Когда я пришел в себя, я лежал на своем ложе во дворце атлантов. Старый жрец в желтой одежде стоял рядом с бокалом подкрепляющего напитка в руке. Маракот и Сканлен с хмурыми лицами склонились над моей постелью, а Мона стояла на коленях у ложа и тревожно глядела на меня. Оказалось, что мужественная девушка добралась до дворца, собрала спасательный отряд, куда вошли и двое моих товарищей, привела их и тем спасла меня от верной гибели. Услышанный мною звон исходил из специального гонга, в который били в случае подводных бурь, чтобы предупредить застигнутых в пути и указать им верное направление.
Отец Моны, Манд, знал о нашей любви и весьма благоволил ко мне. Глядя на нас, он с доброй улыбкой покачивал головой и загадочно говорил:
– Так и должно быть…
Однажды он пригласил меня к себе, усадил возле Моны, поставил перед нами серебряный экран, отражающий мысли, и показал удивительные вещи. Сидя рядом и пожимая друг другу руки, мы смотрели как зачарованные на картины, мелькающие перед нами.
На экране появился скалистый мыс, резко выступающий на голубой глади океана. На мысе стоял большой дом изящной постройки с красной кровлей и белыми стенами. Его окружала пальмовая роща. По-видимому, в этой роще был разбит лагерь.
Тут и там виднелись белые палатки и блистало оружие. Из лагеря вышел мужчина средних лет, одетый в кольчугу, с легким круглым щитом в руке. В другой руке у него тоже что-то было, но что именно – меч или дротик, – я не мог различить. Когда он повернулся к нам лицом, я увидел, что он принадлежит к той же расе, что и атланты, окружающие нас. Он был удивительно похож на Манда, но черты лица его были резки и неприятны. На высоком лбу, в крутом изломе бровей и в складке губ, напоминающей сардоническую усмешку, отпечатались порок и злоба.
Когда воин подошел к дому, навстречу ему вышла молодая девушка в длинном белом древнегреческом одеянии. Она приблизилась к мужчине, выражая ему знаками почтение. Но он грубо оттолкнул ее и замахнулся, словно собираясь ударить. Девушка отшатнулась. Солнечный луч озарил ее прекрасное заплаканное лицо. Она как две капли воды была похожа на Мону.
Серебряный экран потускнел, но через минуту появилась другая картина. Перед нами была бухта, окруженная скалами. На переднем плане виднелась странная лодка с заостренным носом и кормой, похожая на корабль викингов или на венецианскую гондолу. Была ночь, но луна ярко озаряла море.
Знакомые звезды сияли на небе. Медленно и осторожно входила лодка в бухту. В лодке сидели два гребца, а на корме – человек, закутанный в темный плащ. Когда лодка приблизилась к берегу, человек в плаще поднялся и стал пристально смотреть на скалы. При свете луны я увидел его серьезное бледное лицо и невольно вскрикнул: это был мой двойник. Сходство было поразительное. Значит… Что же это значит?
Далеко могли бы завести меня размышления, но тут я вспомнил, что серебряный экран отражает все, что захочет спроецировать на него демонстратор. Следовательно, Манд может показывать мне то, чего и не было в действительности, а является плодом его воображения. Возможно, что он брал легенды древности и наделял их героев чертами близких ему людей. На этом я успокоился и продолжал жадно всматриваться в экран.
Лодка причалила, и из прибрежных кустов появилась легкая белая фигура девушки. Она упала в объятья моего двойника, и он увлек ее в лодку.
Но вдруг поднялась тревога. Человек в плаще, размахивая руками, приказывал гребцам как можно скорее оттолкнуться от берега. Но было поздно. Из кустов выбежали воины. Цепкие руки ухватились за борт лодки. В воздухе блеснул топор и опустился на голову моего двойника. Он упал мертвый около девушки, обагрив своей кровью ее белые одежды. Обезумев от ужаса, она билась в рыданиях, когда отец высвобождал из-под трупа ее длинную черную косу. Потом все исчезло…
Но вот новая картина появилась на экране. Зал Храма Безопасности, некогда построенного мудрецом-атлантом, того самого храма, где мы сейчас находились. Разразилась ужасная катастрофа, потому что храм был переполнен охваченной паникой толпой. Среди беглецов я заметил Мону, но отца не было рядом с ней. Внезапно храм заколыхался подобно кораблю во время бури, и обезумевшие люди в отчаянии пытались влезать на колонны или падали на пол. Потом мы увидели огромный столб воды, несущийся по волнам, и картина поблекла, а Манд, улыбаясь, обернулся, показывая, что все кончилось.
Итак, мой двойник был героем атлантов, и меня, должно быть, принимали за его воплощение. Что же, я ничего не имел против этой незаслуженной славы.
В одно прекрасное утро (если только это слово применимо в условиях подводной жизни) мы с профессором сидели в небольшой гостиной, часть которой он занял под лабораторию. Маракот был с головой погружен в потрошение гастростомуса, которого он поймал накануне. На столе грудой лежали амфиподы и копеподы, образцы Valella, Ianthina, Physalia и сотни других животных, запах которых был не более привлекателен, чем их вид. Я сидел около него, изучая грамматику атлантов. У наших друзей было множество печатных книг. Шрифт был причудливый. Буквы шли справа налево. Сначала мне показалось, что они напечатаны на пергаменте; позднее я узнал, что это рыбьи пузыри, обработанные и спрессованные. Я углубился в книгу в поисках ключа, который откроет мне доступ ко всем наукам атлантов.
