— Да нет, летающую!
— Ух ты! Ты нашел летающую тыкву? Здорово! Я видела её… Перед тем как мы пошли к вам в гости, она пронеслась над нашей деревней. В тот день был ураган.
— Точно… — Маракуда потер лоб, сплюнул остатки воды и сел. — Слушай, а Вайяма — что он делал в вашей деревне?
— Стоп! Ты что, ничего не знаешь? — Пват немного помолчала, собираясь с мыслями. — Будет война, и наши мужчины пошли на помощь вашему роду.
— Война? С кем? — мальчик посмотрел в глаза Пват.
— Белые люди пришли в наши земли.
— Белые люди… — Маракуда задумался. — Те, что летают на тыквах?
— Да! — Пват встала и пошла собирать хворост для костра.
Луны не было.
Небо, усыпанное звездами, нависало над озером, укрывая мир пестрым одеялом. Где-то далеко прокричала котинга[89], и в глубине леса рыкнул олений тигр[90]. Онка тут же вскинул голову, навострил уши, встал и пошел за Пват, не выпуская её из поля зрения. В терновнике он увидел затаившегося зверя. Их глаза встретились: одна пара светящихся зрачков смотрела на вторую.
— Уходи, — сказал Онка.
Пума отвела взгляд, щелкнула по дереву хвостом и стала удаляться в джунгли. Хрустнула ветка, и зверь исчез. Онка внимательно следил за девочкой, которая собирала хворост в темноте. Ночные звуки заполняли всё вокруг, и ягуар облегченно вздохнул, когда Пват понесла вязанку к костру, который уже разжег Маракуда.
Костер занялся, защелкал, засмеялся, выбрасывая в небо снопы искр. На поляне посветлело, запахло печеной кукурузой и разогретыми на огне маисовыми лепешками.
Пват села возле Маракуды. Онка лег рядом и стал смотреть на прыгающие языки пламени. Томми повозился немного с паутиной, которую развесил по кустам, чтобы утром наловить мух, и, ежась от холода, перебежал поближе к теплу.
Ночь была влажная и прохладная. Несмотря на то, что температура не опускалась ниже двадцати градусов Цельсия, воздух возле озера был пропитан сыростью, и от этого обнаженные тела остывали быстрей, чем в лесу. Приходилось всё время подкидывать веточки в костёр. В долину спустился туман и поплыл над озером сизым облаком.
— Скажи, Пват, это ты меня спасла?
— Да, — Пват кивнула и провела ногой по влажному песку.
— Как ты узнала, что я тону?
— Твои друзья сказали.
— Друзья? — Маракуда удивился. — Но как они…
— Томми увидел, что тебя утащил водоворот, и закричал. А я услышала.
Маракуда протянул ей руку.
— Спасибо!
— А поцелуй?
— Прости! Я никак не привыкну что мы с тобой…
— Как муж и жена, — Пват улыбнулась.
Маракуда, притянув девочку к себе, поцеловал её в щеку. Онка заурчал, а Томми из деликатности отвернулся. Треснула головешка, подбрасывая в небо сноп искр. Маракуда отпустил Пват и как-то сразу погрустнел.
— Я видел мертвую маму и мертвого отца.
— Это всего лишь сон.
— Нет! Это было наяву. Я словно был там, в своей деревне. И мама сказала, что отец знал о нападении и отправил меня на озеро. Зачем?
— Чтобы найти летающую тыкву.
— Нет. Здесь кроется какой-то тайный смысл. Она сказала, что я спасу наш мир.
На запах дыма выполз Мартин и, уставший, рухнул у костра.
— Нашел? — в один голос выпалили Пват и Маракуда.
— Да! — Мартин перевел дух и добавил: — На той стороне озера, на дереве висит. — После чего голова безвольно шлепнулась на песок, и он заснул.
Песнь Макунаймы
Горящий костер не давал Макунайме уснуть. Сквозь толщу воды он пустыми глазницами разглядывал мерцающее пятно и думал о том, что близок час, когда он сможет освободиться. Его рот ощерился, впервые показывая подводным обитателям белозубую улыбку. На абсолютно голом черепе показались черные, жесткие, скрученные в спираль волосы. Макунайма затянул заунывную песню, от которой заколыхались воды и туман, оторвавшись от поверхности, стал клубами подниматься вверх. Серая непроницаемая мгла поползла по склону холма, укрывая окрестности озера от любопытных глаз.
Второе видение Маракуды
Было часа четыре, когда первые лучи солнца коснулись поляны, на которой догорал костер. Остатки углей мерцали зеленоватым светом, а в небо тянулся синий дымок. Все друзья расположились по кругу вокруг догорающего костра, питаясь его уходящим теплом, и, несмотря на утренний прохладный воздух, не думали просыпаться. Маракуда и Пват спали, прижавшись друг к дружке.
Из подлеска выскочил дрозд, проскакал по земле и взлетел на ветку. Уже оттуда он громогласно крикнул, как бы призывая проснуться и заняться делом. Возле костра никто даже не пошевелился. Дрозд поднял голову и посмотрел на карликовых игрунок[91], которые облепили соседнее дерево, с любопытством взирая на двухголовое, четырехрукое и четырехногое существо, лежащее под деревом. Существо поежилось и перевернулось в другую сторону, причем всё сразу: тело, руки, ноги и обе головы ловко развернулись и легли в противоположном направлении. Игрунки вскрикнули и, пронзительно вереща, кинулись вверх по дереву, прячась от неизвестного им чудовища. Их истошные вопли разбудили друзей.
