– Мне неудобно, принц.
Даниил сокрушённо кивает и отходит чуть подальше, плечом опираясь на шкаф со специями.
Ближе к полудню отвар почти готов, и я предлагаю своим помощникам, чтобы они пошли и пообедали. Принц и принцесса сразу соглашаются, покидая кухню, Аарон встаёт последний. И он единственный, кого я искренне благодарю за помощь.
Наконец, в тишине успеваю закончить приготовление, перелить немного в стакан и в одиночку отправиться в комнату Николая. Меня встречают двое стражников у его дверей, но многие во дворце знают, кто я, и мужчины открывают мне двери без лишних вопросов. Николай выглядит не лучше, но, к счастью, и не хуже, чем раньше. Я осматриваю его спину, замечая запах шалфея, значит, лекари делали всё, как я просила. Вспоминая рассказ Морока о том, что Николай и Даниил братья лишь по отцу, внимательнее разглядываю его внешность, находя всё больше отличий старшего брата от младшего. Я сама запрокидываю голову принца и вливаю ему в горло отвара, следя, чтобы процесс происходил медленно и он инстинктивно глотал.
Когда я заканчиваю, в комнату приходят мои помощники. Даниила и Аарона я вновь попросила усадить Николая, а сама опять сажусь за его спиной.
– Аарон, продолжай держать Николая. Даниил и Елена, отойдите немного, чтобы мне было светлее.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Даниил, отходя подальше, как я и просила.
Принцесса следует примеру брата и явно начинает нервничать, хватаясь за рукав его кафтана. Она теребит ворот своего бледно-голубого платья и закусывает нижнюю губу, прижимаясь поближе к Даниилу.
– Укреплять его нити. Это займёт время, поэтому, что бы вам ни показалось и что бы вам ни хотелось сделать или сказать… – я намеренно делаю паузу, обводя всех троих взглядом, останавливаясь на зелёных глазах Аарона, – не делайте и не говорите.
– Я думал, ты будешь делать всё вечером, – вновь начинает принц.
– Да, но я ожидала, что Николаю может быть хуже. Но выглядит он неплохо, поэтому не вижу смысла откладывать. И если повезёт, он проснётся раньше встречи Сената.
– Приступай, – разрешает Даниил.
Аккуратно я прощупываю шею и позвоночник Николая, заставляя нити светиться под моим прикосновением. Здесь тоже ничего не изменилось, две нити всё так же едва мерцают. Очень медленно я поддеваю среднюю, тусклую нить пальцем и слегка тяну на себя, вытаскивая её из тела принца. Вытягиваю лишь немного, чтобы обхватить, сжать её в кулак. Краем глаза я заметила, как все напряглись вместе со мной, одно неверное движение, и я могу её случайно порвать. Но нить, к счастью, остаётся эластичной и, сжав её в кулаке, я тяжело сглатываю, зная то, что решила им не рассказывать. Для меня этот процесс будет не из приятных, потому что совсем скоро она станет горячей, а отпускать нельзя. Я прикрываю глаза, неуверенно и тихо начинаю напевать молитву.
Прошло так много времени, с тех пор как я пела её в последний раз, что сейчас мне приходится выискивать слова из памяти почти вслепую, надеясь, что правильные сами начнут всплывать на поверхность.
Даниил уже слышал, как я пою, и не роняет ни звука. Елена резко зажимает свой рот ладонью, когда слишком громко ахает. Аарон продолжает сидеть молча. Завершив молитву один раз, я открываю глаза и теперь увереннее продолжаю и продолжаю её напевать, растягивая минорные ноты. С каждым разом нить светится всё ярче, всё больше становится похожей на самую правую, ту, что остаётся здоровой. Я морщусь, когда руку начинает жечь, а в воздухе появляется запах горелой плоти. Первым его начинает чувствовать Аарон, замечая, как у меня на лбу появляются капельки пота. Он открывает рот, но тут же закрывает, сжимая челюсть. Я обрываю мотив на середине, когда кожа на моей руке шипит, а толщина нити становится такой же, как и у здоровой, и я аккуратно возвращаю её на место. Повисает тишина, и мои губы дёргаются в слабой улыбке, когда я понимаю, что они продолжают молчать только потому, что не знают, что уже можно говорить.
– Уже можно ругаться.
– Дура! – Аарон зло и быстрее всех реагирует, когда Даниил успевает лишь рот раскрыть.
– Это всё? – фыркаю я.
– Нет!
Но, к моему удивлению, больше он ничего не добавляет, лишь раздражённо сжимает губы. Даниил опускается на одно колено рядом, осматривая мою ладонь.
– Аарон правильно сказал. – Принц также недоволен и рассержен. – Только вчера я сказал тебе быть аккуратней и не волновать меня.
– Тогда будет лучше, если вы покинете комнату, потому что осталась ещё одна нить.
– Как с такой рукой ты планируешь продолжать, Агата? – шокированно выдыхает Елена, когда подходит ближе, но она сразу отворачивается, заметив почти чёрную полосу вдоль ладони и множество красных волдырей.
Рука выглядит и вправду отвратительно, а пахнет ещё неприятнее. Я пробую сжать или разжать пальцы, но кожа в некоторых местах лопается, и выступает кровь.
– У меня в комнате я приготовила специальную мазь и чистую ткань, поэтому буду благодарна, если кто-нибудь обработает и замотает мне руку после того, как я закончу. Аарон, поможешь?
