я на станцию Торрингтон, близ северной границы Саут-Даун, я был чрезвычайно взволнован. Потрепанная карета старенького Воксхолла ждала нас и повезла за шесть-семь миль по проселкам и кочкам, глубоко взрытым колеями, доказывавшими, что здесь было оживленное движение. Сломанное колесо автомобиля лежало в стороне в траве и, по-видимому, не нам одним путь казался тяжелым. В одном месте, в стороне от дороги, лежал разбитый остов крупной машины, и мне показалось, что я различаю клапаны и пистоны гидравлического насоса.
– Это все работа Челленджера, – ухмыльнулся Мэлон. – Говорят, будто машина ему не подошла, и он попросту вышвырнул ее вон.
– И, конечно, началось судебное дело?
– Судебное дело? Дорогой мой, да тут следует открыть постоянное отделение суда. У нас дел в суде хватит на целый год, да и правительству тоже. Старый черт никого не боится. Это наше нормальное состояние – таскаться по судам. Ну, приехали. Дженкинс, вы можете нас пропустить.
Высокий человек с изуродованным ухом заглянул в автомобиль и подозрительно осмотрел нас. Узнав Мэлона, он приветствовал его:
– Ладно, мистер Мэлон. А я думал, что это от американского «Ассошиэйтед пресс»[32].
– Они тоже пытались попасть сюда?
– Сегодня они, а вчера молодцы из «Таймс»[33]. О, они тут рыщут, как охотничьи собаки. Вот, посмотрите-ка, – он указал на далекую темную точку на горизонте. – Не угодно ли: это телескоп чикагской газеты «Дэйли Ньюс». Да, они здорово охотятся за нами. Я видел, как они там, у маяка, галдели, будто стая ворон.
– Бедная газетная братия, – сказал Мэлон, ведя меня через калитку чудовищно опутанной колючей проволокой изгороди. – Я сам из их сословия и знаю, каково им приходится.
В эту минуту мы услышали позади жалобный стон:
– Мэлон, Тэд Мэлон!
Стонал маленький толстенький человечек, только что подкативший на мотоциклетке и теперь барахтавшийся в объятиях геркулеса-сторожа.
– Эй, пустите меня! – кричал он. – Уберите лапы! Мэлон, отзовите вашу гориллу!
– Отпустите его, Дженкинс. Это мой приятель, – крикнул Мэлон. – Ну, старый боб, в чем дело? Чего вам надо в этих краях? Ваше место на Флит-стрит[34], а не в диких оврагах Суссекса.
– Вы прекрасно знаете, что мне нужно, – ответил посетитель. – Я получил приказ написать статью насчет Хенгист-Даун и не могу явиться обратно без материала.
– Очень жаль, Рой, но здесь вы ничего не получите. Вам придется остаться по эту сторону проволочной изгороди. Если это вам не улыбается, придется вам пойти к профессору Челленджеру и взять у него пропуск.
– Был уже, – мрачно сказал журналист. – Сегодня утром.
– Ну, что же он сказал?
– Он пообещал выкинуть меня в окно.
Мэлон засмеялся.
– А вы что?
– Я сказал: «А почему не через дверь?» – и вышел через нее, чтобы доказать, что и это не плохой путь. Спорить было некогда, и я просто ушел.
– Ничем не могу помочь вам, Рой. Возвращайтесь в свою редакцию и, если подождете несколько дней, я, как только старик позволит, дам вам информацию.
– И никак нельзя туда проникнуть?
– Никак.
– Деньги?
– Вы сами знаете, что нет.
– Говорят, что здесь прокладывают прямой путь в Новую Зеландию?
– Для вас это будет прямой путь в больницу, Рой, если вы будете здесь мешаться. Пока прощайте. Нам надо заняться своими делами.
– Это Рой Перкинс, военный корреспондент, – говорил мне Мэлон, пока мы шли через огороженный участок. – Мы ему натянули нос, а он считался непобедимым и вездесущим репортером. Ему помогает проникать повсюду его толстая невинная рожа. Ну, мы подходим к главному штабу. Вот, – он указал на группу бараков с красными крышами, – это рабочие бараки. Тут живет множество рабочих, которым платят значительно больше обычного… Но они обязаны быть холостяками или вдовцами и дают клятву хранить служебную тайну. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них пожелал уйти с работ. Вот их футбольная площадка, а этот дом – библиотека и клуб. Смею вас уверить – старик неплохой организатор. А вот мистер Барфорт, главный инженер и производитель работ.
К нам приближался высокий, худой, меланхоличный человек; его морщинистое лицо было озабочено.
– Очевидно, вы инженер-артезианец? – мрачно сказал он. – Мне передали, что вы должны приехать. Чрезвычайно рад вашему приезду, потому что, скажу откровенно, эта ответственность начинает действовать мне на нервы. Мы работаем на ура, и я не знаю, что нам попадется дальше: источник ли меловой воды, пласт ли угля, фонтан нефти или, может быть, язык адского пламени. Мы вытащили оттуда все, что можно, но, насколько мне известно, последняя часть работы за вами.
– Там очень жарко, внизу?
