Несколько секунд он остаётся в замешательстве, а потом хмыкает, стягивает моё нижнее бельё и с мрачной улыбкой нависает сверху.
– Да, обычное белое бельё. А что ты ждала? Неужели чёрного? – Его тон сочится иронией, пока губы и язык спускаются на грудь, я выгибаюсь и ахаю от неожиданности.
– Или, может, красного, как кровь, маленькая Мара? – продолжает насмехаться он, не прекращая свои ласки, наблюдает, как я хватаю ртом воздух.
– Ах нет… – с притворством начинает он. Его пальцы пробегают по моему согнутому колену, заставляя напрягаться мышцы ног и живота. Они спускаются по бедру и проникают внутрь, вначале один, потом второй, и я едва слышу продолжение фразы за гулом в ушах. – Неужели ты ждала, что принцы спят на шёлке?
– Ты… меня… разочаровал, – с трудом удаётся выдавить мне. – От тебя я ждала… чёрный сератианский шёлк.
Он нависает сверху, вглядываясь в моё лицо, но пальцы продолжают двигаться, и это не даёт мне сосредоточиться, чтобы придумать по-настоящему едкий ответ.
– Ты хоть представляешь, сколько он стоит, маленькая Мара? – Александр переходит на обыденный тон, будто мы пьём чай за обеденным столом, а его пальцы вовсе не… проклятье… его пальцы… – Чёрный шёлк! Да на постельное бельё! Какое расточительство.
Он нарочито разочарованно качает головой, но шумно втягивает воздух сквозь зубы, когда я расстёгиваю его штаны и забираюсь в них одной рукой. Он большой и горячий, а кожа такая бархатистая, что я не могу перестать его поглаживать, наслаждаясь дрожью в теле Александра. Любуюсь, каким податливым и почти беззащитным он стал от одного прикосновения.
– Твои несмешные шутки закончились? – хрипло спрашиваю я.
Он продвигает пальцы глубже, а потом опять вытаскивает, лаская, касается какой-то точки, и я вскрикиваю, выгибаясь, а по телу проходит разряд. Усмешка исчезает с лица, а мысли – из головы. Он повторяет это прикосновение, снова и снова. И раз за разом всё повторяется, а я цепляюсь за его плечи.
– Так-то лучше, – шепчет он мне на ухо и спускается на шею, где его губы оставляют цепочку поцелуев. А после ласковых прикосновений языка я чувствую его зубы.
– Александр…
Мой полустон переполняет чашу его терпения, он стягивает с себя оставшуюся одежду и, наконец, ложится сверху.
– Я так давно ждал тебя, – горячим шёпотом признаётся он мне в губы перед очередным поцелуем.
И сейчас я прощаю ему его ложь, зная, что совсем скоро он будет меня ненавидеть. Поэтому в эту ночь я сама отдам ему столько любви, сколько смогу дать, и хотя бы сегодня он будет только моим.
В первой половине ночи мы устаём. Александр на каждый мой взгляд отвечает мечтательной улыбкой или мимолётным поцелуем, пальцами зарывается в мои спутанные волосы, когда я лежу на его груди и слушаю размеренное сердцебиение. Но как бы он ни пытался скрыть, я вижу, что его мучает как минимум головная боль.
Нехотя поднимаюсь с кровати, чувствуя незнакомую ломоту и даже боль в теле, но она странная, приятная. Надеваю нижнее платье и бельё, нахожу в шкафу лёгкие штаны и рубашку для сна, кидаю их Александру.
– Оденься, – с улыбкой отвечаю на его немой вопрос. – Будет неприятно размахивать мечом, одновременно мучаясь от простуды.
Огонь в камине догорел, оставляя тлеющие угли, воздух в комнате становится холоднее. Александр подчиняется, надевает одежду и обратно ложится в кровать. Тянет ко мне руки, приглашая лечь к нему, но я с тихим смехом отказываюсь.
– Уйдёшь?
– Уйду, – честно отвечаю я, руки покрываются мурашками от осознания, что я сказала ему чистую правду, но он её пока просто не понял.
Он разочарованно откидывается на подушки, складывает руки на одеяле, когда я его накрываю.
– Я приготовила тебе кое-что. От головной боли. – Надеваю платье и вытаскиваю небольшую бутылочку, что принесла в скрытом кармашке.
– Ты приготовила это для меня?
– Да, заметила, что ты часто жалуешься на боль в голове. Выпей, ты знаешь, что делать отвары я умею.
Он доверчиво выпивает, и я едва не кривлюсь от собственного вранья. Раньше он хотя бы принюхивался, шутя, что, может, я пытаюсь его отравить. Но сейчас проглатывает всё до капли без лишних вопросов.
У меня осталось лишь семь минут.
Присаживаюсь на край кровати, рядом с ним.
– Что-то не так, Агата? Ты выглядишь расстроенной. Может, я сделал что…
– Нет! – поспешно перебиваю я. – Нет.
– Ты жалеешь?
– О тебе? О нас?
Он серьёзно кивает, а я смеюсь тому, насколько он удивительно не уверен в себе. Высокомерный и спокойный принц Серата, заносчивый Аарон и мрачный Морок переживает, что я могу сожалеть о его прикосновениях.
– Ты – лучшее, что произошло со мной, – признаюсь я. – Если моя смерть привела к встрече с тобой, то это стоило того, чтобы умереть и полежать в земле пару сотен лет.
В его серьёзном взгляде вновь проскальзывает что-то новое, но я также вижу, как мой отвар начинает действовать. Александр моргает чуть чаще.
– Как голова?
– Хорошо, – после секундного размышления отвечает он. – Действительно помогло.
– А теперь тебе нужно поспать.
– Я не хочу, – упирается он, сопротивляясь сонливости.
Пять минут или меньше.
Я глажу его щёку, он часто моргает, пытаясь сбросить сонную пелену. Ничего не говорю, просто касаюсь его лица, пока его взгляд становится задумчивым.
– Что-то не так… – тянет он, стараясь привстать, трясёт головой.
Я бледнею, когда Александр резко поворачивает лицо ко мне, а в его взгляде больше осознанности, чем мне бы хотелось.
– Что ты мне дала, Агата? – Голос принца угрожающе понижается, он пытается сесть, но я толкаю его обратно на кровать.
Либо Морок достаточно силён для сопротивления, либо я не рассчитала дозу. Скорее всего, первое. Сил, чтобы встать, у него нет, но Александр продолжает оставаться в сознании, сопротивляясь снотворному, что я добавила в отвар.
Я так хотела сделать это после того, как он заснёт, но не могу рисковать. Нагибаюсь и достаю кандалы из-под его кровати, которые спрятала здесь днём. Пока он не может сфокусировать взгляд, я действую быстро, закрепляю их на его запястьях. Он почти рычит и зло трясёт оковы, не в состоянии даже сесть из-за головокружения, а я обматываю цепь вокруг дальнего столбика балдахина и закрепляю.
В отличие от него, я цепляю за самую толстую часть и сомневаюсь, что даже у Александра хватит сил переломить это дерево после того, как он очнётся. Принц шокированно смотрит на цепь, слабо дёргает, сомневаясь в реальности происходящего. Она достаточно длинная, чтобы он мог встать с кровати, кандалы мне нужны только для того, чтобы его задержать. Проснувшись утром, он сможет позвать на помощь. Но мне нужна любая лишняя минута, что будет способна удержать его здесь в безопасности.
Он не пытается меня задушить или ударить, когда я снова сажусь рядом. Принц откидывается назад на подушки, сводит брови и тратит все силы на то, чтобы не провалиться в сон.
– Тебе необходим отдых, Александр. Поэтому там было обезболивающее и снотворное, оно поможет тебе проспать оставшуюся часть ночи.
– Что это, Агата? Месть? – кивает он на кандалы, а его губы растягиваются в кислой усмешке.
– Мы закончили приятную часть, пришло время переходить к убийствам, – возвращаю я ему старую фразу, но улыбаюсь, вновь касаясь его щеки.
Он приникает лицом к моей руке и целует ладонь, всё ещё доверяя. Моя улыбка моментально вянет.
– Планируешь кого-то убить? – насмешливо спрашивает он, моргая несколько раз.
– Да. Троих.
– Даниил и Елена? И кого ещё? Меня?
Две минуты.
Я не отвечаю на его шутливый тон, внимательно вглядываюсь в лицо, хмурюсь, запоминая каждую черту, но взгляд упорно возвращается к его зелёным глазам.
– Ты знаешь, – шокированно произносит он, понимая. – Ты всё знаешь.
Я медленно и нехотя киваю. Александр нервно облизывает губы, его глаза бегают, когда он пытается придумать что-то, что меня остановит.
Чувствую, как он натягивает нашу нить, стараясь внушить мне приказ остаться, и эта мысль почти как моя собственная крутится в голове, но он слишком слаб, и снотворное мешает ему сосредоточиться. Вновь дёргается, когда понимает, что его внушение не работает, но я укладываю его назад. Наклоняюсь, целую напоследок, желая успокоить. Он отвечает с той же страстью, что бурлила между нами всё время, пока мы были вместе. Я ощущаю то же, что и он: странную тягу и жажду, которую эта ночь не успела никак утолить. Эта ночь должна была бы стать первой среди многих, но ничего не успело даже начаться.
Пальцами принц силиться ухватить меня за платье, но они его не слушаются. Беру его ладони и упираюсь своим лбом в его. Мы оба тяжело дышим.
Одна минута.
– Я люблю тебя, – выдыхаю ему в губы последнее, что должна сказать, и нехотя отстраняюсь, замечая, что его глаза закрыты, а дыхание размеренное. Либо он думает, либо всё-таки уснул.
Правильно. Вот что мне нужно было ему сказать. Хоть раз благодаря ему мне удалось испытать это чувство, хоть ненадолго полюбить.
Александр распахивает глаза, с чудовищной силой дёргает кандалы, столбик жалобно скрипит, и я отшатываюсь, боясь, что недооценила Морока. Он если не сломает балдахин, то порвёт цепь.
– НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ ЭТО, перед тем как… – Его голос ломается, все силы уходят на крик, он сглатывает и добавляет тихо, с мучительным стоном: – …собираешься уйти. Не смей уходить…
Мне больно слышать очередной стон сквозь зубы, когда он пытается поднять ставшее ватным тело, опираясь на локоть. Его глаза слезятся от сонливости, но во взгляде нет злости, только боль и что-то ещё.
Всё.
– Я тебя… ненавижу за… – произносит он тихо на последнем вздохе, но отвар берёт своё, и он расслабляется, засыпая.
Я тебя ненавижу?
Это бьёт больнее, чем я ожидала, хотя знаю, что заслужила эти слова. Я думала, что готова услышать это от Александра, готова выслушать массу прокляти