Ради кого мне жить?
– Ради кого мне жить? – этот вопрос так потрясает меня, что я неосознанно повторяю его вслух, тихо, но принц слышит.
– Живи ради меня, Агата. Дай мне стать тебе для начала другом, а потом, возможно, кем-то больше. Прошу, дай мне этот шанс. Хотя бы попробуй. – Меня трогает его тихая мольба, такая искренняя беззащитность. Никто никогда не просил меня о таком, никто никогда не искал моего внимания. Поэтому я не отстраняюсь, когда Даниил обнимает меня за талию и утыкается лбом мне в плечо. Я даже наслаждаюсь этой незнакомой мне близостью и усталым откровением, которое он может себе позволить наедине посреди ночи, пока никто не смотрит.
Я вспоминаю, с каким напускным безразличием он говорил своему отцу, что Серат не воспринимает его всерьёз. Как притворялся спокойным, когда Северин отверг сердце его сестры. Как остаётся ко мне добрым, даже если я отталкиваю его раз за разом. Принц, что рос в тени своего старшего брата, как я жила в тени красоты своей сестры, и никто не обращал на меня внимания, если мы шли с ней вместе.
– Ты всё так же пахнешь лавандовым мылом, что я тебе подарил, – тихо выдыхает он, а потом касается губами моей шеи, оставляя несколько поцелуев.
Меня бросает в жар, а потом в холод, я каменею от этого приятного чувства, а в горле всё сохнет так, что я не могу даже сглотнуть. Я вновь могу дышать, когда Даниил сам отстраняется, его щёки покрываются слабым румянцем, когда он просит прощения. Возможно, он думает, что я злюсь, потому что продолжает избегать моего взгляда, когда помогает мне подняться и ведёт меня в мою комнату. А я не сопротивляюсь, не в состоянии выдавить и слова из-за странного и незнакомого тепла во всём теле. Но оно меня немного пугает, и я вспоминаю о Мороке. Вдруг мне кажется, что я могла бы спрятаться от всех этих незнакомых чувств в спокойствии его плаща из теней. А потом вспоминаю Аарона, пока первого во всём дворце, кому я хоть немного доверяю, который ничего от меня не ждёт. Но в первую очередь он друг Даниила, подчиняется короне, и я не уверена, что могу на него положиться.
В день юбилея основания Сената я стараюсь не выходить из комнаты. Меня нервирует суета в коридорах, которые полны слуг и стражи, готовящихся к празднику. Я вышла только утром, чтобы проверить Николая, который просыпается всё чаще, проводит в сознании не меньше четырёх часов и только потом засыпает. Время его бодрствования всё увеличивается. Он узнаёт родных, может связно говорить, есть лёгкую пищу и даже сам сидит. Мы с ним много разговариваем о разном и незначительном: будь то погода, еда или какие-то события во дворце.
– Никогда бы не подумал, что брат так отреагирует на сказки, что я ему рассказывал, – со слабой улыбкой качает головой Николай, когда я, сидя рядом, протягиваю ему ложку с кашей. Его пальцы ещё слишком слабы, чтобы держать самому, а служанок я отпустила на завтрак, оставаясь с принцем сама.
– А именно?
– Раньше я читал о тебе истории, а сейчас ты кормишь меня с ложки, но при этом остаёшься мёртвой. Вначале я даже решил, что и сам умер. – У него тёплый голос, а благодаря искреннему изумлению я не обижаюсь на его слова.
– Жизнь – непредсказуемая штука, ваше высочество. Я тоже не думала, что через двести лет, будучи мёртвой, стану нянчить старшего принца Аракена.
Принц усмехается и проглатывает кашу.
– Спасибо, что спасла меня.
– Пожалуйста, – спокойно отвечаю я и протягиваю очередную ложку с едой.
Я помогаю Николаю подняться с кровати, проверить, может ли он стоять, но ноги принца подгибаются, и он наваливается на меня всем весом, после чего я с трудом укладываю его обратно на кровать, заверяя, что это всё поправимо, но потребуется время. Он не спорит, только вновь сдержанно кивает и благодарит. С ним удивительно легко. Я ожидала капризного больного, но Николай стоически терпит постельный режим, не спорит о выборе еды и без нытья пьёт даже кислый отвар, который я ему приношу.
Закончив со старшим принцем, я заглядываю в библиотеку, утаскиваю оттуда несколько книг и вновь сбегаю в свою комнату, ожидая наступления праздника. Мысли о толпе и бесконечных светских разговорах, которые мне предстоят, портят настроение, и мне уже хочется, чтобы этот день поскорее закончился. За два часа до праздника я раздражённо захлопываю книгу, вспоминая, что за весь день Аарон ни разу ко мне не пришёл. Именно в день, когда мне бы не помешала его компания, чтобы ускорить медленно ползущее время, он не пришёл и вообще никак не дал о себе знать. Вероятно, занят Еленой. Я зло сталкиваю книгу с кровати на пол. Фолиант толстый и падает с грохотом, от чего Марина и Инна, подготавливающие мой наряд, вздрагивают, поворачиваясь ко мне.
– Что-то не так, госпожа?
– Помимо моего скверного настроения – ничего, – бурчу я в ответ на вопрос Марины.
– Вы не любите праздники?
– Не люблю, когда вокруг много людей.
– Вам нечего опасаться, рядом всегда будет его высочество и Аарон.
Я рассеянно киваю.
