Мне с невероятным трудом удалось подцепить кастрюлю локтем — руки были заняты магнитофоном «Электроника-322», а ногами я придерживала пакет с фруктами.
«Ах, Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех», — надрывалась в магнитофоне Пугачева.
— Васидис! — вел уважительные переговоры с Васей дядя Миша. — Давай, родненький, идем на подъем.
— Вннннн-внннннннннннннн, — преданно кряхтел железный монстр.
Дядя Миша, словно летчик-испытатель, увлеченно шуровал огромным количеством непонятных рычагов, торчащих по правую сторону от его сиденья.
— Кха-кха, вннннн, кха-кха, — надрывался Васидис и таки взбирался на очередной бугор тяп-ляп проложенной горной дороги.
Иногда, когда Вася находился в разобранном виде (в неглиже, хмыкала Ба), а дяде Мише срочно надо было куда-то ехать, он просил у папы его «копейку».
Практика открыла за дядей Мишей удивительную способность — если он пытался съездить куда-то на папиной машине, то обязательно попадал в передрягу.
Когда дядя Миша взял папину «копейку» в первый раз, то на скорости сорок километров в час он въехал в стадо коров и выехал из него с обезумевшим от такого беспардонного обращения быком на переднем капоте. Бык отделался легким испугом, а капот погнулся так, что пришлось возвращаться, чтобы ремонтировать машину. При этом всю долгую дорогу до сервиса дядя Миша проделал со скоростью 10 км в час, потому что, когда он пытался хотя бы на километр прибавить в скорости, погнутый дугой капот распахивался и, загораживая ему весь обзор, клацал, словно голодными челюстями.
Когда дядя Миша во второй раз дорвался до папиной машины, он умудрился попасть в открытом поле под град величиной с хорошее куриное яйцо. Когда он въехал к нам во двор, папа чуть не скончался от зрелища, открывшегося перед его глазами, — весь кузов «копейки» был погнут в элегантный крупный горошек.
В третий раз, когда мой оптимистичный папа не отказал своему другу в просьбе, дядя Миша умудрился провалиться в огроменную яму в таком безлюдном месте, что ему пришлось пройти пешком 15 км до ближайшего населенного пункта, чтобы позвонить отцу.
— Юра! — заикался он в трубку. — Я провалился в такую яму, что мама не горюй! Кажется, передняя ось погнулась, я плохо видел, потому что грязищи кругом — тьма-тьмущая. Может, это даже не лужа, а болото, я плохо присматривался. Нужен трактор, слышишь меня, трактор, иначе машину не отбуксировать!
Папа запил радостную весть ведром валерьянки и поехал искать в субботний вечер трезвого тракториста.
— Все! — поклялся он торжественно на следующее утро, когда, заляпанные грязью по самые брови, они с дядей Мишей вернулись домой. — Это была последняя капля. Ни-ког-да! Ни-ког-да я тебе больше не доверю машину. Клянусь памятью своего прадеда, понял?
— Я сам не возьму в толк, что за напасть такая, — виновато разводил руками дядя Миша. — Вася, что ли, ревнует?
А потом случилось вот что.
Грянул 44-й чемпионат СССР по футболу, встречались команды высшей лиги «Динамо-Тбилиси» и «Арарат-Ереван». Матч должен был состояться в Тбилиси, и папа с дядей Мишей намылились поболеть за вечно уступающий соседям в счете «Арарат». Если я ничего не путаю, это был вопрос жизни или смерти — проигрыш нашей команды означал автоматический ее вылет из высшей лиги.
Мама с Ба были категорически против этой поездки.
— Что вы переживаете? — кипятился папа. — Машина совершенно новенькая, ехать всего пятьсот километров, и потом, я же не один поеду, со мной будет Миша, он, если что, подстрахует меня.
— Зисале, так об чем и речь, — всплеснула руками Ба, — если бы ты ехал один, я и слова тебе поперек не сказала бы. А тут с Мишей решил! Обязательно что-нибудь случится, вот увидишь.
— А что сразу Миша? — встрял дядя Миша. — Мамэле, я даже к рулю не прикоснусь, водить будет только Юра! Клянусь!
Поздним вечером 24 июня раздался междугородный звонок. Мама кинулась к телефону.
— Алло, — крикнула она в трубку, — алло!
— Отвечайте Тбилиси, — раздался бесстрастный голос оператора телефонной станции.
— Алло, алло, Надя? — сквозь шорох и треск прорвался голос папы.
— Это я! Что случилось? — выкрикнула мама.
— Продули три — ноль, — загробным голосом поделился папа.
— Уф, — вздохнула с облегчением мама, — а я-то подумала, случилось что.
— Это как посмотреть, — продолжил папа после минутного молчания.
— Что стряслось? — У мамы сошла краска с лица.
— Машину угнали, — промычал папа, — Миша пошел доставать из бардачка сигареты. Ну, он открыл дверь, полез в бардачок, а тут его чем-то огрели, оттащили в сторону и угнали машину.
Мама села прямо на пол.
— Миша живой? — спросила сдавленным голосом.
— Конечно, живой, — рассердился папа. — Жив-здоров, даже сотрясение мозга не получил, — в голосе отца проскользнули нотки сожаления.
— И что теперь делать?
— Нужно тысячу рублей выслать нам!
