“Белотканым рукавом другу помахать в ответ…” — см. п. 20.
“…алый шлейф — платья красного подол…” — красный подол обычен для женской одежды тех времен. Заслуживает внимания тавтология эпитетов, характерная для народных песен.
“…черных раковин черней…” — речь идет о раковинах мина, внутри совершенно черных.
п. 806 Песне предпослано письмо:
“Падая ниц, исполненный благодарности за присланное письмо, всем сердцем внял благоуханной сути его. И сразу почувствовал я любовь такую же, что была „разлучена Небесной Рекою", и преисполнился страдания такого, когда „обнимают столбы у моста". И лишь об одном я молю: чтобы все было благополучно и у того, кто ушел, и у того, кто остался, и, наконец, дождался бы я, чтобы „раскрылись облака"”.
Письмо и две песни (806, 807) написаны Табито во время его пребывания в провинции Цукуси, на о-ве Кюсю. Они адресованы другу, о котором известно лишь, что он жил в столице. Судя по его ответу, он хлопотал о возвращении Табито в столицу. Можно предположить, что это был Фудзивара Фусасаки, занимавший высокие посты в столице, переписка с которым помещена ниже (см. п. 812). Письмо отражает влияние буддийских идей и китайского просвещения, насаждавшихся в те времена и занимавших значительное место в системе образования.
“Любовь, разлученная Небесной Рекой” — выражение, заимствованное из китайской легенды о любви двух звезд — Волопаса и Ткачихи (Альтаир и Вега), находящихся на разных концах Млечного Пути. Табито здесь имеет в виду себя, находившегося в далекой провинции Цукуси, и своего друга, жившего в столице Нара, разлученных горами и реками.
“Обнимают столбы у моста” — выражение, заимствованное из легенды, приведенной в “Чжуан-цзы” (гл. “Разбойник Чжи”), где рассказывается, как в старину юноша условился встретиться с любимой женщиной под мостом и ждал ее там. В это время хлынула вода, но он не сошел со своего места и, обняв столб, так и умер, оставаясь верным своему обещанию (МС). Упоминание об этой легенде стало служить впоследствии символом глубокой любви а верности.
“Тот, кто ушел” — имеется в виду, по-видимому, Табито, покинувший столицу, “тот, кто остался” — друг, оставшийся в столице.
“Дождаться, чтобы раскрылись облака” — выражение из книги “Чжун-лунь”, составленной Сюй Ганом (III в.), где оно упомянуто при описании встречи Вэнь-вана (древнего правителя Китая, XII в. до н. э.) с удильщиком Тай-гун Ваном. Оно встречается и в “Кайфусо”. Имеется в виду свидание с другом, находящимся в столице. Выражение о встрече с жителем столицы проникнуто пиететом, так как в столице был сосредоточен весь блеск и вся культура того времени, и до сих пор выражение “ехать в столицу” передается в японском языке глаголом “подыматься”, а “уезжать из столицы” — “спускаться вниз”. По-видимому, пребывание Табито на о-ве Кюсю было связано с принудительным изгнанием. Это подтверждается его перепиской с другом и тем, что возвращение представлялось ему самому невозможным, поэтому в его песнях о родине звучит тоска, граничащая с отчаянием.
“Эх, коня бы сейчас, что подобен дракону…” — образ из китайской книги церемоний династии Чжоу (1122—247 гг. до н. э.) “Чжоу-ли” (древнейшая часть четвертой книги пятикнижия), где конь выше 8 чи (чи—0,32 м) считался драконом (МС), т. е. это было обозначение для лучших скакунов.
п. 807 Из песни явствует, что у Табито было мало надежд вернуться в столицу. Это подтверждает и его друг в своем ответе (см. п. 809).
п. 808 В песне иносказательно говорится, что друг хлопочет о разрешении вернуться в столицу Табито, сосланному на о-в Кюсю.
п. 809 В песне иносказательно говорится, что хлопоты друга не имели результата и Табито еще долго придется пробыть в ссылке.
п. 810 Послание Табито адресовано Фудзивара Фусасаки, придворному чиновнику, находившемуся в столице (см. п. 812). Оно было отправлено вместе с песнями и подарком.
Кото — японский музыкальный щипковый инструмент типа цитры, с узким и длинным деревянным корпусом; в VIII в. кото-яматогото имело шесть струн разной толщины, сплетенных из шелковых нитей. Играли на кото при помощи костяных плектров. Кото — один из распространенных музыкальных инструментов и в современной Японии.
Послание Табито полно намеков на известные китайские сочинения. Говоря о том, что кото сделано из боковой ветки (хикобаэ, что на самом деле не так), он использует это только как фигуральное выражение. Хикобаэ, или хикоэ, называют боковую ветвь, идущую не от ствола, а являющуюся ветвью второго порядка. В поэме китайского поэта Цзи Кана, помещенной в “Вэнь сюане” (антологии китайской литературы за период IV в. до н. э. — VI в. н. э., датированной VI в. н. э.), говорится об изящной лютне, сделанной из такой ветки; здесь — шутливый намек на это.
…“на высокой горе пустила я корни…” — имеется в виду гора Юисияма на севере о-ва Цусима. Отмечается также сходство с выражениями, встречающимися в поэзии Цзи Кана (МС).
…“Мой ствол озарял прекрасный свет восходящего солнца…” — выражение из поэмы Цзи Кана.