Пват и Маракуда позавтракали бананами с лепешками, запивая всё это кокосовым молоком. Остальные расползлись и разошлись по кустам, отыскивая себе пропитание. Сбор был назначен сразу, как сойдет роса и трава просохнет. Оставшись вдвоем с дочерью вождя, Маракуда взял её за руки и проговорил:
— Скажи, Пват, они что, все погибли?
— Кто? — не сразу поняла девочка.
— Ну, мои родители: отец, мама…
— С чего ты взял?
— Помнишь, вчера я рассказывал тебе, что видел свою сгоревшую деревню? Отец и мама были вместе. Там же были все мужчины, женщины и дети нашей деревни. Я видел их. Я видел Ару, он лежал в луже крови. Я видел Юкку, который сидел возле дерева с разбитой головой, а его боевой посох был сломан и валялся возле ног.
— Получается, что так, — Пват угрюмо кивнула. Из её небесно-голубых глаз непроизвольно брызнули слезы, похожие на капли утренней росы.
— Сегодня я опять был там, — Маракуда вздохнул. — Я видел белых людей. Их было много. Пять раз, по пять пальцев на двух руках. Они пришли под утро, когда деревню окутал самый сладкий сон. Они не входили в дома, они просто стояли на улице и палили из ружей по тростниковым хижинам. А еще я видел Маву. — Маракуда наклонился к Пват и вытер слезы, бегущие по её щекам.
— Маву? Он же пропал… — девочка шмыгнула носом.
— Нет… Мой брат не пропал, он был в какой-то комнате с круглым окном. Он сидел на полу и ел пирог с ананасовой начинкой. «Ты же не собираешься его съесть целиком?» — спросил я. — «Только самую малость», — ответил Мава. — «У тебя нет силы воли!» — «Да, у меня нет воли, и виной всему белый бог». — «Что ему нужно от тебя?» — «Чтобы я показал дорогу к озеру».
— А потом? Что было потом?
— Потом он собрал крошки и ссыпал их в рот.
— Я не про Маву. Я про продолжение сна. Ты видел, как Каракара и его воины пришли на помощь твоей деревне?
— Нет, но я слышал, как пели боевые трубы на пепелище.
— Значит, они опоздали… — Пват встала и протянула руку Маракуде. — Пошли, найдем твою тыкву.
Находка в джунглях
— А тыква-то улетела! — Онка поднял голову и посмотрел вверх, где на высоте десяти-двенадцати метров висела корзина от воздушного шара.
— Да, нехорошо как-то вышло, — Мартин нахмурился, переживая, что они нашли не то, что хотели.
— Да ладно, не грустите. Улетела так улетела, — Маракуда бодро махнул рукой, прекращая грустные вздохи в своем отряде.
— Зато летающий домик цел, — Пват с улыбкой посмотрела на Мартина и подмигнула ему, успокаивая.
Порванные стропы переплелись с ветвями, не давая корзине упасть вниз.
Дна у домика не было, и всё содержимое валялось на земле. Под деревом лежали тряпки, одеяло, ботинок, штаны, перепачканные не то глиной, не то еще чем-то, порванные мешки с остатками балласта, два планшета, изрисованные странными значками, лётный шлем, сумка с бутылками, компас, линейка и множество других предметов, назначение которых друзьям было неизвестно. Людей не было видно.
Крови ни на земле, ни на траве тоже не было, следовательно, пилот выпал где-то по дороге к дереву. Искать его в джунглях было глупо и бесперспективно.
Маракуда и Пват ходили вокруг дерева в поисках чего-то необычного. На самой верхушке дерева раскачивался Томми и координировал их поиски.
— Вон, вон что-то лежит.
— Где?
— Теплее, теплее… холодно… теплее… Во! Горячо!
— Это что ли? — Маракуда наклонился и поднял валяющуюся на земле подзорную трубу. Покрутил в руках и, пользуясь исключительно интуицией, приставил к глазу. Навел на Пват…
И вскрикнул от неожиданности.
Девочка была метрах в десяти от него, но через волшебное стекло казалось, что можно было протянуть руку и погладить её по волосам.
Пват откинула прядь волос со лба. Мальчик перевел трубу и взглянул на Онку — огромные желтые зрачки смотрели, не моргая. Потом на Мартина — казалось, что его язык дрожит возле самого лица. Потом на куст смородины, где муравьи пасли стадо из маленьких зеленых коровок — тли. Маракуда направил окуляр на дерево, нашел паучка и стал его разглядывать. Томми был похожего на гигантского монстра с выпученными глазами и толстыми волосатыми лапами.
— Посмотри на Томми, он похож на толстого ленивца, — Маракуда протянул трубу Пват.
Не успела она навести подзорную трубу на паучка, как на корзину, задорно крича, перепрыгнули несколько «обезьян». Это были кинкажу[92] — ночные озорники и непоседы, с мордочкой енота, телом кошки и цепким обезьяньи хвостом. Своими полетами между деревьев и образом жизни, они, как бы говорили, смотрите мы настоящие обезьяны, но на самом деле это были обыкновенные еноты, приспособившиеся жить на деревьях.