— Ииии, шлимазл!
— Я тоже тебя люблю, Роза, — засмеялся отец.
— Раз ты меня любишь, купи мороженое.
— Ура, мороженое, — обрадовались мы.
— Уно моменто, — накинул на плечи рубашку папа.
Он вернулся через десять минут с ягодным мороженым в картонных стаканчиках.
— В такую жару лучше кисленькое есть, — объяснил.
Мы с большим удовольствием полакомились мороженым, а картонные стаканчики сложили в длинную стопочку. «На обратном пути выкинем», — сказала Ба и убрала стаканчики в сумку.
Настало время идти учить маму плавать.
— Надя, ты не волнуйся, за Сонечкой и Гаянэ я пригляжу, — успокоила ее Ба.
— Если что, зовите меня.
— Всенепременно!
— Пошли, — скомандовал папа и поволок маму к берегу. Мама слабо упиралась и причитала: «Да что же это такое».
Далее повествование делится на два акта. Они происходят одновременно в разных концах пляжа.
Как только мы скрылись из виду, Гаянэ подошла к Ба, сложила ладошки домиком и зашептала ей на ухо:
— Ба, посмотри, что я с дядей Мишей сделала!
Ба глянула на сына и не смогла удержаться от смеха — дядя Миша спал на животе, подвернув под щеку локоть. Вся его спина и ноги были засыпаны песком, а на голове красовалось голубенькое пластмассовое ведерко.
— Это чтобы он не сгорел на солнце, — похвасталась Гаянэ, — Ба, скажи, я умничка?
— Деточка, ты даже умнее, чем я, — погладила Гаянэ по голове Ба, — молодец, теперь можешь поиграть со своей сестрой.
Маленькая Сонечка ползала по красному надувному матрасу и остервенело с ним ругалась:
— Это ты мне вава деяй? Яцем ты мне вава деяй?
Никто не мог взять в толк, почему ребенок выясняет отношения с матрасом. Но, как только мы его надували, Сонечка начинала ползать по нему и бесконечно выясняла отношения с каждым его квадратным сантиметром.
— Пяхой! — отчитывала она его. — Сонуцке вава деяй. Яцем???
Матрас в ответ хранил недоуменное молчание. Гаянэ порылась в пляжной сумке и достала разноцветные кубики:
— Сонечка, будешь в кубики играть?
— Буду, — пнула на прощание матрас Сонечка и пересела к Гаянэ.
Ба щедро намазала кремом нос, достала из сумки журнал «Здоровье» и, перед тем как приступить к чтению, окинула взглядом вверенное ей хозяйство. Дядя Миша мирно спал с голубеньким пластмассовым ведерком на голове, Сонечка с Гаянэ возились с кубиками.
Ба потянулась убрать ведро с головы сына, но потом передумала.
«От сглазу», — решила она, нацепила на нос очки и погрузилась в чтение.
— Простите, а можно расположиться рядом с вами? — прервал ее чтение какой-то мужчина.
Ба отложила журнал и недобрым взором уставилась на нарушителя спокойствия. Нарушитель спокойствия выглядел вполне благообразно — это был невысокий, полноватый мужчина в светлой панаме, льняной сорочке навыпуск и сандалиях на босу ногу.
— Да пожалуйста, — неожиданно для себя приветливо отозвалась Ба, — я смотрю, вы человек вполне порядочный и интеллигентный.
— Ой, спасибо, — обрадовался дядечка. Он вытащил из целлофанового пакета с надписью «С Новым годом» пляжное полотенце, постелил его почти впритык к полотенцу Ба и стал поспешно раздеваться. Казалось — он боялся, что Ба передумает и ему придется искать себе новое свободное место.
— Евгений Петрович Колокольников, — оставшись в очках и плавках, учтиво представился он.
— Роза Иосифовна Шац, — буркнула Ба.
— О! — заклокотал Колокольников. — Урожденная Шац?
— Если вы надеетесь, что я урожденная Иванова, а меня совершенно случайно назвали Розой Иосифовной, то я должна вас сильно разочаровать, — нахмурилась Ба.
— Нет-нет, ну что вы, — у Евгения Петровича от волнения запотели очки, — я просто хотел уточнить… то есть попросить… то есть чтобы знать… черт! не будете ли вы так любезны, Роза Иосифовна, посмотреть за моими вещами, пока я поплаваю? Я отлучусь совсем ненадолго.
— Буду любезна, — оттаяла Ба.
Евгений Петрович потоптался на месте, потом наклонился к Ба.
— Я в некотором роде тоже Шац, — сообщил он ей конспиративным шепотом.
— Да ну? — Ба поправила на переносице очки и внимательно оглядела Евгения Петровича с ног до головы. — А по вам не скажешь.
— Ну, — замялся Евгений Петрович, — у меня бабушка по материнской линии была… хмхм… Гольданская.
— Знала я одну Гольданскую, она у моей тети Мирры жениха увела, — хмыкнула Ба, — а потом Мирра столкнулась с ней в мясной лавке и чуть не порешила подвернувшимся под руку ножом для разделки туши. Нож у нее в последнюю минуту отобрал помощник мясника, но тетушка все равно не растерялась и выдрала у разлучницы часть косы да исцарапала ей лицо так, что потом остались шрамы. У вашей бабушки на лице шрамов не было? — полюбопытствовала Ба.
— Нет, ну что вы, — испугался Евгений Петрович, — ни одного шрама.
— Ну и ладно, — смилостивилась Ба.
Евгений Петрович нерешительно сел на полотенце и повернулся к девочкам.
