Он дожидается, пока я перестану сотрясаться от всхлипов, и только после усаживает меня на кровать, садясь рядом.
– Во-вторых, я пообещал Аарону тебя не трогать и даже не говорить о его возможной смерти, пока ты сама не придёшь ко мне с вопросами. Конечно, этот мальчишка никогда не дорастёт до того, чтобы мне приказывать, но наша связь не даёт мне так просто нарушать обещание, данное ему.
Их связь?
– И в—третьих, что ж за брат я такой, если бы убил недавно ожившую сестру, хоть и отношения между нами не клеятся уже столетия?
Сестру?
Он хитро улыбается, обнажая белые зубы, когда я поворачиваюсь к нему с немым вопросом. Я забываю о слезах, не понимая, каким родством мы можем быть связаны.
– Я – Морок, Агата. Наставник Аарона.
Я ошарашенно открываю и закрываю рот, не уверенная, сколько ещё правды могу переварить за сегодня. Но эти несколько слов делают Кристиана почти родным, и я выдыхаю с облегчением, понимая, что между нами нет преград. Он, как и Александр, понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Зная все тайны, он осознаёт, о чём просит, и я боюсь представить, насколько трудно ему это даётся.
– Так вот почему ты всё время называешь его Аарон, хотя это имя дали ему Мороки.
– Это имя дал ему я, когда забрал от отца, чтобы мальчику было легче жить вне дворца, – произносит мужчина.
– Сколько тебе лет? Где твоя маска? Как такое возможно? Вы действительно родственники? Северин знает? Почему ты…
Он обрывает меня глубоким, хриплым смехом.
– Чуть помедленнее, Мара. Кстати, Анна не знает обо мне, поэтому давай пока оставим это между нами. Мне около семидесяти, если честно, я сбился со счёта. И да, мы действительно настоящие родственники. Их отец и правда мой двоюродный брат, но у нас большой разрыв в возрасте. Больше двадцати лет. Я не стану вдаваться в подробности, моя линия далеко ушла от настоящей королевской родословной, но, к несчастью, у мальчиков никого, кроме меня, не осталось.
– То, что я и Анна настоящие сёстры, – скорее исключение. Вроде такое произошло впервые за всю историю Мар. У вас по-другому?
– Да, среди Слуг Тени родственники не редкость.
– Северин знает?
– Да. То, что именно я стал наставником Александра, облегчило его беспокойство за брата.
– Почему ты просто не учил его при дворе? Зачем было забирать?
– Наши правила проще, чем у вас, – неоднозначно пожимает плечами Кристиан, проводя ладонью по своим коротким волосам, – но и у нас они есть. Отлучение от семьи на время обучения – одно из них. Но ваши… – Мужчина разочарованно качает головой. – Всю жизнь жить при храме. Соблюдать запрет на браки. От Анны я даже слышал про комендантский час во время обучения. Похоже на отшельничество. – Он недовольно кривится от каждой фразы. – Варварство какое-то. По нашим сведениям, такого раньше не было, а с годами вы превратились в каких-то монахинь.
Я согласно киваю, обиженно поджимая губы, и Кристиан вновь смеётся.
– Где твоя маска?
Его улыбка становится натянутой, словно это именно та тема, о которой он не любит говорить.
– Я её сломал. Взял молот и…
– ТЫ ЕЁ ЧТО?!
– Я тогда был юн, – поспешно оправдывается он. – И в какой-то момент разозлился на обязанность быть Мороком. Решил, что если сломать маску, то я перестану им являться, но, к сожалению, это никак не влияет на судьбу. Маска и плащ просто помогают нам скрывать лица, немного увеличивают физическую силу. Но если ты Морок, то ты Морок хоть с маской, хоть без.
Я сочувственно улыбаюсь, сжимая его руку, но он говорит спокойно, как о старой истории из своей жизни, что уже не приносит ему ни боли, ни разочарования. Скорее он вспоминает об этом со снисходительным смешком, помня о былых глупостях.
– Теперь без маски мне приходится думать, прежде чем действовать, чтобы случайно не раскрыть себя, поэтому свой меч Морока, который слишком выделяется, я отдал Аарону, но у меня осталось вот это.
Кристиан вытаскивает длинный кинжал в простых чёрных ножнах, что всегда носит на бедре. Кинжал слишком длинный, и ещё один ремешок крепит его к ноге мужчины, держит плотно вдоль бедра, чтобы не болтался при ходьбе и беге.
Этот кинжал прямой, с простой рукоятью, обмотанной скромной чёрной оплёткой, но, как и меч Аарона, лезвие выглядит потрясающе. Всё чёрное, обильно покрытое узором из серебра. Я не сдерживаю восхищённого вздоха, касаясь пальцами клинка. Серебро отражает каждый луч света, что падает на лезвие, но чёрные части будто поглощают любой свет, что его касается.
– А ты? Ты не можешь меня оживить? – нерешительно спрашиваю я.
Он печально качает головой.
– Я уже исчерпал эту возможность. Оживил отца пятерых детей. Он умер от лихорадки, а дети оставались сиротами. Тогда я решил, что раз могу помочь, то почему бы так не поступить. Я не предполагал, что мой собственный племянник может стать Мороком и мне эта способность понадобится. – В его тоне сквозит сожаление и чувство вины. Я уверена, что он часто задумывается о том, что всё могло быть проще, сохрани он эту возможность. Однако он спас целую семью.
