Я терпеливо жду, несмотря на то что крики кажутся ближе.
Даниил немного отводит руку назад, обхватывает пальцами моё плечо и почти до крови прикусывает губу. Молодой человек вгоняет мой же кинжал мне под рёбра прямо в сердце, но недостаточно глубоко.
Я дёргаюсь. Ноги подгибаются, а изо рта с кашлем выходит кровь, стекая по губам. Даниил поддерживает меня, пока я заваливаюсь на бок. Он крепко обнимает моё тело, опускаясь вместе со мной на пол, встаёт на колени. Я пачкаю его мундир, цепляюсь за плечи. Боль не даёт мне связно мыслить, слёзы сами собой льются из глаз, но я всё равно улыбаюсь, не давая ему вынуть лезвие. Удерживаю его руку на рукояти.
– Молодец… а теперь проверни.
– Агата, нет… – стонет он мне в губы, касаясь своим лбом моего. Его рука трясётся, но я чувствую, что этого удара было недостаточно. Александр всё ещё держит меня, я почти физически ощущаю нашу связь, что тянет и приказывает мне идти к нему, но я не могу. Мои ноги не слушаются.
– Мне жаль, Даниил. – Поднимаю руку, чтобы погладить его волосы, а потом шею, притягивая к себе. – Но ты должен. Проверни.
Пока он не замечает, я поглаживаю его нити жизни, он успокаивается, дыхание замедляется, и Даниил послушно проворачивает лезвие. Одновременно с его движением я успеваю обхватить его нити и дёрнуть, разрывая. Только потом из горла с новой порцией крови вырывается крик. Глаза короля гаснут, но он умирает безболезненно, уходит быстрее меня. Я опираюсь плечом на его массивный стол, пока Даниил заваливается на бок и его голова падает мне на колени. Вход шатра распахивается, но я уже не вижу, кто заходит внутрь. Закрываю глаза, наслаждаясь тем, что боль меня отпускает, я ухожу. В этот раз я успела, и я умираю.
22
На первые вражеские отряды мы натыкаемся неожиданно. Мы не предполагали, что Даниил нарушит данное Агате обещание и выступит раньше. На удачу, среди них почти нет конницы, поэтому мы разбираемся с аракенцами без смертей с нашей стороны, но теряем самого важного сейчас спутника – время.
Когда мы видим роты слишком далеко в стороне, я приказываю их игнорировать и продолжать двигаться к лагерю. С врагами за спиной разберутся Северин и Марк.
Солнце уже достаточно высоко, а небо сверкает своей голубизной. Я как можно глубже вдыхаю морозный воздух, пытаясь оставаться сосредоточенным, а холод в лёгких позволяет концентрировать внимание. Однако я устал: по спине стекает пот и озноб только усиливается. Броня кажется тяжелее, а меч за спиной давит, заставляя согнуться, прижимаясь к шее коня.
Моё дыхание сбивается, когда мы преодолеваем последнюю линию обожжённых деревьев и клином выскакиваем на открытую местность, что остаётся между лесом и лагерем. Никто из Теней не возражает и не сбавляет шага, даже понимая, что мы в меньшинстве несёмся напролом во вражеский лагерь. Всё теперь в первую очередь зависит от меня. Я должен как можно быстрее схватить Агату, и мы отступим, скрываясь в лесу. Всё, что я могу, – это застать Даниила и его солдат врасплох.
Лёгкие сжимаются, с губ срывается судорожный вздох, когда я чувствую её. Живую. Где-то дальше, в глубине, в одном из шатров. Я ощущаю её сердцебиение так же отчётливо, как и ночью, когда прикладывал ладонь к её груди, чтобы уловить удары сердца. Шумно втягиваю носом воздух, словно ищейка, чувствую, что в воздухе витает запах её мыла с розами, знаю, что она проходила здесь.
Мои Тени поднимают крик, пока мы прорываемся через палатки, лошадей, аракенцев и повозки с припасами. Обычные слуги и помощники разбегаются в стороны, солдаты кидаются к оружию, но даже с ним многие не решаются на нас нападать, видя Морока во главе отряда. Чуть позади меня скачет Кристиан, он размахивает мечом, не снижая скорости, убивает первого глупца, что всё-таки решил преградить ему дорогу.
– Оставьте мне проход и не суйтесь вглубь! Дальше пойдём только я и Кристиан! – кричу я Павлу, тот немного замедляет Теней, отвлекая, а мы с дядей двигаемся дальше.
Количество солдат на нашем пути увеличивается, и мы прочищаем себе дорогу своим оружием и копытами лошадей, пытаясь не сильно сбавлять темп. Широкой дугой взмахнув мечом, убиваю одного и раню другого солдата, а когда поднимаю лицо, наконец вижу вдалеке шатёр Даниила.
Не успевает надежда укрепиться в моей душе, как рот наполняется привкусом крови, я едва сдерживаю крик. Мой конь неудачно оступается, уходя из-под меча одного из солдат, а я падаю на землю, чувствуя жуткую боль в сердце.
Меня тошнит, кажется, что рот полон крови, я едва могу сделать вдох. Только рефлексы спасают, когда один из аракенцев пытается проткнуть меня мечом, но я вовремя откатываюсь в сторону, и лезвие входит в землю, там, где мгновение назад была моя грудь. Бью солдата ногой в живот. Кристиан что-то кричит, но я не слышу из-за гула, земля шатается, пока я поднимаюсь на ноги, сжимая свой меч, который теперь, как мне кажется, стал во много раз тяжелее. Я с трудом уклоняюсь от вражеских мечей и рук, что пытаются меня схватить. Выхватываю свой топорик и кидаю в бегущего ко мне врага. Мужчина сразу падает, так как лезвие застревает у него в голове.