“Буду я служить какой цели или не буду…” — это перевод выражения, заимствованного из сочинений Чжуан-цзы, где приводятся рассуждения о годном и непригодном материале. Так, среди деревьев различаются деревья, пригодные как материал, которые срубают, и деревья, непригодные в качестве материала, которые не срубают, и они доживают до естественного конца. Среди гусей есть гуси, которые кричат, которых не убивают (“годные”), и гуси, которые не могут кричать, которых убивают (“негодные”) и используют для трапезы. Получается, что в одном случае используется “годное” (а “негодное” оказывается в лучшем положении), во втором же случае используется “негодное”. Когда, задумавшись над этим, ученики спросили Чжуан-цзы, какой истине он будет следовать, Чжуан-цзы ответил: “Я буду следовать истине, что находится посередине двух этих истин, которые говорят о материале годном и негодном” (СН). Здесь приведенное выше выражение употреблено в смысле: “Буду я использована или не буду использована [для чего-либо], неизвестно мне” (МС).
Быть постоянным спутником просвещенного человека (букв. “Быть кото, находящимся всегда с левой стороны у просвещенного человека”) — заимствовано из китайской книги “Гу ле нюй чжуань”, где говорится, что “у просвещенного человека справа всегда книга, слева лютня, и в этом он находит наслаждение” (СН). Говоря о просвещенном человеке, Табито намекает на Фудзивара Фусасаки.
Послание Табито, манера письма, в которой он передает свой разговор с кото и намекает на достоинства адресата, служит образцом стиля, принятого в придворной среде, где насаждалось китайское просвещение.
п. 812 Фудзивара Фусасаки (682–737) — друг поэта Отомо Табито, второй сын Фудзивара Фубито, имел звание асоми, был широко образованным человеком для того времени. Он был придворным сановником, занимал высокие посты. При императоре Сёму стал левым министром, а в 760 г. посмертно ему было пожаловано звание главы государственного совета (дадзёдайдзин). В М. — одна его песня и послание, адресованное Табито.
Ворота дракона — пиететическое обозначение тома Табито. Выражение заимствовано из китайских источников. В “Истории Поздней ханьской династии” в жизнеописании Ли Ина его дом почтительно называют “ворота дракона” (МС). Имеется еще одно объяснение: в верхнем течении Хуанхэ есть труднодоступное место, называемое Ворота дракона” (НКБТ), о котором сложена поговорка: “Если рыба сможет доплыть до него, то станет драконом”. Отсюда, по-видимому, выражение и стало обозначением для важного, высокого, доступного немногим места.
п. 813 Песне предпослано предисловие:
“В провинции Тикудзэн, в уезде Ито, в деревне Фукаэ, в местности Кофунохара, на холме вблизи моря лежат два камня. Больший из них—длиной одно сяку два суна шесть бу; окружность его—один сяку восемь сун шесть бу; вес—восемнадцать кин пять рё; меньший камень — длиной один сяку один сун, окружность его — один сяку восемь сун; вес — шестнадцать кин десять рё формой они похожи на яйца. Говорят, красота их не поддается описанию. Это и есть „драгоценности поперечником в сяку". В некоторых книгах сказано, что эти драгоценные камни происходят из местности Хирасики уезда Соноки провинции Хидзэн, ими пользовались во время гаданий. Они лежат в двадцати ри от почтового двора вблизи проезжей дороги. Простые путешественники и официальные лица сходят здесь с коней и отдают им дань уважения.
А еще рассказывали старые люди, что в древние времена императрица Дзингу брала их с собой во время похода в Сираги и держала их при себе, спрятав в рукавах одежды. И будто бы это помогло ей отсрочить рождение сына и благополучно закончить поход. И поэтому прохожие чтят эти камни и передают о них следующие песни”.
В примечании к песням 813, 814 указывается, что они были переданы устно неким Такэбэ Усимаро, человеком из местности Миносима села Ити уезда Нака. Запись песен приписывают Окура (СН и др.), некоторые—Табито (ОХ и др.). Тем не менее, в комментированных изданиях эти песни обозначаются обычно как песни Окура (МС, НКБТ и др.). Здесь, по-видимому, записано народное предание, подвергшееся некоторой литературной обработке одного из указанных поэтов, скорее всего Окура, так как он, в отличие от Табито, слагал обычно нагаута и проявлял большой интерес к народным песням и сюжетам (см. песни об Арао в кн. XVI, тоже, по-видимому, запись народных песен).
О народном предании, воспетом здесь, имеются записи в “Кодзики”, “Нихонги”, “Цукуси-фудоки”, “Тикудзэн-фудоки” (СН).
В предании отражен древний культ камней, их обожествление, древние обычаи и народные поверья. В то же время песни могут быть отнесены и к историческим песням, поскольку поход в Корею и обстоятельства, сопутствующие этому, являются историческим фактом.
Императрица Дзингу (Дзингу-кого, 170–269) — супруга императора Тюай (149–200); в песнях воспевается также под именем принцессы Тарасихимэ; прожила около ста лет; известна походом в Сираги (Корею). Предание гласит, что по дороге в Корею поднялась буря, но морской бог Сумиёси сам стал кормчим корабля, огромные рыбы, поддерживали корабль и не дали ему утонуть. Король Сираги признал себя побежденным и обязался ежегодно отправлять в Японию в качестве дани 80 кораблей с золотом, деньгами, тканями и т. п. Два соседних корейских княжества также признали себя вассалами Я