– Н-да, жарковато, этого отрицать не приходится. И все же, пожалуй, там не жарче, чем полагается при таком громадном атмосферном давлении на столь ограниченную площадь. Разумеется, вентиляция отвратительна. Мы накачиваем воздух вниз, но все равно больше двух часов человеку выдержать трудно, а они все работают с большой охотой. Вчера профессор спускался вниз сам и остался очень доволен. Пойдемте-ка завтракать вместе с нами, а потом вы все увидите сами.
После скромной и быстрой закуски главный инженер любезно и основательно ознакомил нас со своим управлением и повел через ряд свалок использованных машин и орудий, сквозь которые уже пробивалась трава.
В одном месте мы увидели огромную гидравлическую землечерпалку Арроля, освобожденную от чехла, которая одной из первых начала раскопки в этом месте. Около нее находилась крупная машина, выпускавшая бесконечный стальной канат, к которому был прикреплен ряд черпаков; эти черпаки непрерывно поднимали на поверхность земли обломки камня и мусор из шахты по мере ее углубления. В здании силовой станции работало несколько турбин Эшер-Висса большой мощности, делая до ста сорока оборотов в минуту.
Они приводили в действие гидравлические аккумуляторы[35], нагнетавшие воздух под давлением до 1400 фунтов[36] на квадратный дюйм, передававшийся в шахту по трехдюймовым трубам и приводивший в движение четыре сверла с алмазными наконечниками типа Брандта.
К турбинному зданию прилегала электрическая станция, дававшая ток для огромных осветительных установок. Тут же находилась дополнительная турбина в 200 лошадиных сил, приводившая в движение десятифутовый вентилятор, нагнетавший воздух по двенадцатидюймовым трубам на самое дно шахты.
Демонстрация всех этих чудес сопровождалась техническими пояснениями гордых своими результатами инженеров, донимавших меня техническими терминами, что я, в свою очередь, делаю по отношению к читателю. К счастью, вскоре объяснения были прерваны. Я услышал шум колес и увидел, что мой трехтонный лейланд, подпрыгивая и покачиваясь, катит по траве, нагруженный сверлами и разборными частями труб. На грузовике восседал десятник Питерс и, рядом с шофером, рабочий мрачного вида. Оба тотчас же соскочили и принялись разгружать машину, а мы с главным инженером и Мэлоном направились к шахте.
Это было гораздо более удивительное место, чем я себе представлял. Массы земли – тысячи тонн, вынутые из шахты, – были нагромождены в форме гигантской подковы и образовали весьма солидный холм. Внутри этой подковы, состоящей из мела, глины, угля и гранита, поднимался остов из крепких железных балок и колес, откуда исходило управление насосами и лифтами. Они были соединены с кирпичным зданием силовой станции, замыкавшей концы подковы. Под железным остовом чернела открытая пасть шахты – огромный зияющий колодец футов 30–40 в диаметре, выложенный внутри кирпичом и цементом.
Нагнувшись над краем колодца, я заглянул в ужасающую бездну, которая, как мне говорили, имела около восьми миль в глубину, и у меня закружилась голова при одной мысли о том, что она в себе таит. Солнечный свет по диагонали проникал в отверстие, и я мог различить всего какую-нибудь сотню ярдов стены из грязного мела, тут и там в слабых местах укрепленного кирпичной кладкой и цементом.
– И вот, смотря вниз, я увидел далеко-далеко, в беспросветной глубине, легкий лучик света, мельчайшую световую точку, но немигающую и ясную в этой черной бездне.
– Что это за свет? – спросил я.
Мэлон склонился над парапетом рядом со мной.
– Это поднимается один из лифтов. Не правда ли, чудесное зрелище? Он от нас на расстоянии мили или того больше, а этот слабый свет – мощный дуговой фонарь. Лифт поднимается быстро и будет здесь через несколько минут.
И верно, световая точка все росла и росла, пока не заполнила колодец серебристым сиянием, и я должен был отвернуться от невыносимо сильного ослепительного блеска. А через мгновение клетка лифта остановилась наверху, среди железных переплетов, четверо людей вышли из нее и направились к выходу.
– Почти все сейчас находятся внизу, – сказал Мэлон. – Это не шутка – проработать два часа на такой глубине. Ну, кое-что из ваших инструментов готово к работе. Самое лучшее, по-моему, что нам следовало бы предпринять, это спуститься вниз. Там вы будете иметь возможность сами оценить положение.
У машинного отделения была небольшая пристройка, куда Мэлон и провел меня. Здесь по стенам висело множество мешковатых костюмов типа производственной одежды из легкого материала. По примеру Мэлона я разделся донага и напялил один из этих костюмов, а на ноги надел туфли на резиновой подошве. Мэлон был готов раньше меня и первым вышел из пристройки. Через мгновение я услышал такой шум, словно десяток псов сцепились в смертельной схватке; я бросился во двор и увидел, что мой друг катается по земле, обхватив руками рабочего, который помогал разгружать привезенные мной артезианские трубы. Мэлон старался что-то вырвать у него, а тот судорожно цеплялся за этот предмет. Но Мэлон оказался сильнее рабочего. Он вырвал у него вещь, из-за которой шла борьба, и до тех пор топтал ее ногами, пока она не превратилась в кучку обломков. Только тут я различил бренные остатки фотоаппарата. Мой мрачный рабочий поднимался, отряхивая пыль.