Когда бы дома находился он,
То, верно б, спал в объятьях милой…
Как жалок странник тот,
Что лег в пути,
Где изголовьем служат травы!
416
Песня принца Оцу, которую он сложил, проливая слезы на насыпи у пруда Иварэ, когда он был приговорен к смерти
Обвиты лианами каменные скалы…
В Иварэ, в пруду,
Ужель в последний раз
Я сегодня утку плачущую вижу
И навек исчезну в облаках?
417-419
Три песни, сложенные принцессой Тамоти, когда хоронили ее
возлюбленного, принца Коти, в горах Кагами в стране Тоёкуни
417
Душой с тобою мы
Сольемся ли, мой милый?
В стране Тоёкуни
Кагами- гору ты
Своим чертогом сделал ныне!
418
В стране Тоёкуни,
Там, где гора Кагами,
За дверью каменной в скале
Ты скрылся, кажется, навеки.
Все жду тебя, но не приходишь ты…
419
О, если б силу мне, чтоб расколоть
На мелкие куски
Пещеру эту!
Но женщина я слабая, увы,
И сделать это — силы нету!
420
Песня принцессы Ниу, сложенная, когда скончался принц Ивата
Как бамбуковый побег,
Строен был прекрасный принц,
Был пригож и краснолиц
Мой великий государь!
И средь гор Хацусэ он
В скрытой от людей стране
Божеством священным стал —
Люди молятся ему.
С веткой яшмовой гонец
Рассказал об этом мне,
То не выдумку ль, не ложь
Услыхала нынче я?
Не ошибку ли, не ложь
Услыхала нынче я?
О, на небе и земле
Нет печали тяжелей,
В мире бренном и пустом
Нет печали тяжелей!
Там, где облако небес
Дальний свой кончает путь,
Там, где небо и земля
Знают свой предел,
В той далекой стороне
Он нашел себе покой.
С крепким посохом в руке
И без посоха в руке
Поспешила бы к нему.
И на перекрестках всех
Я гадала б ввечеру,
И на камешках в пути
Я гадала бы о нем,
И у дома своего
Я б часовню возвела,
У постели бы своей
Со святым вином сосуд
Я поставила б, молясь,
Словно яшму, густо я
Нанизала бы бамбук,
Чтоб свершить святой обряд,
Перевязь надела б я,
В поле дальнем, в небесах,
В поле Сасара
Травы нанафусугэ
В руки бы взяла
И отправилась бы я
К берегам реки святой
На извечных небесах.
Очищенье там приняв,
Я б молилась о тебе!..
Но среди высоких гор
Ты на каменной скале
Успокоился навек!
421-422
Каэси-ута
421
То не выдумка, не ложь,
Не ошибка иль обман?
Что среди высоких гор,
Там, на каменной скале,
Ты лежишь, любимый мой?
422
Сугэ, что растут на горных склонах Фуру,
Здесь, в Исоноками,
Могут отцвести…
Только не таким ты был, мой друг любимый,
Чтоб любовь моя к тебе могла пройти!
423
Песня, сложенная в печали принцем Ямакума, когда скончался принц Ивата
Обвита плющом скала
По дороге в Иварэ…
Утром рано
Каждый день
Проходил, наверно, ты,
Совершая этот путь,
Верно, думал каждый раз:
Лишь придет веселый май,
Запоет кукушка здесь,
Нежных ирисов цветы,
Померанцы мы сорвем,
Яшмой нанизав на нить,
Мы сплетем себе венки…
В долгий месяц сентября,
В моросящий мелкий дождь
Украшаться будем мы
Клена алою листвой.
И как долго без конца
Тянется ползучий плющ,
Долго будет длиться все,
Вечно, тысячи веков!
Так, наверно, думал ты,
По дороге проходя…
И возможно ль, что тебя
Будем завтра мы считать
Нам чужим уже навек?
424-425
Каэси-ута из неизвестной книги
424
Не скажешь разве ты,
Что жемчуг дорогой,
Надетый на руки прекрасной девы,
В стране Хацусэ, запертой средь гор,
Теперь рассыпался навеки?..
425
В стране Хацусэ, над рекой, где ветер
Исполнен холода,
Горюя без конца,
О, если б человека мог я встретить,
Который походил бы на тебя!
426
Песня Какиномото Хитомаро, сложенная в печали при виде погибшего странника на горе Кагуяма
Чей это муж
Приют нашел в пути,
Где травы служат изголовьем?