— Это ваши дочки? — кивнул он в сторону Сонечки и Гаянэ. И забегал сконфуженно глазками.
Ба сняла очки и прожгла его насквозь огненным взором.
— Это мои внучки, — отрезала она, — идите уже окунитесь в воду, Евгений Петрович, а то вы меня утомили своей учтивостью. И смотрите не утоните.
— Да-да-да, — затрепетал Евгений Петрович и потрусил к морю.
— Мам, — подал голос дядя Миша, как только Евгений Петрович скрылся в толпе отдыхающих, — да ты та еще вертихвостка, я смотрю.
— Давно проснулся?
— Вот как только этот «в некотором роде Шац» подошел к тебе, так и проснулся.
— А чего ведро с головы не снял? — съязвила Ба.
— Не хотелось мешать тебе глазки строить, — потянулся дядя Миша и сел, — а где остальные?
— Пошли учить Надю плавать. Давно уже их нет, видимо, хорошо у нее получается.
— Пойду, посмотрю как они там, — встал дядя Миша, — и это, пока меня нет, не смей больше ни с кем кокетничать.
— Тебя забыла спросить, — хмыкнула Ба.
— Сонечка, а где красный матрас? — наклонился поцеловать мою сестру дядя Миша.
— Пяхой матлась, — встрепенулась Сонечка, — вава деяй Сонуцке.
— Прааавильно, — засмеялся дядя Миша, — плохой матрас, прощать его ни в коем разе нельзя.
Ба дождалась, пока сын скрылся из виду, полезла в мамину сумку, достала пудреницу и глянула на себя в зеркальце.
— Прелестно, — процедила сквозь зубы, — волос всклокочен, на носу толстый слой крема. И я еще ухитряюсь в таком виде кому-то нравиться!
— Ба-а, — погладила ее по плечу Гаянэ, — Ба!
— Чего?
— Я хочу какать.
— То есть как это какать? — ужаснулась Ба. — А на кого я все эти вещи оставлю? Мы сейчас не можем отойти! Потерпи, пока мама с папой вернутся.
— Я потерпеть могу, а вот какашки не могут, — расплакалась Гаянэ.
— Горе мое, что же нам делать? — всполошилась Ба.
Папа рьяно взялся за дело. Сначала он завел маму по грудь в воду и взял ее на руки.
— Ложись на воду… вот так… не задирай колени… ну что ты, как жираф, вытянула шею? Расслабься. Я сейчас тебя отпущу, а ты попробуй продержаться на поверхности.
— Хорошо, — сказала мама и моментально ушла под воду.
Папа вытащил ее на поверхность.
— Я утону, у меня ничего не получится, — еле отдышалась мама.
— Ну что ты так боишься, — рассердился папа, — я же рядом!
— Не знаю, — у мамы зуб на зуб от страха не попадал, — боюсь, и все.
Папа собственноручно затянул мамины длинные густые волосы в конский хвост, чтобы не мешали. Взял ее снова на руки.
— Юра, у нас четверо детей, — взмолилась мама.
— А то я об этом не помню, — отозвался папа, — мать четверых детей должна уметь плавать как рыба! Держись за руку… ладно, не хочешь за руку, держись за шею… отпускаю… не души меня… говорю — недшмня… кха-кха-кха…
«Плюх!» — и мама снова ушла под воду. Папа пошарил рукой и вытащил ее на поверхность.
— Аааа, — отдышалась мама, — никогда больше не поеду на море!
— Пап, — нам стало жалко маму, — не надо ее плавать учить, а если она утонет?
— Да не утонет она, — вскипел папа, — это нормально — человеку тридцать четыре года, а она плавать не умеет?!
— Но мы ее и без «плавать умеет» любим, — заверили мы его.
— Не хочу я плавать уметь, — жалобно расплакалась мама.
— Боишься?
— Боюсь.
— Ладно, черт с вами, — махнул рукой папа, — пойдем, прогуляемся хоть по пирсу, полюбуемся на тех, кто ныряет в воду.
— Спасибо тебе большое, — чмокнула его в щечку мама, — вот по пирсу прогуляюсь с удовольствием!
И мы пошли гулять по пирсу. На людей посмотреть и себя показать.
— Не забывай о французской осанке, — напомнила мне Маня.
Мы втянули животы и расправили плечи, отклячили попы и пошли, вихляя тощими бедрами.
— Во дают! — присвистнул какой-то мальчик.
— Ща как дам в глаз, — успокоила его Каринка.
Мы шли за родителями и любовались маминой фигурой.
— Мам, ты у нас такая красавица, — выдохнула я, — никто не скажет, что у тебя четыре дочки! Ты худенькая, и попа у тебя совсем не большая.
— Спасибо, — зарделась мама, — у меня просто гены хорошие.
— А у нас какие простогены?
— Не простогены, а гены. У вас тоже хорошие гены.
— Ура! У нас хорошие гены, — захлопали мы в ладоши.
— А у меня лучше всех! — прыгала вокруг нас Манька.
Потом мы принялись болеть за тех, кто ныряет в море. Долго любовались тоненькой девушкой в красном купальнике. Она какое-то время простояла на краешке пирса, потом в профессиональном прыжке прямой стрелой ушла в воду.
— Браво, — захлопали зрители.
Девушка вынырнула и помахала всем рукой.
— Надя, последняя попытка, давай я тебя сейчас с пирса столкну. Инстинкт — великое дело, ты мигом вынырнешь и больше не будешь бояться воды. А я следом прыгну, буду тебя подстраховывать, — сказал папа.