Касаюсь своего живота, но там нет никакой раны, из горла вырывается стон, когда я понимаю, что это Агата. Едва ощущаю новую волну уже настоящей боли, когда одному противнику всё-таки удаётся достать лезвием моё бедро и по ноге начинает течь кровь. Я убиваю ещё пятерых, стараюсь действовать быстро, понимая, что с каждым разом мне всё тяжелее поднимать меч. До этого проклятого шатра чуть больше ста метров, но каждый шаг я прохожу непозволительно медленно, пробиваясь с боем. Пригибаюсь, проходя под чужим лезвием, но делаю невиданную ранее глупость, и даже не оборачиваюсь, чтобы убить противника, оказавшегося за моей спиной. Наоборот, продолжаю стремительно двигаться вперёд. Секунды утекают слишком быстро, а я не могу терять ни одной.
До шатра остаётся не больше сорока метров, и моё тело дёргается от новой волны боли, но она проходит от сердца по всему телу лишь раз и исчезает.
Поэтому я знаю точную секунду, точное мгновение, когда она умерла.
Нить между нами всё ещё существует, но я не чувствую в ней жизни. Она была натянута, как будто её кто-то держал, а теперь провисает безжизненная, не дающая уже знакомой вибрации или эха. В этот момент все силы, что я так долго тратил на поддержание её дыхания и сердцебиения, возвращаются ко мне. Это даже не близко к полному восстановлению, но я будто оживаю. Вся усталость исчезает, тело вновь меня слушается, меч больше не кажется таким тяжёлым, а ноги не заплетаются, я даже могу бежать. Шокированный, с недоверием оборачиваюсь на дядю.
В его глазах вижу осознание произошедшего, когда я выпрямляюсь во весь свой рост и расправляю плечи.
Агаты больше нет.
Я бегу вперёд, едва замечая, как отражаю попытки врагов напасть. Тело реагирует само, на рефлексах, а я не могу оторвать взгляд от входа в шатёр.
– КОРОЛЬ МЁРТВ! – из шатра с криками выбегают мужчины, разнося весть во все стороны, погружая лагерь в хаос. – ПРИНЦЕССА МЕРТВА!
Всё это нам на руку. Династии Рахмановых пришёл конец, а значит, войну можно прекратить и не бояться продолжения. Можно объединить наши страны под началом Северина, можно оставить им суверенитет и позволить их Сенату править или выбрать нового короля, – но когда я врываюсь в шатёр, мне плевать. Мы разберёмся с этим позже.
Я по привычке оглядываюсь вокруг, анализируя ситуацию. Замечаю два трупа охранников у входа.
Скорее всего, она начала с них.
Потом вижу мёртвую Елену сбоку.
Она стала третьей.
Агату я нахожу сидящей на полу, она замерла на коленях, расслабленно облокотившись на стол плечом и головой. Я бы подумал, что она решила присесть, потому что устала, но из груди у неё торчит кинжал, который я сам ей когда-то выбрал, а вся одежда и половина лица покрыты кровью. Она до сих пор капает на пол с её губ.
На её коленях лежит голова Даниила, я поворачиваю его лицо, и мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что Агата разорвала его нити жизни. Глупая маленькая Мара пришла ради того, чтобы выиграть нам войну и убить себя.
Троих. Она собиралась убить Елену, Даниила и себя чужой рукой, и эта рука принадлежит королю Аракена.
Я всё ещё чувствую нить между нами и не собираюсь отказываться от своих слов, сказанных остальным: я не готов отпустить её. Аккуратно вытаскиваю кинжал из её груди, кутаю Агату в её же алую мантию. Она всё ещё тёплая, когда я поднимаю её на руки, прижимая к себе.
– Ничего страшного, – глупо говорю я ей или себе. – Я видел тебя и с более серьезными ранами. Я всё исправлю.
Никто не пытается на меня нападать, когда я покидаю шатёр. Солдаты либо разбегаются в поисках своих командиров, не зная, что делать, либо замирают, смотря на Морока с мёртвой Марой на руках. Кристиан ничего не говорит, помогая усадить Агату на моего коня. Я сажусь в седло, уже привычным жестом обнимаю её сзади, но раньше она напрягалась в моих руках, а теперь голова Агаты падает на грудь и мотается из стороны в сторону. Наклоняюсь вперёд, поднимаю ей голову и прижимаюсь щекой к её виску, чувствуя аромат розы, который почти полностью перекрывает металлический запах крови.
Мы разворачиваемся обратно в сторону леса, перед лагерем вновь встречаемся с Тенями, которые продолжают отбиваться от солдат, оставляя для нас свободный проход. Некоторые из них ранены, кто-то потерял лошадь, но я не замечаю погибших среди своих людей. Они с беспокойством смотрят на Агату и отступают, уходя в лес вслед за мной и дядей. Нас никто не преследует, весь лагерь в хаосе после убийства короля и принцессы.
Мы приближаемся к полосе леса, я с облегчением выдыхаю, когда навстречу вырывается наша многочисленная конница, а впереди всех скачут Северин и Марк. Сахарок нервничает от того, как земля дрожит под его копытами. Я встречаюсь взглядом с братом, успеваю заметить, как расширяются от ужаса его зелёные глаза, когда, проносясь мимо меня, он видит кровь на лице Агаты.