— Нет, вон там, правее, между холмами.
Бенито достал из сумки подзорную трубу, навел туда, куда показывал напарник. На самом деле там что-то сверкнуло. Подкрутив окуляр, пилот разглядел озеро, лежащее в чаше древнего вулкана. Над водной гладью плавали клочья тумана, а само озеро, казалось, парило, выбрасывая в воздух маленькие вихрящиеся струйки.
— Неужели озеро?
— Конечно, озеро! Гонсалес сказал: тот, кто первым увидит озеро, получит сто дукатов. Я, я увидел его! Я!
Гуго принялся танцевать.
Шар дернулся, и ветер перетащил его на новое место, с которого уже ничего не было видно. Озеро исчезло, скрывшись за пеленой облаков.
— Господин инженер! — Гуго разжал руки, которыми держался за стропы, и, сложив ладони рупором, крикнул: — Скажите синьору Гонсалесу, что я нашел его…
«Сто дукатов, — пронеслось в голове у Бенито. — Слишком большая сумма, чтобы отдать её тебе». Старший пилот подхватил напарника под колени и перекинул через край корзины.
Рошель не слышал, что кричал пилот, но его привлек нарастающий вопль. Инженер поднял голову в тот самый миг, когда тело оторвалось от корзины и по всем законам физики понеслось к земле с ускорением.
Хрясть!
Звук был противный, а картинка — еще противней. На берегу лежало то, что еще пять минут назад звалось Гуго, а теперь стало окровавленным месивом.
Побежденные, но не сломленные
Цепочка неровных следов на прибрежном песке вела к импровизированному невольничьему лагерю. Было жарко. От воды парило. Тысячи москитов и назойливых мух кружили над стоящими на берегу людьми.
Гонсалес щелкнул пальцами — и чернокожий слуга подвинул для его светлости массивное кресло из красного дерева. Командор, как он приказал себя называть, уселся на шелковые подушки, достал сигару и стал рассматривать рабов. Кривая злобная улыбка скользнула по его лицу. Слуга перехватил взгляд хозяина, тут же схватил опахало и принялся им неутомимо размахивать над головой Гонсалеса.
Все стоявшие рядом страдали от утренней духоты и были рады этим потокам свежего воздуха.
— Какой у тебя смышленый лакей, — сказал Рошель, подойдя поближе к ним и подставляя под опахало мокрую от пота шевелюру. — Мне бы такого.
— Могу уступить за три процента.
— За три процента я куплю сотню таких, как он.
Три процента — это было почти треть гонорара, который причитался французу в случае положительного исхода экспедиции. Об этом знали Рошель, Гонсалес и барон Ротшильд, который, собственно, и финансировал эту экспедицию. Причем доли распределялись так: пятьдесят процентов забирал банкир, сорок процентов шло Гонсалесу, пять — профессору, два — капитану Ортеге, по одному проценту полагалось проводнику Хуану, одноглазому Сильверу и монаху. Все остальные получали жалование и ни на что не могли претендовать.
— Поставьте их всех на колени, — Альварес жеманно махнул рукой.
— На колени! — перегнувшись через перила, на языке карибов[62], рявкнул капитан Ортега.
Индейцы, понимая безвыходность своего положения, с камнем на сердце опустились на колени. Один только вождь остался стоять. Всем своим видом Вачо презирал белых, смерть и пытки, которые его ожидали.
— Я, кажется, сказал: на колени!
Вачо даже не повернулся в сторону Ортеги. Он смотрел на небо, на реку, на лес, на сожженную деревню. Он как будто запоминал всё, что было так дорого ему. Возможно, он всё это видит в последний раз.
Звеня шпорами, с парохода спустился Ортега и подошел к вождю, он обошел индейца по кругу и снял с плеча винтовку. Все пленники закрыли глаза, чтобы не видеть, как будут убивать их вождя. Но Ортега никогда бы не стал капитаном, если бы всегда поступал по шаблону. Он командир наемников, и ему нужна импровизация. Ловким ударом приклада под колени Ортега подсек индейца, заставив того рухнуть на песок, после чего с силой двинул ногой в спину, оставляя на ней грязный отпечаток своей подошвы. Закинул за плечо винтовку — и развернулся к пленникам, выставляя вперед правую руку и указывая пальцем на командора.
— Вам выпала честь служить великому Альваресу Гонсалесу де Кориньяку, а теперь он лично скажет вам пару ласковых слов.
Гонсалес встал, с силой оттолкнувшись от ручек кресла. Сделал пару шагов по палубе и оперся на перила.
— Отныне и навеки вы принадлежите мне и только мне. Всё, что я скажу, для вас закон. Я могу вас повесить, застрелить, утопить или скормить своим собакам. Другого пути для вас нет. Поэтому вы должны только работать, работать и работать. Это всё, что мне от вас нужно.
Тайна священного озера
Франсуа Рошель подошел к Гонсалесу и что-то сказал ему на ухо, показывая при этом на болтающийся вверху воздушный шар. Гонсалес посмотрел на механика, который не спеша вращал ручку лебедки, то разматывая, то наматывая на гигантский барабан двести футов пеньковой веревки. Улыбка скользнула по лицу командора, и он повернулся к индейцам.
— И еще! Кто из вас сможет показать дорогу к Священному озеру, тому я подарю свободу! — Гонсалес ехидно улыбнулся и добавил: — А еще я разрешу ему искупаться в этом озере.