– А Морок ещё не вернулся? – вновь спрашиваю я.
Служанки поднимают на меня удивлённый взгляд.
– Нет, госпожа. Но разве он вас не пугает? – Марина обхватывает руками свои плечи, будто в комнате стало холоднее при одном упоминании его имени.
– Раньше пугал. Сейчас нет. Разве вы до сих пор не знаете, кто я? Я вас не пугаю?
Девушки смущённо потупили взгляды, делая вид, что платье ещё недостаточно разглажено.
– Мы узнали не сразу. Поэтому когда стало известно, что вы – Мара, мы уже знали вас и не боялись, – отвечает Инна.
Это радует.
– А что насчёт вас? Вам нравится работать во дворце? – интересуюсь я, пытаясь отвлечься на разговоры.
– Да, к нам хорошо относятся, – кивает Марина с улыбкой. – Мы хоть и прислуга, но во дворце всем хорошо платят. К счастью, в последние годы и война поутихла, и голодных зим стало меньше, а в суровые времена только работа здесь и помогла нам заботиться о младших братьях и сёстрах. У меня две младшие сестры, а у Инны сестра и братишка.
Я согласно киваю, радуясь, что Рахмановы хорошо относятся к людям, которые на них работают.
– Что вы можете мне рассказать про Аарона?
Раз этот болван проигнорировал меня сегодня, то ничто не помешает мне перемыть ему кости за его спиной.
– Он стал появляться при дворе три года назад, – начала Инна, встряхивая платье, которое я надену. – Все сразу обратили внимание на молодого, перспективного вельможу. Да и внешностью он выделяется. Тогда, правда, волосы у него были короткие. Мы слышали, что в академии, в самом начале, с принцем он не ладил, но потом они сошлись на интересе к военному искусству и старых легендах.
– Каких легендах?
– О Марах и Мороках, госпожа, – отвечает Марина.
– Хотите сказать, что Аарон тоже давно интересуется таким?
– Не знаю, насколько давно, но он был первым, кто поддержал интерес принца Даниила. Так они и сдружились. По крайней мере, такие слухи ходят среди служанок.
Вот же лжец. А мне врал, что о Марах не читал и ничего не знает. Я скриплю зубами, размышляя, как использовать эту информацию против него. Натягиваю улыбку и прошу девушек продолжать. Однако моя улыбка становится слишком кровожадной, Инна и Марина поглядывают на меня с некоторым беспокойством.
– Через год он уже стал приближённым принца и частью его личной охраны. Сейчас он является главой личной охраны принца Даниила и принцессы Елены.
– Его брат когда-либо приезжал?
– Мы слышали, что у него есть младший брат, но нет. Он никогда не приезжал, – поясняет Марина.
– Но Аарон сам к нему ездил вроде не так давно, до вашего появления, – добавляет Инна.
Я вновь киваю и поднимаюсь с кровати, когда девушки говорят, что пора готовиться. В этот раз мне не требуется спрашивать, чтобы понять, что это платье вновь приготовил Даниил. Платье под стать первому, роскошное и богато украшенное, с пышной юбкой. Вновь глубокое декольте, открытые плечи и корсет. Платье алого оттенка, правда, весь корсет, рукава и часть юбки покрыты полупрозрачной, сверкающей чёрной тканью, что придаёт платью мрачности, и на юбке оттенок медленно из тёмного перетекает в более яркий алый. Я с наслаждением провожу рукой по дорогим материалам и позволяю себе слабую улыбку ровно до того момента, как Инна начинает затягивать корсет, напоминая мне, что у любой красоты есть цена. Из-за откровенности платья моя метка воскрешения вновь видна, поэтому служанки без лишних вопросов оставляют волосы распущенными, лишь с помощью горячих щипцов завивают их в мягкие локоны. Закончив с макияжем, Марина приносит мне бархатную коробочку, которую я раньше не видела.
– Его высочество настаивал, чтобы… – уже на этом моменте я хмурюсь, а потом девушка раскрывает коробку, показывая мне дорогое и массивное колье с рубинами.
– Я понимаю.
Мне ничего не остаётся, кроме как приподнять волосы, позволяя им надеть на меня своего рода красивый ошейник, который по тяжести напоминает кандалы на моей шее в первые дни. Надо будет рассказать принцу, что я не люблю подобные украшения и не хочу, чтобы он покупал мою дружбу.
Рассматриваю себя в зеркале, мне кажется, я вижу незнакомку. Я никогда не носила подобных платьев и украшений. Никто не завивал мне волосы в красивые волны, и были они чёрного, а не серого цвета, как сейчас. Моё лицо было мягче, скулы никогда так не выделялись, и я никогда не была так привлекательна, как сейчас. Эта красота странная, пугающая и неживая, но каким-то образом эти девушки смогли сделать из меня куклу, которой недостаёт только здорового румянца и бьющегося сердца, которое до сих пор упрямо молчит.
Я благодарю Марину и Инну, девушки выходят, оставляя меня одну, а я так и продолжаю сидеть перед зеркалом, размышляя, что Даниилу нужно было возродить мою сестру. Ей бы пошли все эти наряды и украшения, праздники и танцы. Ей бы пошла новая жизнь рядом с принцем, который хотел бы быть её другом и, может, чем-то больше. Легко касаясь пальцами рубинов на шее, я понимаю, что это всё должно быть у неё, а не у меня. Анна, младшая из нас, достойна новой жизни, в которой будет счастлива.