— Сколько? Зачем? Откуда? — испугалась мама.
— Займи и вышли, — зачастил папа, — тут круговая мафия, я позвонил Юрику в Москву (Юрик, папин двоюродный брат, был одним из лучших сыщиков МУРа), он нажал на нужные рычаги, на нас вышли люди и потребовали тысячу рублей за то, чтобы вернуть машину. Юрик сказал, что надо откупаться, иначе машину мы вообще никогда не увидим.
Через три дня наши горе-болельщики возвращались домой. Настроение было паршивое. Дядя Миша после долгих раздумий решил выступить с рацпредложением:
— Юра, может, нужно освятить машину?
— В смысле — освятить? — От неожиданности папа сбросил скорость.
— Ну… это… как оно у вас называется… ну когда приглашается священник, вроде с кадилом…
Папа моментально вызверился.
— Чтобы ни один мудило с кадилом на пушечный выстрел к моей машине не подходил, понял?
— Понял! — Дядя Миша примирительно замахал руками. — Что ж тут непонятного, все понял!
Здесь надо сделать маленькое отступление и объяснить агрессивную реакцию моего отца. У папы были свои счеты с Богом. Они друг друга, скажем так, недопонимали. Или играли в сломанный телефон, но папа никак не мог смириться с правилами игры. Дело в том, что папа всю жизнь мечтал о сыне.
— Вот родится у меня сын, — строил он планы, — достойный продолжатель рода, будет он мне другом, опорой и поддержкой!
Но Боженька почему-то не считался с желаниями отца и одну за другой посылал ему дочерей.
Когда родилась я, папа даже обрадовался.
— Вот! — сказал он. — План на девочек выполнен, следующим точно будет мальчик!
— Юра, — мама сунула ему в руки меня, — посмотри, как она на тебя похожа!
— Что, и нос будет как у меня? — испугался отец.
— Нет, что ты, — соврала мама.
— Слава богу, — обрадовался отец, — тогда назовем ее Наринэ!
— Наринэ, — зашелестели эхом духи наших предков, — огненная.
— Не это имя нужно было ей давать, — вмешался дух прапрабабушки Сирануйш, — надо было назвать ее…
— Шшшш, — зашикали на нее духи, — не вмешивайся…
Потом родилась вторая девочка. Папа ходил мрачнее тучи.
— Юра! — Мама откинула уголок конверта новорожденной. — Посмотри, какая чудная девочка, очень на мою маму похожа.
Папа взял девочку на руки, погладил по щечке.
— И впрямь похожа, — вздохнул, — назовем ее Каринэ.
— Каринэ, — от шепота духов наших предков затрепетали шторы в больничной палате, — ликующая.
— Другое нужно имя, — снова вмешался дух прапрабабушки Сирануйш, — есть персидское красивое имя…
— Шшшш, — зашикали на нее духи моих армянских и русских предков, — какие такие персидские имена?
Потом родилась третья девочка. Папа места себе не находил, непрестанно курил, ругался куда-то вверх.
— Я у тебя чего-то невозможного прошу? — брызгал он слюной в небо.
— Юра, — мама сунула ему в руки девочку, — посмотри, какая она красивая, копия твоего отца.
Папа взял девочку на руки, долго вглядывался в лицо.
— И в самом деле на отца похожа, — умилился он, — назовем ее Гаянэ.
— Гаянэ, — заволновались духи наших предков, — земная.
— Имя — это сакральный код, — вмешался снова дух прапрабабушки Сирануйш, — оно должно символизировать…
— Что? — обернулись к ней духи.
— Твой посыл Вселенной, — зашептала Сирануйш, — девочку нужно назвать Сона. Сона в переводе с фарси означает «красивая». Но есть еще второе значение этого слова — «достаточно».
— Подождите, но Сона — это армянское имя, — встряла прапрабабушка Тамара.
— Пф, — фыркнула прабабушка Анна, — есть хоть что-нибудь в мире, что не армяне придумали?
— Да ты что, Анна, — хохотнул прадед Иван, — вначале были армяне, и только потом — свет!
— Да где ты был, когда мы уже христианами были… — полезла в бой Тамара.
— Вооорс утееееееееееек![5] — раздался грозный рык прапрадеда Пашо.
Все притихли.
— Развели тут курятник! Заткнулись все! Говори, Сирануйш!
— Спасибо, Пашо, лучше бы ты при жизни так меня слушался, — хмыкнула Сирануйш.
— Вооооорс! — прогрохотал Пашо.
Сирануйш вздохнула.
— Если назвать девочку Сона, что в переводе с фарси означает «достаточно», то следом обязательно родится мальчик!
— Сона, — заволновались духи предков, — девочку нужно назвать Сона!
— Хорошо, пусть будет Гаянэ, — улыбнулась мама папе. А потом мама забеременела в четвертый раз.
— Бог любит троицу, — потирал руки папа, — три дочки у меня уже есть, теперь точно будет мальчик!
Однажды он ворвался в дом с большим топором наперевес. Мама обхватила руками живот и забилась в угол. Папа был явно не в себе, он отчаянно жестикулировал, нервно ходил лицом и всячески напоминал умалишенного.
— Вот! — тряс он томагавком над головой. — Смотри, что я нашел в лесу! Топор! Оружие! Это знак!!! Теперь точно будет мальчик!