Наши мирные занятия были прерваны странной группой, ворвавшейся в гостиную. Первым влетел Билл Сканлен, красный и взволнованный. Он ожесточенно размахивал одной рукой, а другой прижимал к груди пухлого ребенка, заливающегося слезами. За ним вбежал Бербрикс, тот самый атлант-механик, который помогал Сканлену сооружать радиоприемник. Это был огромный, толстый, веселый мужчина, но сейчас его физиономия была искажена скорбью. С ним вбежала молодая женщина. Голубые глаза и волосы соломенного цвета доказывали ее неатлантское происхождение: видимо, она принадлежала к одной из порабощенных атлантами рас.
– Слушайте-ка, хозяин! – взволнованно закричал Сканлен. – Этот самый Бербрикс, славный парнишка, не выдержал одиночества и женился на этой вот женщине, и я думаю, что из них вышла не такая уж плохая пара. Насколько я мог понять, она здесь на таком же положении, как негритянки в наших южных штатах. Прежде чем жениться, этот осел наболтал ей черт знает каких небылиц, но я думаю, что это его личное дело.
– Разумеется, это его личное дело, – сказал я. – Но что вас так взволновало, Сканлен?
– Ну, так слушайте дальше. Словом, у них родился ребенок. Только, видно, здешняя публика не выносит помесей, и жрецы решили принести ребенка в жертву своему дурацкому идолу. Дьявол в желтом колпаке забрал ребенка и хотел утащить его в храм, но Бербрикс отнял его. Я со своей стороны добавил этому негодяю в ухо, и теперь вся банда мчится за нами по пятам…
Сканлен не мог продолжать: раздались крики, топот ног по коридору, дверь распахнулась, и служители храма ворвались в комнату. За ними осторожно ступал свирепый длинноносый жрец огромного роста. Он подал знак рукой, и слуги бросились вперед, чтобы схватить ребенка. Сканлен живо сунул ребенка в груду профессорских животных на столе, схватил копье и выступил против нападающих. Они невольно остановились и выхватили ножи. Мы с Бербриксом тоже схватили копья и стали рядом со Сканленом. У нас был такой грозный вид, что служители храма попятились назад. Казалось, вот-вот начнется бой.
– Мистер Хедлей, сэр, вы немного болтаете на их тарабарском языке, – воскликнул Сканлен. – Скажите им, что с нами шутки плохи. Скажите, что мы не намерены отдавать им детей на растерзание. Если они немедленно не очистят помещение, то мы перевернем вверх дном всю их лавочку… Ну, так тебе и надо, ты сам лез на рожон, вот и получил по заслугам!
Последняя фраза Сканлена была обращена к одному из служителей, который, подкравшись, замахнулся ножом на Билла, но тут же получил в руку удар профессорским скальпелем. Служитель завыл и заплясал от боли и страха, а его товарищи, подстрекаемые жрецом, готовы были броситься на нас. Неизвестно, что бы тут произошло, если бы в комнату не вошел Манд в сопровождении Моны. На мгновение он застыл в удивлении. Потом засыпал верховного жреца градом вопросов. Мона подошла ко мне. Внезапно меня осенило вдохновение: я взял ребенка и положил ей на руки. Малютка быстро успокоился и весело заворковал.
Манд хмурил брови. Ясно было, что он озадачен создавшимся положением. Он отослал жреца и его спутников обратно в храм и пустился в долгие объяснения, из которых я понял далеко не все.
– Эта леди будет заботиться о матери и ребенке, – сказал я Сканлену.
– Тогда другое дело. Если мисс Мона займется ими, я ничего не имею против. Но если эта желтая банда…
– Нет-нет, они не посмеют вмешаться. Вопрос будет обсуждаться в Верховном Совете. Вообще все это очень серьезно. Насколько я понял, Манд говорил, что жрецы действовали по древнему национальному обычаю. Атланты боятся смешения высшей расы с низшей и блюдут чистоту своей крови. А если от смешанных браков рождаются дети, их умерщвляют. Таков закон.
– А все-таки этот ребенок не умрет! – заявил Билл.
– Будем надеяться, – сказал я. – Манд обещал сделать в Совете все, что в его силах. Но Совет соберется не раньше чем через неделю или две. Покамест малютка в безопасности.
Я уже упоминал, что невдалеке от подводного жилища атлантов лежал в развалинах древний город. Затем я описывал, как нас, снабженных стеклянными колпаками с запасом кислорода, водили смотреть развалины. Невозможно передать словами потрясающее впечатление, которое произвели на нас эти величественные руины. Огромные колонны из цельного камня и гигантские здания молчаливо темнели в слабом фосфоресцирующем свете. Жизнь ушла из этого города, здесь прекратилось время и движение. Лишь изредка периодические подводные течения колыхали застоявшиеся массы воды, да мелькала тень крупной рыбы, выплывающей из портика или мечущейся по мертвым комнатам и проходам. Мы любили приходить сюда и, под руководством нашего друга Манда, проводили целые часы, осматривая странную архитектуру и другие остатки исчезнувшей цивилизации.