Он родину свою совсем забыл,
А дома, верно, ждут с заботой и любовью?
427
Плач, сложенный Осакабэ Таримаро, когда умер Тагути Хиромаро
Не дошли до ста восемь десятков…
Есть множество изгибов у дорог…
И если б только я повсюду с мольбою жертвы приносил богам,
С тобою, что ушел навеки,
Быть может, довелось увидеться бы нам!
428
Плач Какиномото Хитомаро о юной деве из дома Хидзиката, сложенный во время погребального обряда сожжения в Хацусэ
В стране Хацусэ,
Скрытой среди гор,
Клубится облако, плывя между горами,
Быть может, это облик дорогой
От нас ушедшей юной девы?..
429-430
Два плача Какиномото Хитомаро о девушке из Идзумо, утопившейся в реке, сложенные во время погребального обряда сожжения в Ёсину
429
О дева юная из Идзумо- страны,
Страны, что облаком меж гор спустилась,
Не стала ли туманом ты,
Что в Ёсину плывет
Средь пиков горных?
430
И пряди черные волос прекрасной девы
Из Идзумо- страны, где поднялись
Восьмью рядами облака однажды ввысь,
Вдали от берегов, по Ёсину- реке
Плывут, в волнах качаясь, вдалеке…
431
Песня, сложенная Ямабэ Акахито, когда он проезжал мимо кургана девы из Мама в стране Кацусика
Говорят, что в старину
Жил на свете человек.
Чтобы деву в жены взять,
Он построил ей шалаш,
Обменяться думал он
Из цветистой ткани с ней
Поясами навсегда!
И хоть слышал я, что здесь
Место, где лежит она,
Успокоившись навек,
Чудо-дева Тэкона
Из страны Кацусика,—
Потому ли, что листва
На деревьях хиноки
Стала так густа,
Потому ль, что у сосны
Корни далеко ушли,—
Не узнать мне этих мест…
Но достаточно и слов,
Только имени ее,
Чтоб об этом позабыть
Был уже не в силах я!
432-433
Каэси-ута
432
Видел это я сам
И другим собираюсь поведать
О Кацусика славной стране, где в уезде Мама,
Знаменитой красавицы девы младой Тэкона
Место вечного упокоенья…
433
Вот в Кацусика, в дальней стране,
В тихой бухте Мама,
Верно, здесь, наклонившись,
Срезала жемчужные травы морские
Тэкона. — Все о ней нынче думаю я…
434-437
Четыре песни, сложенные Кавабэ Мияхито в четвертом году Вадо [711] в печали при виде погибшей красавицы в сосновой роще на острове Химэсима
434
Хоть и любуюсь я цветами
Прекрасных цуцудзи на берегах Михо в Кадзахая,
Но грустно мне —
И думаю невольно
О человеке том, что гибель здесь нашел…
435
Те травы, что росли
На диком берегу,
К которым, верно, прикасался
Сам доблестный Кумэновакуго,
Как жаль, что все они давно увяли.
436
Все эти дни
Шумит молва людская!
О, если б яшмой драгоценной ты была,
Я на руки б свои надел тебя
И, верно б, так не тосковал, как ныне!
437
И ты, и я — мы оба сердцем чисты,
Как у реки Киёми светлая струя.
И не такое мое чувство,
Чтоб ты потом раскаяться могла,
Чтоб берега реки разрушила б вода!
438-440
Три песни от пятого года правления Дзинки [728], в которых генерал-губернатор округа Дадзайфу царедворец Отомо [Табито] выражает любовь и тоску по усопшей жене
438
Изголовье из рук, что лежали на шелковой ткани
И всегда обнимали любимую прежде…
Ах, навряд ли
Еще человека я встречу,
Для кого они будут служить изголовьем!
439
Вот и время пришло
Мне домой возвращаться,
Но в далекой столице
Чей мне будет рукав
Изголовьем душистым?
440
В покинутом доме,
В далекой столице,
Когда в одиночестве спать мне придется,
О, тяжко мне будет, намного труднее,
Чем было в моем одиноком скитанье!
441
Песня, сложенная в шестом году Дзинки [729] принцессой Курахасибэ, после того как левый министр принц Нагая принял смерть [согласно императорскому указу]
Чтя волю государя своего,
Приказу ты повиновался.
И потому, хоть срок не вышел для тебя
Быть в усыпальнице священной,
В далеких облаках ты скрылся навсегда!
442