Солдаты оскалились, предвкушая, как неотесанные индейцы станут в очередь и будут проситься поплавать в озере их предков.
Вачо нахмурился.
Значит, вот их истинная цель. Он знал, что озеро — живое существо, бережно хранящее свою тайну — тайну древнего народа муисков, которые пришли в эту землю много, много веков назад. Постоянно меняющиеся по силе и направлению водовороты надежно стерегут озеро от незваных гостей. Говорят, что на берегу озера есть древний храм, наполненный золотом и драгоценными камнями. Мало кто там был, и еще меньше тех, кто вышел оттуда живым, так как храм стерегут каменные исполины. По одной из легенд, тот, кто прольет свою кровь на жертвенный алтарь, спасет мир, но навеки станет каменным стражем. За ту силу, которую дает храм, он всегда берет жертву — земную жизнь.
Где-то за горами раздался приглушенный рык, переходящий в душераздирающее клокотание. Небо мгновенно потемнело, превращая недоброе утро в недобрый день. Ветер рванул угли и покатил их по земле, раздувая потухшие языки пламени. Деревня вновь занялась, покрываясь мерцающими во тьме огоньками. Кроны деревьев застонали, изгибаясь под натиском приближающейся бури.
Задняя баржа, сорвавшись с якоря, поддала переднюю — и обе с треском притерлись к пароходу. Вода запенилась, подхватила плавающий на поверхности мусор и понесла вниз по течению. В небе ослепительно сверкнула молния, оглушительный раскат грома заложил уши. Ветер изо всех сил трепал шар. Видя, что механик не справляется, Рошель крикнул матросам, чтобы они помогли ему.
И тут произошло то, чего жаждал каждый из тех, кто плыл на «Гончем псе».
— Там что-то есть! — крикнул пилот, показывая на восток. — Я его вижу! Это озеро. Оно огромное, как чаша…
Солдаты, матросы и даже индейцы замерли в ожидании продолжения. Только Вачо смотрел на дрожащий в темнеющем небе воздушный шар как на врага. Встав на колени, он боковым зрением уловил блеск мачете[63], торчащего за поясом у одного из наемников. Этого было достаточно, чтобы решить, что надо делать.
Вачо и его последняя битва
Словно подброшенная пружина, Вачо прыгнул на солдата, сбил его с ног, выхватил мачете и кинулся к барже, которую только что развернуло и прибило к берегу. В одно касание он перемахнул через борт, прыгнул к лебедке и резким ударом рассек канат, удерживающий воздушный шар.
Пуля, выпущенная Ортегой, ударила вождя в спину, сбивая с ног. Последнее, что тот увидел — шар, уносящий корзину в небо. Выпущенный из руки мачете звякнул о палубу. Алая роза расцвела на спине и груди. Пуля прошла навылет. Падая, Вачо улыбнулся и закрыл глаза.
«Помогитеееее!» — неслось над лесом…
Вождь не понял, что кричал обезумевший от ужаса пилот, так как не знал языка белых людей. Зато догадался.
Проклятие, посланное пилотом на голову Гонсалеса
Стена проливного дождя накрыла джунгли.
В черном свинцовом небе среди белесых сверкающих нитей и раскатов грома несся воздушный шар — единственная надежда Гонсалеса на благополучный исход экспедиции.
— Будь ты проклят, Гонсалес, и твоя дурацкая затея с озером! — орал Бенито, с трудом держась за стропы. — Чтоб вы все сдохли!
Ветер уже несколько раз порывался выкинуть пилота из корзины. Балласт в виде небольших мешков с песком раскачивался и стучал по бортам, напоминая каждым своим ударом, что жизнь скоротечна и смерть приходит ко всем без исключения, независимо от статуса и положения.
Вспышка молнии осветила ствол, выхватив прямо по курсу гигантский бразильский орех. Он был огромен: два метра в ширину и почти сорок метров в высоту. Через секунду корзина налетела на исполина. В сплошной темноте раздался удар, хлопки порванных канатов и вопль падающего вниз человека.
У пилота не было шансов выжить.
Шар врезался в дерево где-то на уровне десятиэтажного дома. Ствол, покрытый шершавой и темной от дождя корой, поднимался к кроне. Сквозь проплешины в ней грозно сверкало небо. До ветвей, напоминающих растопыренные пальцы, было столько же, сколько и до земли.
Освободившись от обузы, шар вместе с пустой корзиной взмыл ввысь и, подхваченный ураганом, понесся по небу.
Гости в гости
Кумария — сплошной клубок растений, украшенный гирляндами ослепительных бабочек, ярких, бросающихся в глаза насекомых, прекрасных нежно-розовых, желтых и бледно-голубых орхидей, пахнущих шоколадом и ванилью.
Человек двадцать шли друг за другом среди буйных зарослей.
Словно змея, извивалась человеческая лента между деревьями. Парящий в вышине орел видел, как они неспешно спускались вниз по склону. Солнце уже коснулось края холма, собираясь на заслуженный отдых после тяжелого трудового дня. Сумерки нисколько не смущали идущих через джунгли людей. Уже слышался ритмичный бой барабанов, а предвкушение сытного ужина после танцев грело их сердца и заставляло бурчать изголодавшиеся желудки.