– Помогу.
– А закончу я с помощью своей левой руки. К счастью, у меня их две.
Даниил разочарованно стонет в ответ на мою глупую попытку пошутить и отходит подальше, а Елена предпочитает выйти, потому что от запаха её начинает мутить. Аарон не двигается, продолжая поддерживать Николая. Я выдыхаю, собираясь с силами, и аккуратно вытягиваю последнюю нить. Её я также захватываю в кулак, сглатываю ком, который встал в горле от ожидания боли, и вновь затягиваю молитву. В этот раз почему-то требуется больше времени, под конец я цежу слова сквозь зубы, морщась от отвратительного запаха и боли. Кожа шипит, а моя левая рука трясётся. Аарон, наблюдая за мной, напряжённо сжимает пальцы на плечах Николая и расслабляется, только когда я замолкаю. Я возвращаю нить на место и со стоном опускаю левую руку на колени, пальцы продолжают нервно дёргаться, когда я напоследок оглядываю работу, теперь все три нити жизни Николая кажутся живыми, сильными и одинаково прочными.
– Я закончила. Аарон, уложи обратно Николая. – Встаю, стараясь сохранять безразличное лицо и не тревожить руки. – Ваше высочество, расскажите королю, что всё прошло успешно. Теперь я буду проверять его каждый день, и всё что нам остаётся, – это ждать.
Принц кивает, а потом поворачивается к своему другу, который укладывает Николая на место и накрывает одеялом. Состояние старшего наследника пока не изменилось, но цвет лица стал чуть лучше, да и дыхание ровнее и глубже.
– Аарон, позаботься об Агате, – это звучит как недовольный приказ, Даниил выходит из комнаты, а я и мой охранник выходим последними.
Молодой человек открывает мне дверь, потому что я ни к чему не могу прикоснуться без приступа боли, и мы вместе идём в сторону моей комнаты. Всю дорогу мы шагаем молча, хотя я отчётливо чувствую раздражение спутника. Говорить Аарон начинает только после того, как прикрывает дверь моей комнаты и успевает подхватить меня, когда я, привалившись к стене, стала заваливаться набок.
– Я думал, ты в порядке!
На самом деле нет. Боль в ладонях пульсирует так сильно, что у меня нестерпимо болят виски и хочется плакать и выть от этих ощущений.
– Никогда не показывай слабости перед монаршими особами, – кисло улыбаюсь я, опираясь плечом на его грудь. – Так меня учила наставница, которая, к слову, тоже не любила наследников королевской крови.
– Значит ли это, что мой статус достаточно низок, чтобы мне доверять? – Аарон пытается перейти на наши привычные вопросы с ироничным подтекстом, но сейчас это не походит на шутку из-за его слишком серьёзного лица.
– Ты не светловолосый и не принц, уже целых два пункта в твою пользу.
Парень вновь усаживает меня в кресло и находит на туалетном столике заранее приготовленную миску с чистой водой, чтобы промыть раны, куски ткани и мазь.
– У тебя какая-то особая ненависть к светлым волосам? – интересуется он.
– Что-то вроде того… шш… аккуратнее!
Я болезненно закусываю нижнюю губу, когда он распрямляет мне пальцы на правой руке и кожа вновь трескается. Ничего не говоря, он встаёт, проходит в маленькую дверь, что ведёт в мою умывальню, и возвращается с ещё одним тазиком с водой. Ставит его передо мной, так же молча хватает меня за запястья и суёт мои руки в ледяную воду. Ладони словно обжигает вновь.
Вначале я кричу, пытаясь вырваться из его хватки, потом шиплю проклятия, вою и даже прошу отпустить, но Аарон, не меняясь в лице, продолжает держать мои и свои руки под водой. Он вынимает их только тогда, когда моя боль становится тупой, а его собственные руки идут красно-белыми пятнами от холода.
– Нужно было сразу так сделать, – оправдывается он, аккуратно вытирая мои ладони полотенцем.
И опять он прав. Когда в первый раз я делала укрепление нитей, после этого Ирина выволокла меня из дома того человека и так же насильно запихала мои руки в ближайший сугроб. Тогда стояла середина зимы, и я смотрела, как тает снег вокруг моих ладоней, окрашиваясь в красный, и я скулила, прося её меня отпустить.
Я слабо киваю в ответ на его слова, и мои волосы падают вперёд.
– Ты делала такое раньше? – спрашивает Аарон, словно читая мои мысли, но, как мне кажется, он просто пытается меня отвлечь, чтобы продолжить обрабатывать ожоги.
– Да. Один раз. Это болезненный процесс, поэтому мы делаем такое очень редко. К тому же не каждая способна вытерпеть эту боль, а попытка укрепить нити есть лишь одна.
– Как это одна?
– Процесс нельзя прерывать до завершения. Если ошибёшься, остановишься или отпустишь нить раньше времени, то во второй раз это не сработает, сколько бы ты ни пытался.
Он раскрывает баночку с мазью, и в нос мне ударяет запах алоэ. Я дёргаюсь, когда парень начинает размазывать прохладную мазь по повреждённой коже на правой руке. Его левая ладонь, которой он поддерживает мою руку снизу, кажется такой тёплой, что невольно я расслабляюсь и продолжаю рассказывать: