– Тебя отведут к его величеству. Не дёргайся, Мара! – предупреждает меня кто-то среди старших по званию. Я лишь перевожу на него ленивый взгляд, не жалуюсь на боль в суставах и то, что мои волосы теперь мокрые от снега. Не позволяю себе зашипеть и не проклинаю их, когда солдаты бесцеремонно толкают меня вперёд, ведут в согнутом положении, блокируя руки за спиной.
Мы идём в глубь лагеря. Все, кто встречается нам по дороге, от солдат до слуг, оборачиваются, произносят моё имя, застывают, провожают взглядами, забывая о своих делах. И я иду под шёпот голосов, в толпе, среди сотен людей, чувствуя себя удивительно одинокой.
– Так и должно было быть, Мара! – насмешливо бросает мне Елена, встречая перед самым большим шатром в красно-золотых тонах с символом жар-птицы. – Дайте ей выпрямиться.
Солдаты тянут меня за плечи назад, и я оказываюсь перед принцессой, но мои руки всё ещё болезненно выкручены. Девушка усмехается моему поражению и со всей силы даёт мне пощёчину. Удар выходит слабый, но её многочисленные кольца царапают мне щёку и раздирают край губы. Это больно, но я не морщусь и вообще едва реагирую, вновь равнодушно смотрю на Елену как на пустое место.
Кровь стекает по моему подбородку, я перевожу взгляд на Даниила, что стал свидетелем этой сцены. И это мне вдвойне на руку. На короле всё тот же мундир, и, несмотря на раннее утро, он уже собран и опрятен, светлые волосы лежат идеально, а глаза ясные.
– ЕЛЕНА! – Даниил хватает сестру за локоть и дёргает назад, подальше от меня. – Прекрати устраивать сцены, иди внутрь.
Он подталкивает её ко входу в шатёр и лишь потом смотрит на меня. Я не дёргаюсь, когда большим пальцем он стирает с моего лица кровь, касаясь губы. Не реагирую, и когда он поглаживает мою щёку. Я помню только зелёные глаза Александра и ощущение его мышц под моими руками. Прошло слишком мало времени, чтобы я могла забыть его мягкие губы.
Даниил хмурится, замечая мой стеклянный взгляд, приказывает солдатам отвести меня в шатёр. Встряхиваю головой, отгоняя воспоминания. Мне нужна ясная голова, чтобы всё это закончить.
Внутри тепло благодаря металлическим чашам, в которых тлеют угли. Помещение разделено на несколько импровизированных комнат. Где-то позади спальня, может, и не одна, но мы оказываемся в главной части, здесь много места. Есть пара стульев, низкий диванчик, собранный из деревянной основы и мягких подушек, но прямо напротив входа массивный стол с разложенными документами, картами, письмами и прочими бумагами. У стола стоит королевский удобный стул с мягкой спинкой, но Даниил в него не садится.
Елена сбрасывает с плеч тёплый, подбитый соболиным мехом кафтан, оставаясь в красивом, но достаточно строгом красном платье с золотым кружевом, и я усмехаюсь. Раньше она не носила красный. Девушка вздёргивает подбородок и изящно складывает руки на груди. Стараюсь скрыть довольную улыбку, отмечая обширный фиолетовый синяк в районе её носа.
Сестра постаралась на славу. Надо было хоть раз сказать вслух, как я ею горжусь. Следовало подумать об этом раньше, но надеюсь, моё письмо восполнит хоть что-то.
– Ты всё-таки пришла, Агата! – Даниил улыбается, но в голосе нет ничего, кроме напряжения. Он не знает, радоваться моему поступку или насторожиться.
Я не отвечаю, демонстративно оборачиваюсь на двоих солдат, что продолжают держать меня за руки. Король понимает намёк и взмахивает рукой. Нехотя они отпускают меня. Несколько секунд все остаются напряжёнными, но я только тру запястья, пытаясь восстановить нормальное кровообращение.
Охрана забирает мой кинжал и отступает ближе к выходу, но не уходит. В шатре нас остаётся пятеро.
– Ты мне солгал, – холодно замечаю я, поворачиваясь к королю. – Я видела солдат, которые уже выступили к границе.
Даниил тяжело выдыхает, избегая моего взгляда, и начинает копаться в бумагах на столе.
– ТЫ ПООБЕЩАЛ МНЕ ПЕРЕМИРИЕ!
– И я его подпишу.
– Тогда почему ты пытаешься продолжить войну?
– Те роты не для войны, глупая Мара, – нежно растягивает слова Елена. – Они для Морока, а точнее, для Аарона. Брату стоило рассказать мне раньше, кто он такой.
Ей удаётся пробить моё спокойствие, я делаю неловкий шаг назад, словно могу уклониться от слов, как от меча. Принцесса чувствует мой страх, как хищник запах крови, её губы изгибаются в милой улыбке, она склоняет голову набок.
– Это было частью нашего уговора, – шепчу я, переводя взгляд на короля, и тот нехотя встречается со мной взглядом. – Ты обещал.
– Я не хотел врать тебе, но Морок нужен. Пока он жив – жива ты, и он никогда не бросит попыток вернуть тебя в Серат, поэтому лучший вариант – схватить его первыми.
– Ты не можешь его убить.
– Не могу. Пока. Но я буду держать его в состоянии сна в какой-нибудь самой тёмной клетке, что ему подойдёт. И я уверен, что скоро буду близок к нахождению другого Морока, который поможет мне оживить тебя.
– Что ты сделаешь с ним, когда связь разорвётся? – Все крупицы сомнения в моём плане, что ещё оставались в душе, просыпаются сквозь пальцы. Я больше не цепляюсь за них.
– Пока не знаю. Я бы с радостью убил его, но из-за обещания тебе отправлю обратно к брату.
Я догадываюсь, что и это враньё. Слова Александра и то, как он провёл Даниила, живя у него под носом, задели короля Аракена слишком сильно.
– После того как продержишь в темнице так долго, как сможешь? – мёртвым голосом уточняю я.
– Так долго, как смогу, – согласно кивает Даниил, и его рот напряжённо сжимается.
Он его никогда не отпустит.
20
Я просыпаюсь, когда первые лучи солнца с каким-то стеснением, неуверенно падают в окно, освещая кровать и мою комнату. Несколько раз моргаю, собираю картину прошлой ночи в единое целое, пытаюсь понять, что из воспоминаний – правда, а что – ложь. Где была реальность, а что из всех моментов – не более чем остатки сна.
Но лучше всего меня приводит в чувство вид сбитой постели, напоминающей о прикосновениях Агаты, и кандалы с цепью, что не дают забыть о её идиотском решении. Она сделала хороший отвар, и моя головная боль всё ещё не вернулась, но слабость, что стала почти частью меня, не исчезает. Я дёргаю руки, проверяя замок, что удерживает цепи на столбике балдахина. Кровь отливает от лица, стоит мне вспомнить, ради чего она всё это сделала. По спине ползёт неприятный холод. Осознаю, что не договорил фразу и всё, что она слышала, – это слова про мою ненависть.
Она ушла, думая, что я её ненавижу.
Сердце словно проваливается куда-то, когда внутри поднимается страх, вслед за мыслями, что я больше её не увижу. Я БОЛЬШЕ ЕЁ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ УВИЖУ. Пытаюсь найти Агату в доме через нашу связь, нащупать, как далеко она ушла, но не могу. Её здесь нет, она уже слишком далеко.
Но будь я проклят, если дам ей попасть в руки Даниила. Я верну её, даже если мне придётся проложить себе путь из мёртвых тел сквозь всю его долбаную армию.
Поднимаюсь с кровати и начинаю действовать так, как учил меня Кристиан. Расчётливо, отметая все эмоции, с холодным рассудком начинаю решать проблемы одну за другой. Проверяю длину цепи, поднимаю её выше по столбику на самую узкую часть, упираюсь ногой в каркас кровати, накручиваю цепь на предплечье, обхватываю, чтобы не повредить запястья, и тяну изо всех сил на себя.
Всё тело напрягается, руки, шея и ноги начинают болеть от колоссального усилия. Из горла вырывается злое рычание, переходящее в крик, когда дерево прогибается и следом раздаётся оглушительный треск. Ещё совсем немного! Я продолжаю тянуть с напряжённым криком, хоть и чувствую, что мышцы будто разрываются, а плечи болезненно горят.
– ЧТО ЗА ЧЁРТ?!
Я не заметил, когда Кристиан успел распахнуть дверь моей спальни. От неожиданности я теряю концентрацию и неловко заваливаюсь назад, на пол. Уверен, что ещё никогда он не видел меня таким. Принц Серата и Морок, прикованный к кровати девушкой, с которой провёл ночь.
Плевать. Могло быть и хуже. Агата хотя бы дала мне одежду.
Кристиан осматривает кровать и наполовину треснувший столбик, а только потом переводит взгляд на меня.
– Неси пилу или найди мне ключ! – требую я, поднимая руки с кандалами.
Мои глаза увеличиваются от удивления, когда дядя демонстрирует мне ключ и присаживается рядом, чтобы снять с меня цепи.
– Агата оставила это в моей комнате вместе с письмами.
– Ты ей рассказал! – обвиняя, выплевываю я.
– Даниил ей сказал после того, как она упомянула ему, что Анна жива, – спокойно отвечает дядя.
Мерзавец. Надо было давно оторвать его светловолосую голову.
– Она оставила не только ключ, но и письма каждому. Своё я как раз читал, когда услышал, что ты поднял жуткий шум.
Кандалы падают на пол, я вскакиваю на ноги слишком быстро, хватаюсь за кровать, чтобы унять головокружение. Проклятая слабость! Я никогда раньше не чувствовал себя таким беспомощным.
– Вот твоё, – дядя протягивает мне сложенный в несколько раз лист бумаги с моим именем на нём.
Я впервые вижу почерк Агаты, и он кажется мне до нелепого странным, никакого изящества и украшающих размашистых завитков, которые учили делать меня и Северина учителя. У Агаты всё строго, а первая буква «А» моего имени даже идёт будто отдельно от следующей, потому что она не дотянула линию.
Забываю моргать, осознав, что она уже давно зовёт меня только так, полностью принимая все мои стороны и мою фамилию, забыв былую ненависть.
Я аккуратно, двумя пальцами, беру письмо, а потом сжимаю в кулаке, сминая бумагу. Изнутри поднимается напряжение и холод. Такой жгучий, что я не понимаю, почему дыхание не срывается паром с моих губ.
– Подними всех, – приказываю я. – Теням скажи, чтобы собирались. Мы выйдем через двадцать минут. Подними Северина и Анну, пусть ждут меня в кабинете.
– Аарон.
– Проклятье, нет! Даже не думай меня отговаривать. Она скоро будет у леса, и чёрта с два я позволю ей убить себя! – Меня оглушает мысль о её смерти, в ушах звенит, и я встряхиваю головой. – Выполняй!