В мире я,
Пусть другие
Слов не тратят на меня,
Как и вы, внемлю советам старика.
3800
Будто бы камыш, что флагом поднялся
И скрывает колос, так таилась я.
Он же понял,
Что на сердце я храню…
Как и вы, склоню я голову пред ним.
3801
В Суминоэ
На полях, на берегу
Хаги есть, им красят платья все.
Даже я, что им не красила совсем,
Я окрашу платья, как и все.
3802
Как в полях весеннею порой
Долу клонится зеленая трава,
Так склоняюсь перед ним и я.
Я окрашу тем же цветом платье,
Подчиняясь вам, мои друзья.
В старину жили отважный юноша и красавица девушка. Ничего не говоря родителям, они тайно сблизились друг с другом. Но однажды девушке захотелось рассказать обо всем отцу и матери. И тогда она сложила песню и послала ее своему возлюбленному.
Вот о чем говорилось в этой песне:
3803
Если любишь, нет муки сильнее,
Чем таить любовь и скрываться.
О, когда бы луна, что скрыта за гребнями гор высоких,
Вдруг показалась на небе,
Что сказал бы тогда мой любимый?
По рассказам людей, и у юноши была сложена песня, в которой он ответил ей. Но до сих пор никак не найдут эту песню.
Жил в старину один юноша. Только он женился, как сразу же взяли его в вестовые и послали на дальнюю границу. Пока продолжалась служба, ему не полагалось свидания. А время шло, и молодая жена, тоскуя о нем и печалясь, заболела и слегла.
Спустя несколько лет его служба окончилась и он вернулся в родные края. Сразу же явился он домой. И когда взглянул на жену, увидел, что совсем извелась она без него и от слабости не может слова сказать.
И тогда, в печали и горе проливая слезы, он сложил песню и прочел ее жене.
Вот эта песня:
3804
Вот так и бывает
В жизни.
А я думал, чем дальше, тем глубже
Будет дно у реки Инагава,
Тем прочней будет счастье…
А жена его лежала в постели. Но услышав песню своего любимого мужа, она подняла с подушки голову и тут же ответила ему.
Вот ее песня:
3805
Словно черные ягоды тута,
Черный волос твой влажен,
И хоть падает снег, словно белая пена,
И бушует метель, ты пришел, мой любимый,
Не напрасно тебя я так сильно любила.
3806
Если беда случится,
Я везде буду вместе с тобою,
Даже в склепе
Средь гор Хацусэ,—
Так не бойся же, мой любимый!
Вот что об этом передают и рассказывают. Жила когда-то одна девушка. Не говоря ничего отцу и матери, тайком сблизилась она с одним юношей. А тот, боясь гнева родителей, стал колебаться в своей любви. И тогда девушка сложила эту песню и послала ее своему возлюбленному.