– Я понимаю. Северин знает про Александра?
– Про то, что он умирает?
– Да.
Кристиан, как и я, вспоминает истинную тему нашего разговора и поскорее прячет лезвие в ножны, а потом убирает и мой кинжал, который ещё недавно забрал из моих рук.
– Не знает, – качает головой мужчина. – Аарон вытряс из меня обещание, что я не скажу не только тебе, но и другим.
– Что будет дальше? Как мы узнаем, что его состояние близко к критическому?
– Его слабость растёт, так что скоро ему будет тяжело стоять и тем более сражаться. Возможно кровотечение из ушей, кровавый кашель. Если война встретит его в таком состоянии – у него не будет шанса её пережить или победить, но он точно будет пытаться, – мрачно подытоживает Кристиан.
Киваю, соглашаясь. Александр никогда не останется в стороне, если нужно будет выйти на поле боя. И идти он будет среди первых.
– Я должен извиниться перед тобой, – вдруг признаётся Кристиан. Он пристыженно опускает взгляд, задумчиво потирает ладони, подбирая слова. Мои брови взлетают вверх, ведь он впервые извиняется передо мной. Ещё отчётливее понимаю, насколько они с Александром похожи: оба плохо справляются с чувством неловкости. Уверена, что дядя, как и племянник, не умеет принимать чужую благодарность.
– Как ты думаешь, Агата, в чём наша цель? Для чего существуют Мороки?
– Чтобы отправлять самые жуткие души в Тень. Разве нет?
– Верно. Но это могла бы делать и ваша богиня, отделяя хорошие души от плохих, когда они к ней попадали.
– Могла бы, – неуверенно киваю я.
– У нас есть и другая задача. Она даже важнее той, что ты озвучила. А именно – защита сестёр. Я, как и любой Морок, надеялся встретить Мару. Вы уже все были мертвы к моему рождению. Нынешние Мороки знакомы с вами точно так же, как и любой другой, – через истории из книг. Просто мы знаем немного больше благодаря рассказам наставников, которые мы передаём из поколения в поколение. Но вы – наши сёстры, а в итоге нам, как и всем, остались лишь слова на бумаге да байки на устах… Предания говорят, что Слуги Тени изначально появились только ради вас. А тут вы все мертвы, и какова же наша цель тогда?
Чтобы не смущать его ещё больше пристальным взглядом, я просто киваю и смотрю в окно, разглядывая морозный рисунок на стёклах. Я никогда не думала о том, как чувствовали себя наши братья, оказавшись в стороне. Насколько потерянными они могли быть.
– Когда в доме появилась Анна и начала рассказывать о Марах… Может, Аарон никогда и не признается, но уверен, что он слушал её рассказы с не меньшим восторгом, чем я. Мы спрашивали не только о вашем трагическом конце, но обо всём, что могли. А больше всего Анна говорила о тебе, и имя «Агата» звучало за обеденным столом каждый день на протяжении всех этих лет.
Кристиан говорит мягко, с надеждой и привкусом приятных воспоминаний, частью которых была если не я сама, то хотя бы моё имя. Будет ли оно звучать за их столом и дальше, если я их покину? Я закусываю губу, стараясь игнорировать боль в груди и новые слёзы, что собираются в глазах.
– А потом появилась ты.
Он замолкает где-то на минуту, а я не тороплю, давая ему время собраться с мыслями. Кристиан берёт мою руку в свою и нежно сжимает. Я ощущаю мозоли от меча, шероховатую и обветренную кожу от морозной погоды. Но его рука такая тёплая, что я улыбаюсь, сжимая её в ответ.
– Зная, что ты угрожаешь жизни Аарона, я не мог решить… как именно мне к тебе относиться. Я хотел радоваться со всеми твоему появлению, но и не мог привязываться, понимая, что конец наступит слишком скоро. Я действительно раздумывал о том, чтобы убить тебя. Держался в стороне, хотя мог с тобой подружиться. И мне жаль… потому что теперь у меня нет времени исправить свои ошибки.
– Всё в порядке, Кристиан. Ты выбрал семью вместо долга, и я тебя понимаю, – улыбаюсь мужчине, пытаясь поймать его взгляд, чтобы он понял, что я не вру. – Нужно ли мне напоминать, что когда-то я поступила так же? Бросила храм, намереваясь отомстить за убийство родной сестры. Ты правильно сделал, выбрав своего племянника вместо мёртвой Мары. Но и извиняться тебе не за что, один раз ты меня даже спас от наёмников. Не появись ты там вовремя, меня бы здесь не было.
Я ещё раз крепко обнимаю своего нового брата в знак поддержки и в благодарность за тяжёлую правду, которую ему пришлось мне рассказать. За то, что он сказал всё как есть, не скрывая, объяснил, что выход у меня только один. Но я больше не стану его просить оборвать мою жизнь, зная, что он не сможет. Да и я сама не хочу, чтобы он брал на душу эту ношу.
– Я всё сделаю, Кристиан. Разберусь с этой проблемой. – Я поднимаюсь с кровати, понимая, что у меня есть три дня до начала войны, чтобы как-то вернуть Александру его жизнь и распрощаться со своей.
– Никто здесь не тронет тебя, Агата, – рассеянно отвечает мужчина. – Даже Северин, даже если ты расскажешь, что это нужно ради спасения Аарона.